— Хрррыхх? — Виро вытаращил слезящиеся глаза и вопросительно ткнул пальцем в сторону гостиной, а Констан и вовсе не сумел подобрать нужных слов.

— Не имею ни малейшего понятия! — отозвалась я и принялась вытирать ноги, готовясь воплощать в жизнь самый универсальный план действий всех времен и народов. А именно — бежать куда глаза глядят, оставив выяснение ситуации на потом.

— Хррпссфф фххр! — Виро вскочил на ноги и едва не грохнулся оземь, потому что миска, в которой он отпаривал свои нижние конечности, коварно скользнула под стол.

— К черту! — огрызнулась я, натягивая ботинки, окончательно покоробившиеся после просушки у очага. — Господину Теннонту ваша помощь вряд ли нужна. Там с ним добрый десяток женщин, готовых пожертвовать руками, ногами и прочими съедобными частями тела, лишь бы только оказать ему услугу. Даже если там злобствует выводок взбесившихся ехидн, то пока они пробьются через этот живой щит…

Упоминание мною ехидн привело к тому, что Констан также принялся совать ноги в башмаки, а Виро схватился за голову, прохрипев очередную неразбериху и с отчаянием глядя на дверь, отделявшую нас от ужаса, воцарившегося в гостиной.

— Да нет, это я образно… у нас ехидны вроде бы не водятся, — попыталась я его успокоить, хотя вряд ли это было возможно.

Шум, состоявший из женского визга, рычания и воплей господина Теннонта, достиг своего апогея, так что я едва могла его перекричать. С другой стороны, это значило, что живых в гостиной явно больше, чем мертвых, что не могло не радовать.

Я уже открывала дверь, ведущую во двор, когда рычание резко смолкло, впрочем, до последнего вибрирующего звука сохраняя редкую злобность, затем раздался звук глухого удара, снова повлекшего за собой хор женского визга, и на этом ужасное действо завершилось. Я в сомнении остановилась, занеся ногу над порогом и вывернув голову, чтобы не пропустить тот момент, когда следует бежать сломя голову.

Констан торопливо шнуровал свои ботинки. Виро стоял в своей исходящей паром миске, как статуя какого-нибудь первооткрывателя на постаменте, явно разрываясь между двумя необходимостями: не спускать с меня глаз и не оставлять своего господина в беде. В данный момент они представлялись совершенно несовместимыми, так как я намеревалась держаться от бед Теннонта на максимально значительном расстоянии. Бог знает, что бы предпринял верный слуга своего господина, если бы я не остановилась в дверях, сама не понимая отчего.

— Хпрр?.. — наконец недоуменно поинтересовался секретарь у меня.

— Черт его знает, — честно ответила я и вернулась к столу. Узнавать, что же случилось в гостиной, как-то не хотелось, но и бегство в одеяле уже не представлялось самым разумным вариантом поведения.

— Ну, госпожа Глимминс, это вообще ни в какие ворота! — в бешенстве проорал взъерошенный Кендрик Теннонт, врываясь в кухню.

За его спиной слышался шорох платьев и невнятное испуганное кудахтанье — дамы поспешно засобирались по домам, припомнив, что оставили на произвол судьбы детей, престарелых родителей и домашнюю скотину.

Как я ни вытягивала шею, вглядываясь в дверной проем, безжизненных тел на полу в гостиной замечено не было, равно как и брызг крови на стенах. Можно было перевести дух.

из которой становится ясно, что Каррен все же способна испытывать чувство вины, Констан — чувство ответственности, а Виро попросту оказывается в безвыходном положении.

— …И уж чтобы мне — мне! — угрожал какой-то заросший бородой по брови мужлан!.. — разорялся господин Теннонт, уязвленный в самое средоточие своей родовитой души. — Я повидал многое в своей жизни и, смею надеяться, на основании этого могу считать себя человеком, не пасующим перед опасностью. Но когда в дом при свидетелях врывается какой-то дикарь и несет всяческую околесицу, невзирая на то, что ему сразу же было сообщено, что он имеет дело с человеком благородного происхождения!..

