И, благодаря Страйкеру, это было последнее, что он бы сделал в этой жизни.

Закончив разговор, Дэйнджери улучила минутку, чтобы проверить Келлера и ксирену, которые, казалось, нашли общий язык. Они смотрели телевизор и уплетали чили, пока Келлер тараторил без умолку.

Очевидно, Демоница не разделяла потребность Дэйнджер смотреть телевизор в тишине.

Убедившись, что демоница не собирается есть ее оруженосца, Дэйнджер направилась обратно в комнату для гостей. Она тихо открыла дверь, думая, что Алексион все еще в постели.

У нее отвисла челюсть, поскольку она обнаружила, что он сидит за письменным столом и делает какие-то пометки.

«Ты в порядке?» спросила она, медленно входя в комнату.

Он кивнул, продолжая писать.

Дэйнджер подошла ближе, только чтобы понять, что он пишет на греческом. «Что ты делаешь?»

«Ничего.»

Она нахмурилась, услышав его сухой тон. Что-то в нем серьезно изменилось. Он стал таким, каким был в ночь их знакомства. Резким. Безчувственным. Отчужденным.

Даже воздух вокруг него был холодным.

«Эй,» сказала она, задержав его руку. Она тоже была ледяной. «Что случилось?»

Он повернулся к ней с каменным лицом. «Я здесь не для того, чтобы заводить друзей, Дэйнджер. Я здесь, чтобы судить. Мне нужно, чтобы ты собрала всех Темных охотников из этого списка.»

Он протянул ей лист бумаги. «Я не умею читать по…» Прежде чем она успела закончить, греческие слова в записке превратились в английские.

Ого. Впечатляет.

Она видела, что он все еще что-то коротко записывает. «А это еще что?»

«Мой список.»

Она нахмурилась еще больше, особенно когда пробежав глазами свой список, не нашла там одного имени.

«А где Кирос?»

Алексион не ответил.

Дэйнджер схватила его за руку и держала, пока он не поднял на нее взгляд. «Да что с тобой?»

«Я возвращаюсь к работе. Если Страйкер сказал правду, а я думаю, что так и есть, у меня есть всего три дня, чтобы добраться до Темных охотников, которые еще не решили с кем они, и убедить их встать на сторону Ашерона.»

«А Кирос?»

Его жуткие зеленые глаза были тусклыми и такими же холодными, как и его кожа. «Его я списываю.»

Она замотала головой, не желая верить в это. «Ты не можешь этого сделать. Вы были друзьями.»

«Вот именно, были. Теперь он мой враг.»

Его слова ужаснули ее. «Как ты можешь…»

«В этом мире нет никого, кому я могу доверять,» резко сказал он, глубоко раня ее тем, что она была в списке после всего, что сделала для него. Боже Всемогущий, она даже доверилась ему, чего не делала ни с одним человеком.

«Мне вообще не следовало пытаться спасти его,» произнес Алексион. «Артемида права, сострадание для слабаков.»

«Вот как?», спросила она, чувствуя отвращение к внезапно произошедшим в нем переменам. «Значит, ты сдаешься?»

«Не сдаюсь. Я умираю. У меня внутри душа, которую нужно освободить…»

Дэйнджер прищурилась за пару секунд до того, как достала из своего ботинка кинжал и вонзила его прямо в сердце Алексиона.

Он взорвался.

Через пару секунд Алексион в человеческой форме стоял перед Дэйнджер, которая ждала, уперев руки в бедра.

Он ощупывал свою грудь, все еще не веря, что вернулся. Он потянулся, чтобы опереться рукой о стол.

«В тебе больше нет чужой души?», спросила она.

Он медленно кивнул.

«Прекрасно. Теперь ты можешь перестать быть полным говнюком.» Она повернулась, чтобы уйти.

Алексион схватил ее и заставил остановиться. Он никак не мог поверить, что вернул свое тело. «Как ты узнала, что нужно делать?»

«Я не знала. Просто угадала. Но было кое-что, о чем я подумала внизу, пока разговаривала с Рэйфом. Первое правило Темного охотника — продырявить хозяина чужой души, чтобы освободить ее. Страйкер говорил, что для этого тебе непременно придется убить себя, но он опустил то, что будет, если тебя „убьет“ кто-то другой.»

Алексион все еще не мог прийти в себя. Это правда. Каждый раз если Темный охотник поражал Даймона и его тело распылялось, похищенная душа всегда возвращалась туда, где ей было спокойно.

