Все может быть.

Но сейчас он не обманет.

— Ну слушай, Сашенька. Вообще-то, я был уверен, что ты в деле, и сама продалась, — усмехнулся он жестко. — Так что не проси прощения за то, что не поверила на слово. Я и сам такой.

Денис начинает рассказывать, и у меня сердце заходится в кровавой истерике. На суде я была, слышала обрывки его фраз, когда меня вводили в качестве свидетеля. Но в голове был такой шум, я в ужасе была — от воспоминаний о том вечере, от взгляда Дениса через клетку. Взгляд был больной, ненавидящий.

Будто я — предательница.

— Я тебя шел встречать, Саша. Не знаю, замечала ты, или нет, но таскался я за тобой, как полный кретин. В открытую, пока ты шугаться меня не начала, а потом старался незаметно это делать. Волновался, — Денис как от боли скривился. — Ты поздно возвращалась, темно, а кругом стройки. Я и дорогу твою до дома выучил, и шел тебя встречать. Только в тот день ты раньше вышла с работы.

Кивнула отстраненно, и рядом легла. В глаза ему смотреть отчего-то тяжело. Сейчас рядом со мной будто не красивый мужчина, с которым я ярко кончила, а соседский парень. Парень, с которым я не должна была оказаться настолько близкой.

— Пораньше закончили, и нас отпустили.

— Я тебя издали увидел, что ты идешь. Темно было, фонари старые, битые через три, но твой силуэт, твою походку я всегда узнал бы. Я тогда привычно разозлился, всегда бесился, что ты как дура малолетняя через стройки ходишь. Но если бы подошел к тебе, и нотации начал читать…

Денис не договорил, но я поняла.

Если бы парень, настолько младше меня, подошел ко мне с воспитательной беседой, я бы рассмеялась ему в лицо. А Дениса в те последние дни я осаживала грубо, все надеялась, что он поймет, что я не для него.

«Мальчик, на сто рублей на мороженое, и не приставай» — так я разговаривала с ним в последнюю неделю его свободы.

По сучьи.

— Алиса эта, — с отвращением проговорил ее имя Денис, — кричала не громко. Плакала она — вот, что я слышал. Плакала, и просила отпустить. Я сразу понял, что происходит на той площадке. Мне бы ментов вызвать, мобильный с собой был, но ты навстречу шла, несколько сотен метров оставалось. И я рискнул, спортсмен ведь, — Денис произнес это издевательски, будто сам себя унижая. — Решил героем перед тобой предстать. Спас девушку от насильников, посмотри, какой я крутой. Илья на шухере стоял, пока те двое над ней издевались. Раскидал их… не сказать, что влегкую, все же, их трое было. Одного оттолкнул, а остальных отхреначил со смаком. Все представлял, что сейчас ты появишься, и в ладоши хлопать будешь от моего ох*ительного героизма. На шею кинешься, и мы начнем встречаться. Идиот, скажи?

Не скажу.

Я вообще говорить не могу, заледенела вся при упоминании имени мужа. Рукой Дениса обнимаю, к боку его примостилась, а сама будто под наркотой. Заторможена, пошевелиться не могу, вообще ничего не могу. Страшно слушать дальше, я ведь сама знаю, что было. Оттого и страшно.

— Я эту дуру поднять хотел, когда ты появилась. Алису. А она давай от меня отбиваться, я сам офигел. Потом уже дошло, что от шока она. Напугали девчонку твой муж с дружками, а тут я на белом коне. Спаситель хренов.

— А потом пришла я, — произнесла мертвым голосом, а перед глазами те самые кадры.

Алиса на коленях, просит Дениса прекратить, бьет его по бедрам. Илья — избитый и оглушенный в землю упирается, и двое его друзей: один убегает, а второй лежит у качелей. Мертвый.

Но Денис сказал, что не убивал. Он ведь говорил?

— Дима… ты его убил?

— Я, Сашенька. Вот только убивать его я не хотел, веришь ты мне, или нет, — устало ответил он. — Оттолкнул его, а тот ударился тупой башкой о железо. Несчастный случай. Если бы суд честным был, меня бы все равно привлекли по этому делу. Смерть по неосторожности — это все равно смерть. Я потому и спокоен был, особо не парился, когда нас менты увозили. Только обидно было от твоей реакции, я же придурок, помнишь? Ожидал объятий и восхищения, а получил то, что получил.

