— Выпусти меня, и я расскажу тебе все, — пообещала Помогарь.

— Нет, — сказал Прутик в третий раз. — Я тебя хорошо знаю. Ты улетишь, как только я открою клетку, и только небо знает, как долго я тебя потом не увижу. Сначала расскажи мне историю, и тогда я тебя освобожу.

— Ах ты, наглый щенок! — Помогарь не на шутку разозлилась. — И это после всего, что я для тебя сделала!

— Говори тише, — предупредил Прутик, оглядываясь на дверь лавки, — а то Жиропот тебя услышит.

Птица прикрыла глаза. Прутик решил, что она намерена молчать. Он уже готов был сдаться, когда Помогарь внезапно открыла клюв.

— Все это началось давным-давно, а если точно, то двадцать лет назад, — начала она. — Когда твоему отцу было едва ли больше, чем тебе сейчас.

— Но получается, что это было еще до твоего рождения?

— Мы, Помогари, видим одни и те же сны, ты, разумеется, знаешь об этом, — ответила птица. — И то, что знает один, знают все. Но если ты собираешься перебивать меня все время…

— Нет-нет, молчу! — поспешил заверить ее Прутик. — Извини, пожалуйста. Я больше не буду.

Помогарь раздраженно хмыкнула:

— Ну смотри же, не перебивай!

— Представь себе, — начала свой рассказ птица, — холодный, ветреный, но ясный вечер. Луна поднимается над Санктафраксом, и силуэты его башен и шпилей отчетливо вырисовываются на фоне лилового неба. Внизу, из дверей самой уродливой башни, появляется долговязая фигура, которая торопливо пересекает мощеный двор. Это ученик Факультета Дождеведения. Его зовут Вилникс Подлиниус.

— Вилникс Подлиниус?! Тот самый?! — охнул Прутик. — Высочайший Академик Санктафракса? — Хотя он никогда не видел недосягаемого академика, но много слышал о нем, ибо слава о Подлиниусе летела впереди него.

— Он самый, — ответила Помогарь. — Многие из тех, кто достигает славы и величия, имеют самое скромное происхождение: вот и он был некогда всего лишь точильщиком ножей в Нижнем Городе. Но Вилникс Подлиниус никогда и ни перед чем не останавливался в своих честолюбивых замыслах и в ту ночь был более, чем когда-либо, решителен. И тогда, когда Вилникс торопливо шел, наклонившись против ветра, по направлению к сверкающим шпилям Школы Света и Темноты, в его голове измышлялись всяческие козни и интриги.

У Прутика мурашки побежали по спине, а его жилет из шкуры ежеобраза угрожающе ощетинился.

— Видишь ли, — продолжала Помогарь, — в ту пору Вилникс пользовался очень благосклонным, более того, покровительственным вниманием одного из самых влиятельных ученых Санктафракса — Профессора Темноты. Именно он устроил Вилникса в Рыцарскую Академию и оказывал ему всяческую поддержку. И позже, когда Вилникс был исключен за нарушение правил распорядка и неповиновение, именно Профессор Темноты сохранил за ним место на Факультете Дождеведения, лишь бы его не выгнали из Санктафракса навсегда. — Помогарь перевела дыхание и продолжила: — Однажды, находясь в кабинете Профессора, Вилникс театральным жестом поднял вверх стеклянную мензурку с какой-то жидкостью. «В последнее время концентрация кислот в дожде заметно увеличилась, — важно произнес он и коварно добавил: — Мы подумали, что, возможно, это вам будет небезынтересно».

Профессору Темноты это действительно было интересно. Очень интересно. Повышение кислотности осадков свидетельствовало о возможном приближении Великой Бури. «Я должен посоветоваться с ветроведами и облакологами, — ответил он, — чтобы установить, обнаружены ли ими признаки надвигающейся Великой Бури. Но в любом случае это хорошая работа, мой мальчик».

Глазки Вилникса засияли, а сердце замерло от волнения. Все шло лучше, чем он смел надеяться. «Великая Буря? — невинно переспросил он, стараясь не возбудить подозрений Профессора. — Это значит, что Рыцарь-Академик будет отправлен на поиски грозофракса?»

Профессор подтвердил, что так оно и будет. Он достал стопку бумаг и положил ее перед собой. «Наши исследования подтверждают, — печально сказал он, — что скала, на которой стоит Санктафракс, продолжает расти — она становится все больше и больше. И ее все сильнее тянет в небо…» Он замолчал и в отчаянии покачал головой.