Она горько рассмеялсь. «Я преданная католичка. Моя мать имела обыкновение среди грехов выделять невнимательность. Пока она меня растила, я училась в первую очередь понимать то, что она сказала, а не то, что я услышала. И больше того, обращать внимание на то, о чем она промолчала. С того момента, как Страйкер поместил в тебя душу, пока ты восстанавливался, я могла поспорить, что в следующий раз, когда кто-то проткнет тебя, она освободится. А иначе, зачем он сказал, что ты должен нанести себе удар?»

Алексион был поражен столь глубоко, что даже не знал, где это начиналось. Часть его хотела придушить ее, но другая была потрясена тем фактом, что она разгадала идею Страйкера.

«Я не был говнюком», мрачно сказал он, возвращаясь к высказанному ранее оскорблению.

Она сухо посмотрела на него. «Нет был.»

«Нет,» честно ответил он, «просто я был тем, кто я есть. Я здесь, чтобы…»

«Алексион», сказала она, прерывая его, «ты тот, кто заботится о других.»

Он отрицательно покачал головой. «Я Алексион. И моя единственная задача — защищать Ашерона.»

Она погладила рукой его щеку. «Существо, с которым я провела прошлую ночь, не было холодным и бесчувственным, и „другой“, которого ранило предательство Кироса, тоже не был бесчувственным. Ты все еще человек.»

«Нет», твердо настаивал он.

Она привстала на цыпочки и потянула его голову вниз, чтобы поцеловать. Его кожа немедленно потеплена, он взял ее лицо в ладони, и, закрыв глаза, ответил на поцелуй.

Она почувствовала, как участилось его сердцебиение, когда его язык коснулся ее.

Дэйнджер отступила. «Ты не безчувственный и не безучастный. И сомневаюсь, что когда-либо был таким.»

От ее слов и поцелуя у Алексиона кружилась голова. Это правда. Рядом с ней он был совершенно другим. Он чувствовал вещи, которые не мог почувствовать бесчисленные столетия. До момента, когда она вошла в его жизнь, он сомневался, что когда-нибудь сможет что-то чувствовать.

Но с ней это было.

Как такое возможно?

«Между нами ничего не может быть, Дэйнджер.»

«Я знаю.» Он слышал боль в ее голосе. «Я большая девочка, Иас, и могу позаботиться о себе. Но ты…ты можешь разрушить все вокруг меня. И мне это не нравится.»

Он нахмурился. «Почему ты назвала меня Иас?»

«Потому что Иас, это тот человек, который считает демона своей дочерью, и тот, кто разбудил меня, щекоча розой мою щеку.»

«Да, но я также Алексион.»

Она улыбнулась ему, и эта улыбка расплавила лед всего его существования. «У всех нас есть темная сторона. Но будь благодарен, имеено моя темная часть воткнула в тебя кинжал пару минут назад.»

Он рассмеялся, затем снова стал серьезным. «Я не знаю, что со мной происходит, когда ты рядом.»

«Да, я тоже немного запуталась. Не могу поверить, что помогаю тебе казнить моих друзей.»

«Дэйнджер, я вовсе не пытаюсь кого-то казнить.»

«Нет? Токда как насчет этого твоего списка обреченных?»

Он взглянул на бумагу, на которой писал. «Это не список имен. Это список правил для Келлера на тему как ему избежать участи обеда для демона.»

Она рассмеялась над ним. Конечно, Алексион должен подумать об этом. «Так и знала, что нужно было учить греческий в школе.»

Благодарная за то, что он почти вернулся в свое «обычное» состояние, она взяла его руки в свои. Они все еще были теплыми. «Теперь мы снова друзья?»

«Да, думаю, что так.»

«Акри!»

Эш повернулся в постели, услышав Сими, бегущую по коридору к его комнате в Катотеросе. Она ворвалась в дверь и бросилась к его кровати.

Он коротко простонал, поскольку она с силой приземлилась прямо ему на грудь. «Я спал, Сим.»

«Я знаю, но я слышала, что Алексион опять зовет. Сими хочет к нему, акри. Отпусти меня к нему! Пожалуйста.»

Эш почувствовал знакомый узел в животе, возникающий всякий раз, когда он заставлял себя не потакать ее желаниям. Но он не мог отпустить ее.