Из рядов чужих вышел приземистый толстый воин в шкуре леопарда.

– Мы хотим говорить с вождями, – показал он знаками. Черный Лось, Одинокий Морж и Старый Дуб вышли ему навстречу.

– Пусть Птицы соберутся на лугу, все, – показал толстяк улыбаясь. – Собаки, Идущие по Следу обойдут вигвамы и возьмут все, что им нужно.

– Нужно позвать шамана, – прошептал Старый Дуб. – Пусть решает.

– А что шаман? – пожал широкими плечами Одинокий Морж. – Морж видел: шаман забился в маленький вигвам, как только заметил чужих. Думает отсидеться. Но чужие обойдут вигвамы и найдут шамана, – презрительно улыбнулся он. – И духи не помогут.

– Не надо говорить так о духах, – прошептал Дуб, – духи услышат…

– Что же духи не услышали шагов чужих? Не предупредили шамана? – хмыкнул Морж.

– Не спорьте, – вмешался Лось. – Нужно выполнять приказ чужих. Иначе всем смерть.

– Правильно, – кивнул седой головой Морж. – А добычу потом можно отбить…

И, как бы подслушав его, толстяк показал, улыбаясь:

– Собаки заберут с собой ваших девушек. Не всех… Собаки пойдут медленно. И если Птицы погонятся за ними, Собаки перебьют пленниц и встретят Птиц копьями и стрелами. А потом вернутся и перебьют всех. Много Собак, Идущих по Следу живет у Желтой реки. Помните это. А Лохматые, – толстяк кивнул в сторону стойбища Лохматых, – не помогут Птицам. Сильный отряд Собак стоит у них на пути. Вчера Собаки перебили целый отряд, который шел к Птицам, а подарки и оружие забрали себе.

Понурившись, стояли Птицы на лугу. Плакали дети. Женщины старались заслонить их от воинов, окружавших Птиц со всех сторон, но они пробивались между ногами взрослых, стремясь подойти поближе, рассмотреть чужих. Совсем близко, правда, подходить все же не решались. А рядом с пленниками росла гора шкур, бивней, оружия, мешочков с краской, черным льдом, сухим мясом, рыбой, которые то и дело подносили воины Собак, обыскивавшие вигвамы.

Сивуч, Который Спит пересматривал добро, отбирал нужное, а ненужное отбрасывал в сторону. От этого занятия его отвлекли двое воинов, тащивших шамана.

– Вот, – сказал воин постарше. – Этот бросил шкуру в огонь. Зачем? Может, вызывал злых духов?

Сивуч взял из рук воина обгоревшую шкуру.

– Говорящие знаки, – удивился он. – Ты хотел сжечь их. Зачем? – показал он шаману.

Шаман молчал, сжавшись в комок, глядя в землю. Сивуч подал знак, и старший воин медленно поднял копье.

– Нет, – схватил за наконечник копья шаман. – Шаман скажет.

Сивуч кивнул, и воин опустил копье.

– Здесь путь через страну Огня. Это большая тайна, – показал шаман. – Никто не должен знать эту тайну, кроме шамана.

– Шаман уничтожил говорящие знаки, чтобы никто, кроме него, не знал этого пути, – одобрительно сказал Сивуч воинам. – Так и должен поступать настоящий вождь. Ничего. Шаман нарисует новые знаки.

– И нарисует так, что Собаки, Идущие по Следу провалятся прямо в пасть огненному зверю, – покачал головой Пятнистый Кот.

– Шаман сам поведет Собак в эту страну, – успокоил его Сивуч.

– Поведешь? – знаками спросил он шамана.

– Труден путь в страну Огня, – показал тот. – Нужно долго ждать, пока слуги Каменного Хозяина успокоятся. Только тогда можно идти.

– Собакам ждать некогда, – отвернулся от него Сивуч. – Ну что ж, пойдем в следующий раз.

– А этого надо убить, – схватился за дубинку Хорек.

– Не-е-ет, – улыбнулся Сивуч. – Этот знает, где растет черный лед. Пусть собирает. Собаки снова придут сюда и снова заберут наконечники. Отбирайте пленниц!

Бесцеремонно расталкивая толпу, Собаки, Идущие по Следу выхватывали из нее молодых женщин и девушек, отталкивая детей, хватавшихся за ноги матерей. Стон и крики повисли над стойбищем. Другие воины увязывали добычу в тюки, привязывали тюки на спины пленницам и, покалывая их копьями, гнали из стойбища. Последними уходили Сивуч с вождями.

