Его зеленый «мерседес» пулей вылетел из ворот, завернул за угол и…

— Стой!

Грохнула очередь из пулемета.

По мостовой навстречу машине бежали люди в военной форме. Другие выскакивали из грузовика, приткнувшегося у обочины.

— Стой! Стой! — кричали они и стреляли в воздух.

Шофер резко нажал на тормоз, машина словно споткнулась и замерла на месте.

Генерал успел заметить, как его ординарец выставил в окно ручной пулемет.

«И когда он успел его раздобыть?» — подумалось генералу.

— Убери эту штуку! — решительно приказал он солдату. — Открой дверь!

Тот положил пулемет на сиденье и выскочил из машины, привычно распахивая заднюю дверцу.

Генерал вышел из машины и встал, широко расставив ноги, рукой оперся на эфес сабли… Сейчас он выглядел точь-в-точь как на параде, каким его привыкли видеть солдаты и офицеры, идущие парадным английским шагом — два коротких, один длинный — мимо командующего, под марш военного оркестра…

Солдаты приближались, мягко шлепая по асфальту своими брезентовыми, оклеенными резиной сапогами с короткими голенищами. Первым подбежал молоденький лейтенант, запыхавшийся, с маленьким черным автоматом в руке.

— Смирно! — раскатистым басом, каким он привык командовать на маневрах, рявкнул генерал и сам удивился строгости и решительности своего голоса. — Это еще что за безобразие, господин лейтенант?

Лейтенант стоял перед ним в положении «смирно», подбросив руку к козырьку фуражки.

— Па-а-а-чему беспорядок?

Солдаты превратились в статуи, там, где их застиг приказ.

— Па-а-а-чему стрельба?

В голосе генерала бушевала ярость.

— Господин лейтенант!

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

— Поставить караулы у моего дома. Никого не впускать, никого не выпускать! Я еду в штаб и оттуда пришлю указания. Выполняйте!

— Слушаюсь! Лейтенант опять козырнул.

— Сержант Окигбо! — выкрикнул он в сторону стоящих по стойке «смирно» солдат. — Поставить караулы у дома командующего. Никого не впускать. Ждать приказа.

Он опять козырнул генералу и так и замер, пока командующий садился в машину. Он даже осторожно прикрыл за ним дверцу.

И только когда зеленый «мерседес» уже скрылся за углом, лейтенант вдруг со всей силы ударил себя кулаком в лицо и разрыдался бессильными мальчишескими слезами.

— В штаб полиции! — приказал генерал шоферу.

Им владела необычайная энергия, мысли были четки и быстры.

«Наверняка повстанцы захватили штаб армии, — про себя размышлял он. — Я бы на их месте сделал то же самое. Молодцы мальчики… Но мы еще посмотрим, кто кого. Мы еще посмотрим».

Генерал был уверен, что штаб полиции еще не занят. Вряд ли офицерам удалось вовлечь в заговор своих коллег из полиции, которая издавна находилась на более привилегированном положении, чем армия. Да и полицейских в стране было намного больше, чем солдат, к тому же силы полиции уже не раз испы-тывались в деле — в подавлении всяческих волнений и демонстраций.

Действительно, в штабе полиции было все спокойно. Часовые удивленно вскочили, увидев в столь необычное время командующего армией, взяли на караул.

— Немедленно вызвать бригадира Акатолу, — резко бросил он прибежавшему дежурному офицеру. — Поднять части по тревоге!

И уже через несколько минут в полицейских казармах, расположенных рядом — буквально в нескольких шагах, взвыла сирена.

Бригадир Акатола явился, на ходу застегивая мундир.

Генерал уже сидел в его кабинете и за его столом. В другое время бригадир возмутился бы этим вторжением — пусть даже вторгся и сам командующий армией, но теперь генерал ему просто не дал для этого времени.

— Судя по всему, произошел бунт в армии, — сразу же начал генерал, как только Акатола появился на пороге кабинета. — Что вы об этом знаете?

Бригадир не знал ровным счетом ничего.

— Тогда что вы намерены делать?

