— Командующего Первой Имперской армией зовут Виленом Онесси, а не Глистой, — спокойно ответил Ульф. — Следи за своими речами, светлейший. Если тебя инте…

— Теперь и ты ещё меня будешь учить?! — взвился буйный Носорог. — А, ну-ка, влепите им по полсотни плетей!

— Я ветеран, закон Кольберта Аяхти запрещает пороть ветеранов; нарушение закона карается смертью всех, кто исполнял такое преступление, кто отдавал приказ и кто присутствовал при его исполнении, — ответ Ульфа прозвучал жёстко и громко, он подмигнул Фермопилу и дружески поинтересовался. — Как думаешь, светлейший, доносчик найдётся?

— И вы не посмеете унизить лучшего бойца имперского воинства! — добавил Арольт. — Атланты не простят тех, кто сделает это!

Несмотря на взрывной вздорный характер, Носорог не стал бы тем, кем был сейчас, если бы не умел обуздывать вспышки ярости. Залпом осушив стоявший перед ним кубок, он одарил пришельцев оскалом зубов, который при очень богатой фантазии неукротимым оптимистом мог быть сочтён за весёлую усмешку:

— Пороть ветерана и вправду нельзя, я согласен с тобой, сушёная селёдка, — протянул он, не скрывая зловещей ехидцы. — А вот избить в поединке закон разрешает. Тебе доводилось участвовать в поединках, нахальный гонец? — повинуясь знаку командующего, один из присутствующих в шатре военачальников вышел из шатра.

— Имею опыт, — ветеран скромно кивнул головой. — По каким правилам, и на каких условиях ведутся у вас поединки?

— Правило номер один: не существует никаких правил, — любезно объяснил Фермопил. — Правило номер два: победитель получит десять железных колец.

— А побеждённый? — уточнил Ульф.

— А побеждённому деньги не понадобятся, — тут командующий Второй Имперской откровенно заржал, вызвав кривые усмешки у свиты, — десять железных колец цена слишком высокая для мирного поединка. Заодно и проверим действительно ли ты лучший боец. Потому, что лучшим я считаю его, — вытянутая ручища Ролоина указала на вошедшего в шатёр пожилого воина.

Воин был одет в драгоценный хитон пурпурного цвета — такой мог позволить себе только очень небедный человек. Поверх этой безрукавки незнакомец надел золочёный кожаный панцирь, перепоясанный кушаком из серебряных колец. Из оружия у него был лишь кинжал, висящий на груди. Сложения он был сухощавого, светлые волосы и бороду заметно тронула седина, серые глаза смотрели с лёгкой хитринкой и вызовом. Несмотря на возраст, двигался незнакомец легко и бесшумно. Одним словом, он производил впечатление крайне опасного человека. Было в нём что-то от сытого леопарда, который мог проголодаться в любое мгновение.

— Доп, я приготовил тебе противника на десять колец, — пробасил Ролоин, кивая на Ульфа. — Этот зазнайка величает себя первейшим бойцом Империи и откликается на прозвище Великолепный.

За спиной ветерана охнул прикрываемый им Арольт — перед посланцами Первой Имперской встала верная погибель, и звалась сия смертушка Допом Железным Пальцем. В отличие от Великолепного прозвище лучшего бойца Второй Имперской отражало его характерную особенность — Доп умел, мог и любил наносить смертоносные удары голыми руками. Ну и ногами, конечно. Поговаривали, что этот худой мужичонка в рукопашном бою положил полсотни египетских щитоносцев.

— За Великолепного, светлейший, пару колечек можно бы и накинуть, — намекнула эта ходячая легенда хрипловатым высоким голосом, окутывая ветерана холодным оценивающим взглядом. — Я слыхал, он шустрый, за ним долго гоняться придётся.

— Мы же послы,…  — запротестовал, было, Арольт, но Ульф сделал ему знак заткнуться.

— Сначала хотел поблагодарить тебя за заботу о моём благосостоянии, Доп, — в голосе Великолепного слышался лязг металла, — и убить тебя с одного удара, но вовремя спохватился. Это ведь ты, задрыга, прежде, чем Карра Горца добить, ему обе руки сломал? Хочу тебя предупредить, дохлятина, что Горец мой троюродный брат, так что быстрой смерти тебе не обещаю. Не будет тебе лёгкой смерти — запомни.