– Собаки еще вернутся, – показал он старейшинам Птиц. – И помните все, что Сивуч сказал.

Они шли бесконечными лесами, перебирались через топкие болота, перебредали реки. Собаки, Идущие по Следу заваливали топкие трясины настилами, сплетенными из веток, трав, камыша, а когда отряд проходил по этим зыбким мостам, разрушали их за собой. Собаки не спешили. Подолгу отдыхали, много ели… К удивлению пленниц, шли они шумно: ломали ветки, кричали, стучали дубинками по стволам, свистели. Из-за этого шума лес, по которому они шли, становился безжизненным. И птицы, и звери скрывались от людей задолго до того, как те могли их увидеть. Но потом пленницы поняли, что этот шум нагоняет дичь на охотничьи отряды, которые бесшумно пробирались спереди, сзади, справа и слева от основного отряда. Так что Собаки делали одновременно два дела: охотились и шли домой. Кроме того, задние охотники охраняли отряд от возможной погони. А Собаки основного отряда выбирали путь, прорубали непроходимые колючие заросли, мостили гати.

Время от времени воины менялись местами. Те, кто охотился, строили мосты, а те, кто прокладывал тропу, уходили охотиться.

– Чтобы не заскучали, – объясняла подругам Кайра, которая чаще других общалась с Собаками. – Собаки мудрые. Наши так не могут, – добавила она.

– Собаки хитрые и злые, – гневно возразила ей Казарка, – они убивают всех, кто попадет в загон. Собаки не думают, что будет потом. Птицы щадят малышей. Собаки – нет. У Птиц мудрости больше. Птицы умеют охотиться лучше Собак.

– Собаки хорошие воины, – упрямо твердила Кайра. – Птицы их пленники. А воинов Птиц не видно.

– Кайра хвалит Собак, потому что Собаки любят Кайру, – кивнула Конюга на маленький тюк из легких шкур, который несла Кайра.

Действительно, с самого начала пути Собаки начали выделять Кайру. И неудивительно. В то время, как остальные пленницы дичились, отводили взгляд или смотрели на них, как затравленные звереныши, Кайра улыбалась им и с охотой объяснялась жестами. Особенно симпатизировал ей Пятнистый Кот: он всегда оказывался рядом, когда пленниц навьючивали грузом. И всегда Кайре доставался самый легкий тюк.

Все выше становились деревья, оплетенные лианами, все гуще кустарник, а папоротники поднимались в рост человека, переплетаясь с высокой серо-зеленой травой. Собаки пригнали пленниц к небольшой темной речке и здесь начали собирать сухие бревна и рубить деревья. А девушек заставляли ломать высокий камыш в мелких озерах, кишащих комарами. Руки и лица пленницы смазывали грязью, чтобы хоть как-то защитить от кровососов, но тех было очень много, и корка грязи плохо помогала. Скоро лица девушек распухли так, что они не узнавали друг друга. Больше никто из них не смотрелся в гладкое зеркало воды. Смотреть на свое лицо было просто страшно.

А Собаки под защитой больших дымных костров, в которые время от времени подбрасывали зеленые ветки и траву, гибкими лианами вязали стволы в плоты, настилали сверху камыш. Когда плоты были готовы, они погрузили на них пленниц, награбленное добро, сели сами и поплыли вниз по течению.

– Теперь уже Птицы не освободят нас, – грустно говорила Конюга, – вода не оставляет следов.

– Кто знает, – не теряла надежды Казарка. А Чайка плакала.

Река ширилась, принимая в себя лесные ручьи и речушки, пенилась перекатами, пробивая горные хребты, и, наконец, выбежала на равнину, окаймленную желтыми холмами. Здесь она потекла спокойнее, обмывая низкие островки, заросшие травами, подставляя солнечным лучам длинные белые косы, отмели. Черные цвет воды сменился желтым, и девочки так и назвали ее – Желтая река.

Теперь, когда перекаты и стремнины остались позади, Собаки плыли не только днем, но и ночью, изредка приставая к берегу, чтобы сготовить горячую пищу. Леса отступали. По обоим берегам реки теперь потянулись зеленовато-серые всхолмленные степи с редкими рощицами, и здесь, наконец, плоты подплыли к стойбищу Собак.