Котик подошел к Птицам.

– Вождь сказал, – равнодушно сообщил он, – чтобы Котик показал гостям все, что они захотят увидеть.

Девушка улыбалась Птицам, но Волку показалось, что смотрит она только на Калана.

– Из чего делают копья смерти? – быстро спросил Волк.

– Из гнилой рыбы, – сказал Котик и повел их к яме, от которой ветерок доносил нестерпимое зловоние.

– Яму обкладывают камнями, – объяснил Котик, – а щели замазывают глиной и разводят костер, чтобы глина затвердела. Валят туда рыбу, корни белой травы и немного воды. А потом закрывают яму ветками от солнца. Чтобы рыба не высохла. Разве Птицы не так делают?

– Так, так, – поспешно сказал Волк. – Но какую рыбу кидают в яму люди Калана?

– Годится всякая. Но лучше кета, – пожал плечами Котик. – А лучшие копья вот. И он вытащил из яранги вождя копье, на конце которого чернела длинная острая колючка. – Это хвост плоской рыбы. Они, эти рыбы, лежат на дне и этой колючкой убивают добычу. Они, эти рыбы, живут только в море. У Птиц таких нет. А колючки эти ядовитые, и когда их еще смажешь соком смерти. И живут они долго. У Птиц таких нет, – снова сказал он. – Остальные копья слабые. Через два дня они уже не убивают.

«Так вот почему Береговой показал чужим сок смерти, – понял Волк. – Этот сок живет недолго. Птицы не смогут пользоваться им в дальнем походе».

– Волк и Калан пришли с добром, – как бы прочитал его мысли Котик, – а Береговые люди всегда платили добром за добро. Волк и Калан теперь могут ходить по землям Береговых людей. Даже охотиться.

– Пусть никто из Птиц не знает о соке смерти, – прошептал Калан. – Разве только Серый Медведь.

Волк согласно кивнул.

– Мы пойдем с вашими воинами и поможем уговорить Птиц вернуться с миром, – показал он вождю.

– Нет, – покачал головой вождь, – вы обождете здесь. Потом, улыбнувшись, вытащил из яранги несколько копий с колючками и вручил их Калану и Волку. «Подарок», – показал он.

Костер Птиц горел в яме за валуном. Его пламя можно было увидеть только с нескольких шагов.

Отряд Птиц сгрудился вокруг костра, а дозорные разместились в трех десятках шагов от них. Песец, который вел отряд, не разрешал дозорным отходить далеко.

– Чем меньше мы будем ходить, тем меньше встретим Береговых, – сказал он. – Птицы, конечно, не боятся Береговых, но зачем лишний шум?

Поэтому Береговым людям удалось незаметно окружить Птиц со всех сторон.

Вспыхнули факелы, и трое Береговых, не спеша, подошли к привалу Птиц. В середине шагал старейшина с говорящим ремнем в руке, а по бокам его двое воинов с факелами.

Они остановились у костра, и старейшина бросил ремень к ногам Песца. На одном конце ремня была привязана сломанная стрела, рядом с нею три веточки так, что образовали треугольник, и кедровая шишка, которая у всех племен обозначала человека. Чтобы было ясно, из какого племени этот человек, в шишку было воткнуто перо так, что своим концом указывало на треугольник. Сразу за шишкой ремень был завязан в узел, выкрашенный красной краской. А на втором конце было два узла – черный и желтый.

«Уходите, – прочитал Песец, – к своим вигвамам. Иначе прольется кровь. Оружие сложите у костра и оставьте».

Рука Песца медленно потянулась к копью, и сразу же со всех сторон вспыхнули костры, высветившие воинов Береговых, прикрытых щитами с копьями наготове.

Низко опустив головы, уходили Птицы в ночь. Им очень не хотелось возвращаться в стойбище с пустыми руками. Слишком уж позорным считалось у воинов вернуться без оружия.

Глава 16

БРАТЬЯ КАЛАНА

– А теперь, – сказал Калан, когда все успокоилось, – Калан покажет Волка своим братьям. Пусть каланы знают, что Волк их друг, что Волк спас их.

И они направились к лежбищу каланов.