Он повернулся к Фермопилу и уронил снисходительно:

— Я давно хотел прибить этого доходягу, поэтому готов не повысить, а скинуть цену на пару колец. Со мной выгодней иметь дело, светлейший. Но для начала я хотел бы напомнить светлейшему о том, что нам с моим другом неплохо было бы перекусить, умыться и хотя бы пару часов отдохнуть после проделанного нами пути. Это слегка продлит жизнь вашему доходяге, кстати сказать, сможет принести жертву Кетлю, чтобы не угодить в самый кромешный мрак после смерти.

Два часа спустя, посланцы Первой Имперской, слегка заправившись у костра охранной сотни Фермопила, были препровождены к месту поединка сквозь толпу возбуждённых зрителей. Учитывая отсутствие амфитеатра и телевизионного табло, вокруг высокого деревянного помоста устроились в первую очередь сотники, тысячники и столпы когопулов, за ними плотной стеной стояли десятники. Высокое начальство расселось в походных креслах на самых удобных местах…

— Кончай ныть, морская селёдка! — ворчал ветеран, шагая вслед за командиром охранной сотни и приветствуя знакомых солдат. — Железный Палец, конечно, серьёзный боец, но есть у меня и для него парочка неприятных сюрпризов.

Арольту оставалось верить товарищу на слово — других вариантов у него не было. Ожидая прибытия противника, Доп сидел на помосте, свесив ноги, и о чём-то переговаривался с окружающими. Судя по вспыхивающим хохоткам, речи были весёлыми.

— Кетль сияет, покойничек! — задушевно приветствовал его Ульф, поднявшись на помост и скинув хитон на руки своего «секунданта». — Хватит ротиком торговать.

О вспыльчивости Железного Пальца ходили такие же легенды, как и о его смертоносном мастерстве, и Бартоно решил ею воспользоваться. Он был на семь лет моложе своего врага, и ему следовало вымотать того, спровоцировав Допа на безумство яростной атаки.

— Молился ль ты пред смертью, Ульф Бартоно?! — съязвил в ответ легендарный душегуб Второй Имперской и одним прыжком вскочил на помост.

Следующим прыжком он добрался до противника и обрушил на него лавину комбинированных ударов, включающих тычки переплетёнными пальцами, рубящие удары ребрами ладоней и всевозможные удары ногами. Но Ульф Бартоно и не собирался отражать этот смертоносный вихрь, он просто ударился в бегство спиной вперёд. Презрительные выкрики и свист преследовали ветерана на этом пути, но тот невозмутимо продолжал его около десяти минут, отразив за указанный срок всего дав рубящих удара.

— Живей! Живей, доходяга! — подбадривал он своего преследователя, уходя по кругу под его левую руку. — В Ахарисе черепахи быстрей тебя ползают!

Заметив, что Доп стал выдыхаться, Ульф принялся контратаковать, чтобы нанести ему максимум ущерба до того, как тот перейдёт в оборону. Не пытаясь пока дотянуться до тела соперника, он наносил удары по внутренней стороне его конечностей. А потом он ударил его одновременно правой ногой в голень и правой же рукой, точней её растопыренными пальцами в лицо. Удар руки Доп сумел нейтрализовать, откинув голову назад, а вот нижнего блока поставить не смог. Да и никто бы не смог. Боль на долю секунды отключила внимание старого вояки, и он пропустил удар в печень, причём такой силы, что его буквально скрутило от невыносимого болевого шока.

И Ульф сполна воспользовался предоставленным ему шансом — двусторонняя «воздушная подушка» порвала самонадеянному противнику одну из барабанных перепонок.

— Я мог бы добить тебя прямо сейчас! — прокричал Ульф Бартоно, троюродный брат некогда знаменитого Карра Горца, в неповреждённое ухо его убийцы. — Но ты со мной ещё не расплатился!

Правым прямым ударом руки он сломал врагу нижнюю челюсть, отправив его в нокдаун на доски помоста. И, отвернувшись от копошащегося на полу Железного Пальца, крикнул в «зрительный зал»:

— Восен! Гревс! Фарф! Вы помните, что эта зверюга сделала с моим родичем Горцем?! Расскажите воинам славной Второй Имперской, что я в своём праве, что я чту обычаи предков и прошу у них защиты от произвола!