Я краем уха слушала этот монолог уязвленного самолюбия, но основное мое внимание было направлено на вилы, торчащие в стене гостиной, как память о недавно бушевавшем здесь бедствии. Зубья их вошли в древесину по меньшей мере на десять сантиметров, что прямо свидетельствовало: человек, метнувший их, находился в крайне дурном расположении духа, что не могло объясняться простым капризом или легким недомоганием. Нет, речь шла о субъекте, столкнувшемся с какой-то воистину неразрешимой проблемой, а раз в итоге вилы торчали в стене дома поместного чародея, то можно было предположить, что проблема эта как-то связана с сферой деятельности данного чародея, как бы ему (то есть мне) не было тошно от этой мысли.

— Вы не расслышали, кем представился этот человек? — довольно бесцеремонно перебила я бесконечный поток возмущений Теннонта.

Теннонт захлебнулся очередной гневной фразой и возопил:

— Да разве подобное отребье понимает хоть что-то в правилах хорошего тона? Нет, он просто ревел здесь, как раненый медведь, а затем швырнул этов стену и ушел, пообещав, что в следующий свой визит обязательно убьет поместного мага.

— Ну, это еще ни о чем не говорит, — несколько разочарованно пробормотала я. — Желание убить поместного мага не является особой приметой в наших краях. И это,кстати, именуется вилами.

— Я знаю, как именуются вилы! — Теннонт окончательно вышел из себя, что было весьма позорно как для чиновника, так и для мага. — Этот бородатый монстр сообщил, что отобрал их у какого-то крестьянина, чей сенокос, к несчастью, находился на его пути.

— На пути откуда? — уцепилась я за последнюю фразу.

— Из города, от бургомистра, как я понял из этого рева. — Теннонт понемногу успокаивался, а я, наоборот, начинала тревожиться все больше.

— Это был посланник от бургомистра? — озадачилась я. — Может, вы смогли разобрать еще что-нибудь?

Теннонт нехотя наморщил чело, всем своим видом демонстрируя, насколько неуместны мои расспросы и насколько далеко простирается его благородство, если я еще всерьез надеюсь получить какие-то ответы.

— Он упоминал мельницу, — наконец процедил он, словно делая мне великое одолжение. — Мол, на какой-то мельнице нет спасу от покойников.

Этого хватило, чтоб в моем мозгу из разрозненных частей этой истории — вил в стене, бургомистра, бородатого мужика и мельницы — сложилась разгадка. Заросший монстр, имеющий желание и возможность швыряться вилами в стены после визита к бургомистру, да еще и поминающий покойников у мельницы… Конечно же это был бедолага мельник! Пусть его роль в этой истории и была эпизодической, но не стоило умалять ее трагизма! Человек, который несколько месяцев кряду выуживал жертв вампира в своей запруде и к тому же был напоследок жестоко оскорблен отсутствием очередного покойника в момент, когда тот был необходим, как никогда… Приходилось признать: если уж он появился в доме поместного мага в подобном настроении, то, стало быть, у него были на то веские причины. К сожалению.

— Что?! — Теперь контроль над собой утратила я. — Мельник снова нашел мертвеца?!

— Да нет. — В голосе господина Теннонта появилась неуверенность, свойственная людям, которые сами не верят, что их уста произносят подобную чушь. — Он жаловался, что его уже не первую ночь одолевает какой-то призрак.

…Итак, еще полчаса расспросов прояснили ситуацию окончательно, хотя открывшиеся обстоятельства дела способны были свести с ума кого угодно. Господин Теннонт, к примеру, так и не смог смириться с тем, что жалобы мельника имели под собой основания, а вот мне пришлось в них поверить. Более того, похоже, именно я и была во всем виновата.

Стало быть, дело было так…

Бедняга мельник ужасно расстроился, когда не сумел продемонстрировать бургомистру очередного покойника, ведь он был совершенно уверен в успехе. Но делать было нечего, и, поразмыслив, он пришел к философскому выводу, что в такой ситуации нужно смотреть шире на сложившиеся обстоятельства. Это для благородных людей доказательство своей правоты важнее, нежели практическая польза, а для честных тружеников сгодится и тихая, спокойная жизнь без всяких покойников, пусть даже те и являются самым весомым аргументом в их пользу в каком-либо споре. Конечно, мельник, будучи человеком неглупым, не спешил верить в то, что багор можно наконец отнести в сарай, но рассчитывал передохнуть хотя бы до следующего полнолуния.