Оно расположилось на пляже небольшой бухты, со всех сторон окруженной отвесными черными скалами. Чтобы попасть к лежбищу, Волку с Каланом пришлось долго брести по ледяной воде. Время от времени набегавшие волны накрывали их с головой, сбивали с ног. Один раз волна так ударила Волка о скалу, что он на несколько секунд потерял сознание и, если бы не Калан, наверное, захлебнулся бы. Дальше они пошли, держась за руки, и старались не приближаться к скалам, хотя из-за глубины отойти от них далеко тоже не могли.

Темно-коричневые шелковистые зверьки плотно покрыли пляж, грациозно резвились в ласковых волнах бухты. Они не испугались людей и продолжали спокойно заниматься своими делами. Даже когда Калан погладил золотистого детеныша, тот не отпрянул, а доверчиво ткнулся круглой мордой в ласкавшую его руку.

– Смотри! – удивленно воскликнул Волк.

Большой калан, перевернувшись на спину, колотил ракушкой по плоскому камню, который лежал у него на груди. Разбив ракушку, калан съел мягкое тело моллюска, а осколки отбросил в сторону.

– Совсем как люди, – растрогался Калан, – разве можно таких убивать?

Они долго бродили по пляжу, гладили зверей, смеялись, смотрели, как самки загоняют детенышей в воду, а те удирают от них, смешно подбрасывая ласты. Всматриваясь в добрые глаза зверей, наблюдая их спокойные игры, Волк чувствовал, что его все больше и больше охватывает нежность к ним, та нежность, которую он испытывал, только возясь с маленькими забавными волчатами.

– Волк никогда не станет охотиться на каланов, – пообещал он.

– Волк стал теперь братом каланов, – серьезно кивнул Калан.

– И братом Береговых, – добавил незаметно подошедший сзади Котик.

Волку стало стыдно. Он, считающий себя опытным охотником, обязан был издалека услышать или заметить Котика. «Наверное, – тут же успокоил он себя, – помешал прибой. Прибой заглушил шаги Котика».

– Вы любите наших младших братьев, – между тем продолжал Котик. – Это хорошо. Тогда Котик покажет вам наших водяных оленей.

И он направился к черным скалам, а Волк и Калан пошли за ним. Только у самого подножия скал они заметили узенькую тропинку, которая извивалась по крутизне, обрываясь то отвесной стеной, то угловатой глыбой, то чахлым кустом кедрача. В некоторых местах тропинка сужалась так, что приходилось плотно прижиматься к скале, осторожно переставлять ступню вперед и подтягивать к ней другую ступню, как это делал Котик. А в некоторых местах подъем был такой крутой, что молодые охотники становились на четвереньки и ползли вверх, цепляясь руками за неровности скалы. Там же, где тропинка обрывалась, они перепрыгивали с уступа на уступ, неуклонно добираясь до вершины.

– Лучше бы на плотах, – проворчал Волк.

– Очень сильный прибой сейчас, – ответил Котик, – и с моря в эту бухту не попасть. Узкий проход.

И действительно, с вершины они увидели, что бухта соединяется с морем неширокой щелью, а волны бились в длинный каменный язык, который защищал бухту с севера, перекрывая эту щель водяными горами, увенчанными шапками грязно-желтой пены.

– На плотах сюда можно попасть только в тихую погоду, – сказал Котик. – Но пойдемте…

Спускаться со скалы оказалось значительно легче, чем подниматься на ее вершины, потому что склон скалы с этой стороны был пологим. А дальше, к северу, скалы совсем сходили на нет, сливаясь с низким каменным берегом.

«Поэтому здесь такие большие волны, – понял Волк. – Море не заслоняется от ветра каменным щитом».

Они лежали на небольшом уступе, метрах в десяти над поверхностью бухты и всматривались в прозрачную воду. Дно бухты густо заросло бурой морской травой, лентами колыхавшейся в зеленой воде. Там и сям между зарослями травы чернели гладкие черные глыбы. Волк протер глаза. Ему показалось, что глыбы медленно движутся по дну.

– Вот они, – сказал Котик, и Волк увидел, как одна глыба отделилась от дна и всплыла на поверхность, шумно фыркая.

Теперь молодые охотники рассмотрели тупую морду с маленькими глазками, близко посаженными к ноздрям, толстую раздвоенную губу, гладкое рыбье туловище и большой хвост, перевернутый, как у кита, горизонтально.