«У тебя бунт, а спрашиваешь ты меня», — злорадно подумал бригадир, но вслух ответил, медленно подбирая слова и стараясь выиграть время: мысли его после вчерашнего приема у заместителя командующего армией еще путались.

— Я… полагаю… необходимо известить премьер-министра…

«Как же! — злорадно мелькнула мысль у генерала. — Ищи его! Мятежники наверняка начали именно с его дворца! Это вам не полицейские офицеры».

— Что ж, попробуем!

Генерал снял трубку телефона и подул в нее.

— Не работает? Хорошо, пошлите мотоциклиста. И… мотоциклистов по городу посмотреть, что творится… Окружить это здание мобильными частями полиции. Затем пошлите мотоциклистов… в арсенал, на военно-морскую базу… в казармы запасного батальона… в…

Он называл части, стараясь не пропустить ни одной, кроме второй бригады.

До Игадана патрули то и дело останавливали «пежо». Собственно, в этом не было ничего необычного. Вот уже два года, как на всех дорогах этой провинции были установлены специальные полицейские посты: они обыскивали автомашины — искали оружие. Тень заговора продолжала витать над страной, хотя вождь Колоколо уже давно сидел в тюрьме где-то на Севере.

Обычно дорогу перегораживали пустыми железными бочками, между которыми клали солидную жердь. Этот импровизированный шлагбаум поднимался и закрывался полицейским с винтовкой за плечами. Другие полицейские тем временем шарили в багажниках.

Оружия не находили. Но редко кому из шоферов дряхлых грузовиков, набитых пассажирами и товарами, удавалось избежать «даша».

«Даш» по-местному означало «подарок».

И полицейские установили твердую таксу «даша» в зависимости от количества пассажиров и груза, однако не меньше двух шиллингов с водителя.

Шоферы ворчали, но делать было нечего. Дряхлые машины, которые здесь назывались «буш-такси» или «мамми-ваген», как правило, или не имели необходимых документов, или эти документы были давно просрочены… и водители предпочитали платить дань полицейским.

Они не обижались на полицейских, а только завидовали. Кто же упустит деньги, которые сами просятся в руки, рассуждали они: жить-то ведь надо каждому!

Дарамола перестал улыбаться.

Чем ближе они подъезжали к Игадану, тем сильнее ощущалась опасность. И Петр вдруг поймал себя на том, что непроизвольно достал из кармана и приколол к рубашке «золотого льва». Патрули нервничали. Полицейские орали на шоферов, случайно оказавшихся в это нежаркое воскресное утро здесь, на пустынной лесной дороге, и обыскивали машины особенно тщательно.

В ответ на вопрос о том, что происходит, они лишь хмуро пожимали плечами: чувствовалось, что и им мало что известно.

У самого Игадана дорогу перегородила полицейская машина с фиолетовым фонарем на крыше.

Патрулем командовал пожилой, усталый офицер с жезлом. Он заглянул в машину и вежливо козырнул:

— Куда едете?

— В Луис, — ответил сидевший на переднем сиденье Жак.

— В Луис… — Офицер что-то хотел сказать, и в этот момент его взгляд остановился на значке Петра. Он поспешно отвел глаза. — Ладно, езжайте… Но по другой дороге — через Даду. Дорога подлиннее, но спокойнее…

— Что же все-таки происходит там? — Жак кивнул в направлении Луиса. — Что же будет дальше?

— Не знаю, — вздохнул офицер. — Мы не можем обеспечить порядок. Нельзя же стрелять по людям только за то, что они устали от всех этих безобразий… По дороге на Луис идут бои — сторонники «Действующей партии» режут сторонников «Демократической партии». Горят дома, машины…

— А что на дороге через Даду? — спросил Петр.

— Там спокойно. Там всегда население поддерживало вождя Колоколо. Там сейчас праздник. — Офицер опять козырнул, и его взгляд невольно задержался на значке Петра. — Желаю удачи… Может быть, вы все-таки проедете в Луис.

Миль пять они ехали, не снижая скорости. Дорога была пустынна.