Кажется, я сейчас умру.

Закрыла глаза, стараясь дышать глубоко, но ни черта не получается. Илья рассказывал похожую историю, и в нее проще верить было. Гораздо проще. Как трое хороших парней услышали крик девушки, а психопат-Денис, не желая расставаться со своей жертвой, решил убрать свидетелей своего преступления.

И суд ведь на его сторону встал!

Боже, кому верить?

— Но почему тебя осудили?

— Потому, что связей нет, — просто ответил он. Без боли, без эмоций, словно давно отгорело уже. — Я тупой был, думал, что пару бумажек напишу, и отпустят. Ну вызовут потом из-за смерти одного из уродов, на суд позовут, но оправдают. Вот только оказалось, что все не так просто. У всех троих отцы непростые, и даже папочка грохнутого мной Димы не хотел, чтобы имя мертвого сына марали.

— Но Алиса…

— Да купили ее, Саша! Купили! — Денис перевернулся на бок, обхватил мое лицо ладонями, и я глаза открыла резко, всем телом дрожа от паники. — Хочешь, найди ее, и правду вытряси. Она на меня на суде смотрела не со страхом, а с виной. Но за айфоны, и прочую хрень продалась. Или запугали, хрен ее знает. Но купить ведь гораздо проще, а денег у мажоров дохера. Я в таком шоке был, думал, что это просто дурной сон. Как такое может быть, что я спас девушку от изнасилования, но в итоге сам за это сел? Это перевернутый мир, я лишь в вагоне, когда в колонию ехал, осознал масштаб пиз*еца. Что это все.

Что это все…

Это все.

— Теперь веришь? — горько спросил Денис. Его будто только это волнует — верю ли я ему, а я сама не знаю, во что сейчас верить. — Я не могу ничего доказать. На суде не смог, на апелляциях тоже. Все поверили, что я — гребаный маньяк, половина родственников тоже. Мать попрекали, что такого сына родила и вырастила. Отцу выговаривали. Что у меня спермотоксикоз, что я с девушками по-хорошему не могу, но трахаться надо. Вот и решил изнасиловать. Все поверили, даже ты, Саша.

Да.

Я поверила первой.

ДЕНИС

До меня давно уже дошло, что Саша не продалась. Она искренне в мою виновность верила, потому на суде и дала такие показания. А тогда это как предательство воспринималось — горячо любимая девушка утверждала, что я виновен. Что преследовал ее, как маньяк, и самое место мне в тюрьме.

Подальше от нормальных людей.

Тогда и сдался.

Мать боролась за меня, а я готов был подписать чистосердечное. Лишь бы все это поскорее закончилось.

— Саша, веришь мне, или нет? — поцеловал ее в висок, в груди больно, до чего же она красивая.

Идеальная. И моей была. Вся моей была, до капельки. Не знаю даже, как относиться к этому по-трезвому: считала, что я урод, но переспала со мной. Либо сама извращенка, либо в глубине души знала правду. Но если знала, то почему так поступила?

Дохрена вопросов, ноль ответов.

Жизнь — удивительная сука.

Мне важно, чтобы Саша поверила. Нет доказательств, лишь мои слова. И обманул ведь ее в прошлый раз, сказал, что не убивал, но сейчас признался. Сама захотела выслушать, так пусть эту сучью правду получает. И снова злость на нее, предала ведь. Хотелось, чтобы моей была, чтобы ждала, письма писала, встретила меня. Чтобы всегда моей была!

А она замуж вышла, пока я сидел. За Илью, блть. Спала с ним, с этим уродом, цвет обоев обсуждали, и имена детям выбирали, пока я на зоне подыхал за чужое преступление!

— Верю, — Саша глаза открыла, и я снова ее простил.

По сто раз на дню так: ненавижу так, что трясет всего, а она посмотрит — и прощаю. Люблю, ничего с этим поделать не могу. Всегда любил, даже когда считал, что продалась с потрохами за заряженную бабками жизнь.