Резко разжав руки, он заставил Элизабет опуститься на колени, до того неожиданным оказалось его движение.

– Ты с ума сошла! Мужчины вроде этого Эллиота никогда не женятся на тех, с кем спят! Ты для него ничего не значишь! Совершенно пустое место! Он не любит тебя, Бет! Это я, я, я люблю тебя!

Опершись о кресло, она поднялась. Слезы текли ручьем по ее лицу, падали на платье, на руки. Она ненавидела все, что происходило между ней и Адамом, ненавидела себя за то, что огорчает его.

– Это не совсем так, Адам. Он очень любит меня. И хочет, чтобы я была рядом.

Адам дернулся, словно его ударили.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь... Не хочешь же ты сказать, что намерена уйти от меня только для того, чтобы жить с ним? С человеком, который понятия не имеет о верности? С человеком, который, в сущности, является убийцей?

В комнате неожиданно наступила тишина. Элизабет чувствовала себя будто на сцене. Казалось, происходящее было спектаклем. Силы внезапно покинули ее, и она усталым голосом произнесла:

– Мне придется уйти от тебя, Адам.

Он непонимающе уставился на нее. И она вынуждена была с обезоруживающей откровенностью добавить:

– У меня будет ребенок от него.

Адам зарычал, как лев в джунглях. Как слепец, он выставил перед собой руки, ему срочно нужно было сесть.

– О нет... нет... не могу поверить... Я отказываюсь в это верить!

Она подошла и оперлась о край камина.

– Я сама не представляю, что делать, – опустошенно сказала она. И это прозвучало не как призыв о помощи, а как обычная констатация факта. – Риф ведь еще ничего не знает. Но что бы я ни решила, здесь оставаться я не намерена, имей это в виду, Адам. Я перебираюсь в «Пен».

Убитый, он качал головой, не в силах произнести ни слова. Как только Адам смог, он сказал:

– Нет, в этом нет необходимости, Бет! Оставайся здесь, со мной!

– Я не могу, – ответила она, чувствуя, как при каждом слове ее сердце готово разорваться от горя.

Элизабет подошла к Адаму, опустилась перед ним на колени и взяла его ладони в свои.

– Так вышло. Я даже не смею надеяться на твое понимание случившегося. Но я люблю тебя. И всегда любила!

Лицо Адама осунулось, как у потерявшего все игрока. От душевных страданий он казался старше, чем обычно.

– Но любишь не так, как его, да?

Она сжала его ладони.

– Нет, его я люблю совершенно иначе. Какое-то время оба молчали. Наконец Адам сказал:

– Не уезжай, Бет. – В его голосе звучало отчаяние. Она подняла на него глаза.

Было очевидно, что в душе Адама происходит огромная внутренняя работа, что он пытается смириться с самым большим поражением в своей жизни.

– Риф еще не знает о ребенке? И не говори ему! Никому не говори об этом!

– Извини, Адам, я не вполне тебя понимаю.

Он с такой силой сжал ее руки, что Элизабет даже поморщилась от неожиданной боли.

– Это будет наш ребенок, наш с тобой, Бет! И отцом его буду я. Мы сможем и дальше жить вместе, как жили прежде. Мы ведь были счастливы, Бет! Ты сама столько раз это говорила! Пожалуйста, дорогая, не уходи. Останься, прошу тебя. Позволь мне заботиться о тебе и малыше!

Она разрыдалась. Безудержный плач сотрясал все тело Элизабет. Она всегда знала, что Адам любит ее. Но теперь поняла: его любовь так сильна, что он готов простить ей даже измену. Он предлагал ей все, что был в состоянии предложить. Но это уже было ни к чему. Что бы сейчас ни предлагал Адам – все было тщетно! Их совместная жизнь подошла к своему логическому концу. Она была погребена под ковром из цветов гибискуса.

– Нет, – с явным сожалением прошептала Элизабет, с усилием поднимаясь на ноги и думая о том, дарует ли ей Господь достаточно долгую жизнь, чтобы в конце земного пути она сама могла простить себя. – Я и сейчас считаю тебя самым добрым и любящим мужчиной в мире, Адам, но остаться не могу. Не могу дальше жить с тобой под одной крышей. И сегодня же перебираюсь в «Пен».

Он не шевельнулся. Не попытался даже подняться с места. Мир Адама внезапно обрушился. Бет уходит, и он не в силах остановить ее.

– Я люблю тебя, – безучастным голосом произнес он, наблюдая за тем, как Элизабет идет к двери. – Видит Бог, я и сейчас люблю тебя, Бет!

Взявшись за ручку, она покачнулась, но устояла на ногах и решительно вышла из комнаты, ничего не видя перед собой от застилавших глаза слез. Уложив вещи в один чемодан, она отнесла его вниз, не желая просить об этом Чана или Мей Лин. В холле она немного задержалась. Дверь в гостиную по-прежнему оставалась закрытой. Но Элизабет даже не подошла к ней. Что она могла сейчас сказать Адаму? Самое ужасное, самое чудовищное в их прощании было в том, что при всем ее добром отношении к Адаму в глубине души она ни на секунду не усомнилась в правильности принятого ею решения. Она вышла из дома и по белеющей в темноте гравийной дорожке пошла к гаражу.

– Боже, не могу поверить! – вскричала Элен с непритворным изумлением.

Было девять часов утра. Она приехала из Цзюлуна, чтобы увидеться с Элизабет или, если той нет, с Адамом. Ее очень обеспокоил отказ Чана позвать Элизабет к телефону.

От Адама сильно несло перегаром. Его домашний пуловер выглядел так, словно Адам в нем спал.

– Увы, это правда, – убитым голосом произнес Адам. – Она в «Пенинсуле».

– Но она вернется! – с отчаянной решимостью, которая должна была убедить Адама в правоте ее слов, воскликнула Элен. – Обдумает все спокойно – и обязательно вернется.

Адам отрицательно покачал головой.

– Нет, – твердо ответил он. – Не вернется она, Элен, не вернется. – Помолчав, он добавил: – Она от него беременна.

– Боже правый... – Элен уставилась на него. Шок был таким сильным, что ей едва не сделалось дурно. – О, Адам, дорогой... Мне, право, жаль...

– Я не нуждаюсь в жалости, – сурово заметил он. – Мне нужна Бет. Нужно, чтобы она ко мне вернулась. – Адам с надеждой взглянул на Элен. – Поговори с ней! Постарайся ее образумить! Я уже сказал ей, что ребенок не помеха. Лишь бы она сама вернулась ко мне, все остальное не имеет значения.

– Я непременно поговорю, – ответила Элен довольно неуверенно. Наверняка Элизабет поступила так вовсе не с бухты-барахты, а если она еще и носит ребенка от Рифа, то Элен едва ли сможет уговорить подругу вернуться к законному мужу. – Ты пока займись собой, – сказала она Адаму. – У тебя сейчас ужасный вид. Прими душ, переоденься, а потом мы с тобой позавтракаем. Я попрошу, чтобы Чан сварил яйца и накрыл на стол.

– Спасибо, Элен, – благодарно сказал он. Как ни тяжело было ему, он понимал, что если что-то ему сейчас и нужно, то именно такое материнское отношение и покровительство.

Адам медленно вышел из комнаты, больше обычного припадая на раненую ногу. Она обратила внимание на эту усилившуюся хромоту.

– Черт бы тебя побрал, Риф Эллиот, – прошептала она. – Что бы тебе влюбиться в Жюльенну или в кого-нибудь другого... Тогда не было бы никаких разбитых сердец.