Из того, что было написано в этом документе, значилось, что я благородна, храбра и добра, как легендарный Роамон, и каждый эсвордец с готовностью отдаст мне любую ценную утварь из своего дома, стоит мне только ткнуть пальцем. Далее шел изящный пассаж, который объяснял, что столь великая чародейка не найдет в домах благодарных эсвордцев ничего достойного ее внимания, так что вряд ли мне стоит желать себе в дар даже корзину репы. И лишь с превеликим трудом и благодаря удивительному стечению обстоятельств в городе появилось то, что городскому Совету не стыдно было вручить мне в подарок.

На этих словах бургомистр принялся энергично подавать знаки, и, к моему ужасу, из-за здания ратуши появились несколько человек, ведущих под уздцы — о всемилостивые боги! — Гонория, несколько отощавшего, в куда более скромной сбруе, нежели ранее, но столь же своенравного, как и прежде. Похоже, моя радость по поводу того, что я избавилась от необходимости содержать бесполезную и вредную скотину, была преждевременной.

— Где вы его взяли?! — перебила я речь бургомистра, перечислявшего все дивные качества этого скакуна чистейших кровей, о которых я и без того была прекрасно осведомлена.

Тут господин Пруст замялся, принялся что-то сбивчиво рассказывать о счастливой случайности, которая едва ли не с небес послала прекрасного коня, достойного нести на своей спине великую чародейку, которая, в свою очередь, будет восседать на нем, точно королева. Я принялась сверлить взглядом бургомистра, и, в конце концов, он стеснительно промолвил, глядя в землю:

— Конфисковали у джеров… сегодня утром. Явно ведь ворованный.

Ловко! И подарок нашелся, и городской казне никакого убытка! Джеры, на свою голову заглянувшие в Эсворд, наверняка нашли Гонория в лесу, но кто поверит бродягам, что чистокровный скакун им достался честным путем? Я не удивилась бы, узнав, что бургомистр сразу же признал коня, ведь он видел его раньше, но никакая сила не заставила бы его в этом признаться, тем более что секретарь Сальватора значился мертвым и правда ровным счетом ничего не меняла.

Гонория между тем подводили все ближе к нам, и, в конце концов, он тоже меня узнал. Истошно заржав, конь сделал попытку встать на дыбы, затем в отчаянии попытался укусить слугу, который держал его поводья. Те горожане, что не успели далеко уйти от площади, торопливо вернулись, чтобы с интересом наблюдать за тем, как меня и Гонория подталкивают друг к другу, точно ненавидящих друг друга жениха и невесту, сочетающихся династическим браком.

— Мне не нужен конь! — цедила я сквозь зубы, пока бургомистр пытался подтащить меня поближе к Гонорию. — Я бы предпочла козу! Или осла!..

— Что скажет магистр Каспар, когда узнает, что мы подарили вам осла?! — пыхтел бургомистр, не собираясь сдаваться. — А вот конь — это славный подарок, таким и государи не брезговали!..

— Государям не нужно было тратить на их содержание все свои доходы! — огрызнулась я. — А эту копытную тварь я хорошо знаю. Злобное, кусачее, неуправляемое животное! Да к тому же и переборчивое в еде, точно язвенник!..

— Мое дело — наградить! — гаркнул бургомистр, не вслушиваясь в мои протесты, и в руки мне были впихнуты поводья.

Конь, заметив это, тут же прянул в сторону, едва не вывихнув мне конечности, которые, между прочим, следовало беречь ближайшее время из-за их хрупкости. Один из слуг, сочувственно похлопав меня по плечу, незаметно сунул мне свеклу и пробормотал:

— Живодерня завтра работает, кажись…

Свекла не настроила Гонория дружелюбно, однако попыток протащить меня лицом по мостовой он более не совершал, и мы, злобно косясь друг на друга, покинули площадь под приглушенные смешки эсвордцев. Мои подозрения подтверждались: никто не собирался всерьез воспринимать спасительницу Эсворда и одним богам было ведомо, каково мне придется на посту поместного мага с такой сомнительной репутацией.

Бургомистр, прокричав мне вслед: «И непременно передайте магистру Каспару, что мы вас наградили как следует!» — заторопился к ратуше, разбираться с новым ворохом бумаг, в которых таилась возможность нешуточного обогащения — компенсация от Лиги должна была последовать в ближайшее время, и грешно было упускать возможность урвать от нее кусок.

Я некоторое время тащила за собой Гонория, повисая на поводьях, но вскоре запыхалась и остановилась около какой-то скамейки в зарослях цветов — видимо, раньше здесь был зажиточный двор, нынче хозяевами заброшенный. С усталым вздохом я присела, протянула Гонорию свеклу, которую тот с опаской принял, и спросила у него печально:

— Вот скажи мне, глупое животное, отчего жизнь так сложна? Я только что получила дар от благодарного города, до этого меня наградили орденом Лиги и объявили героиней, да к тому же назначили чародейкой, о чем мне даже мечтать не полагалось… Во имя дружбы со мной один человек решился на смелый поступок, да к тому же подарил мне огромный дом, а еще двое — проходимец-демон и проходимец-маг утверждают, что спасли меня во имя любви, которую они ко мне питают. Будучи сиротой, я внезапно обрела отца и узнала, что вскоре, возможно, повстречаюсь и с матерью. Обычно истории, в которых случаются подобные происшествия, считаются счастливо закончившимися. Почему же я сейчас так уверена, что это все только начало каких-то совершенно ужасных неприятностей?!

Гонорий сочно хрупал свеклой и ничего не отвечал, а я смотрела в никуда, пригорюнившись и подперев голову рукой.

Затем, когда у меня затекла спина, я решительно встала, отряхнула подол от цветочных лепестков, которые ронял на меня легкий летний ветерок, и сказала:

— А ну его к лешему! Пойдем домой! Там, поди, уже обед готов!