Вилникс краем глаза наблюдал за Профессором. «И требуется дополнительное количество грозофракса, чтобы его тяжестью уравновесить скалу, чтобы…»

Профессор энергично закивал. «Чтобы сохранить равновесие, — подтвердил он и вздохнул. — Слишком много времени прошло с тех пор, как Рыцарь-Академик вернулся, обновив запасы грозофракса».

Вилникс криво улыбнулся: «И кого же отправят на этот раз?»

Ученый муж фыркнул. «Протеже Профессора Света. Квинтиниуса… — Он нахмурился. — Квинтиниуса… ох, как же его?..»

Вилникс вздрогнул: «Квинтиниуса Верджиникса?»

— Это мой отец! — воскликнул Прутик, не в состоянии больше сдерживаться. — Я и не подозревал, что он был знаком с Высочайшим Академиком Санктафракса! Я даже не знал, что он когда-то был в Рыцарской Академии… — Прутик на мгновение задумался. — Хотя я вообще почти ничего не знаю о его жизни до тех пор, как он стал небесным пиратом.

— Если бы ты чуть-чуть попридержал свой язык, — раздраженно заметила Помогарь, — то тогда, наверное…

Ее прервал жуткий вопль, донесшийся из лавки.

В следующее мгновение в дверях показался Жиропот, бледный и бормочущий о том, что лисапун, всклокоченная хищная птица со страшным зазубренным клювом и острыми как бритва когтями, вырвался из клетки и набросился на несчастного пуфолака.

— С ним все в порядке? — осведомился Прутик.

— В порядке?! — пропыхтел Жиропот. — С пуфолаком-то? Нет, с ним совсем не все в порядке! Его кишки раскиданы по всем углам. А ведь за пуфолака можно выручить неплохие деньги. Мне надо сходить за ветеринаром, — тихо добавил он. — Пусть он его заштопает. — Жиропот взглянул на Прутика, словно увидел его впервые. — Тебе можно доверять?

Прутик кивнул.

— Хм, ну уж если ты все равно здесь, то не присмотришь ли за моей лавкой, пока я хожу? Возможно, это будет не задаром.

— Ладно, — согласился Прутик, стараясь скрыть нежданную радость.

Как только Жиропот оказался вне пределов слышимости, Помогарь снова попросила Прутика освободить ее. Но мальчик был непреклонен:

— Всему свое время. Кроме того, нет ничего хуже, чем история, рассказанная наполовину.

Помогарь тихо проворчала:

— Ну, где я тогда остановилась? Ах да! Вилникс и твой отец… Они поступили в Рыцарскую Академию в одно и то же утро, и тем не менее с первого же дня Квинтиниус Верджиникс затмил всех прочих подававших надежды молодых людей. В фехтовании, стрельбе из лука и рукопашном бою ему не было равных. В управлении штормрейсерами — небесными кораблями, специально сконструированными для преследования Великой Бури, — никто не мог с ним тягаться.

Прутик просиял от гордости и представил себя преследующим Великую Бурю. Корабль швыряет из стороны в сторону, вверх и вниз, пока он соединяется с вихревым ветром, а затем штормрейсер проваливается в пустоту и безмолвие внутри бури…

— Слушай внимательно! — прошипела Помогарь.

Прутик виновато взглянул на нее.

— Но я слушаю! — попытался было возразить он.

— Да ну? — усомнилась птица, сердито нахохлившись. — Так вот, как я и говорила, Профессор объяснил Вилниксу, что если приближение Великой Бури подтвердится, то, как того требует обычай, Квинтиниус Верджиникс немедленно пройдет обряд посвящения в рыцари и его снарядят в Сумеречный Лес, И если небу будет угодно, он вернется с грозофраксом.

Вилникс расплылся в своей неподражаемой улыбке — загадочной улыбке рептилии. Теперь наконец настал момент спросить о главном предмете, из-за которого он и затеял разговор. «А этот… грозофраке… — начал он как можно небрежнее. — Когда я был в Рыцарской Академии, о нем говорили как о самом чудесном веществе из всех существующих на свете. Говорили также, что осколки грозофракса не что иное, как чистая молния». Он коварно продолжал своим елейным голоском: «Неужели это правда?»