– Спасибо, – сказал Роджер.

Двоим полицейским он дал задание следить за всеми перемещениями стряпчего и его жены, двоих оставил на смену. У него возникло смутное предчувствие, что Джексонов подстерегает опасность, – он понимал, что скорее всего причиной тому жестокость водителя-убийцы, что в действительности Джексоны находятся под охраной полиции, но ничего не мог с собой поделать. События развивались по одной и той же схеме: темнота, безобидный автомобиль с приглушенным светом фар, яростный рев двигателя и – удар. Но если вспомнить, каким образом была избита миссис Китт, то получится портрет человека чрезвычайно жестокого, человека, который атакует не по шаблону.

Роджеру не давала покоя одна мысль: ведь мог быть еще кто-то, связанный с двумя предыдущими жертвами, неизвестный, на кого в любой момент мог обрушиться удар.

Началась борьба со временем, борьба за жизни ничего не подозревающих людей.

Вернувшись от Кортленда, Роджер составил список вопросов и направился к лифту, который поднял его в лабораторию. В Скотленд-Ярде было несколько лабораторий, они обслуживали все подразделения, не подчиняясь ни одному из них напрямую; существовал также специальный лабораторный зал, в котором проводились самые различные эксперименты и исследования. У одной из стен стояла широкая и длинная скамья, в то утро она была буквально завалена газетами – неповрежденные газеты с одной стороны, обгоревшие – в середине, обуглившиеся – в дальнем конце. Здесь же выстроились полусгоревшие книги и пустые обложки из-под газетных вырезок – все это привезли из дома миссис Китт. В углу зала, словно призрак, маячил фотоаппарат на штативе, прикрытый темной тканью. На столе стояли огромные резервуары с химикатами, в одном из них лаборант осторожно промывал обугленные страницы. Еще один криминалист сидел за маленьким столиком и заносил на большие листы бумаги все то, что удалось разобрать в обгоревших документах. Роджер оглянулся по сторонам и подошел к сидящему за столом человеку:

– Нашли что-нибудь?

– Ничего конкретного, – ответил тот, – есть только одна новая информация.

– Что именно?

– Она подшивала вырезки статей о проповеднике Пите.

– Они тоже сгорели?

– Да, за исключением тех, что остались в газетах, до которых наш приятель не успел добраться, – миссис Китт, видимо, тоже не дошла до них. По крайней мере, из этих газет она вырезок не делала. Хотя, надо сказать, в последнее время он не очень-то часто выступал в печати, а может, газеты просто устали от его изречений. Раньше его речи публиковали чаще.

– Сейчас он перешел на письма тех, кто, по его мнению, может оказаться полезным. Он созывает митинг, – сказал Роджер.

– Опустился уже до митингов? Бедняга!

– А у миссис Китт много вырезок по нему? – спросил Роджер.

Сержант посмотрел в свой лист:

– Мы обнаружили упоминания о нем на семи полусожженных листах, во всех газетах, в трех вырезках, которые обгорели по краям и на семи неповрежденных страницах. Все вырезки на одну и ту же тему: преподобный гневно обличает автомобилистов и водителей, нарушающих правила.

– М-да, – произнес Роджер задумчиво. – Где он живет? Его имя упоминалось в отчете, который сегодня утром прислали из Тоттинга, в рапорте констебля. Как же зовут этого паренька? А, Дэвис, точно, Дэвис, – Роджер говорил словно сам с собой.

– Проповедник Пит живет в Тоттинге, – откликнулся сержант, – где-то здесь был его адрес.

Он перелистнул газету:

– Вот, Филдс-вью, 188. Послушайте, там же погиб Аткинсон!

– Верно, – сказал Роджер.

Он просмотрел все записи, но не нашел ничего нового. Вот бедолаги – дни и ночи напролет возятся в своей лаборатории; от этой рутины можно сойти с ума, но эта рутина – залог успехов Скотленд-Ярда. Роджер вернулся в свой кабинет и набрал номер Коннолли.

– Хэлло, Красавчик, – крикнул в трубку служака из Лайгейта, – как раз собирался позвонить тебе. Врачи говорят, что миссис Китт вне опасности, но как минимум еще сорок восемь часов ей нельзя задавать никаких вопросов, – сегодня в его голосе было больше оптимизма. – Как. Четуорт?

– Без изменений.

– Да, плохо.

– Слушай, Джем, проповедник Пит проявлял в твоих краях активность?

Коннолли хихикнул:

– Время от времени он поднимает шум. Примерно год назад, после того, как миссис Китт признала невиновным одного автолюбителя, он устроил митинг протеста. Ему удалось собрать человек семьдесят или восемьдесят, но когда он набросился на миссис Китт, его просто никто не стал слушать. Все было очень прилично: его просто обсмеяли, и он слез с трибуны.

– А что миссис Китт? Она была там?

– Откровенно говоря, не помню, – сказал Коннолли. – Подожди-ка, сержант, который у меня сегодня дежурит, был на том митинге. Сейчас я с ним переговорю.

Примерно минуту Роджер прислушивался к шорохам в трубке. Наконец Коннолли вернулся:

– Сидит, напрягает мозги. Но говорит, кажется, доктор Китт был там. Охотно в это верю, он мог пойти на митинг, чтобы убедиться в честной игре проповедника. А у тебя что нового?

– Миссис Китт собирала газетные вырезки, посвященные проповеднику.

– Вот как? Ты его знаешь, Красавчик?

– Нет, никогда с ним не встречался.

– А надо бы, с ним стоит поговорить. Милейший человек, за исключением тех моментов, когда садится на своего конька. Тут он превращается в одержимого, он... Подожди минутку!

Коннолли вдруг замолчал, потом начал что-то бормотать себе под нос и вновь возник на линии:

– Сержант прав. Доктор Китт был на митинге, что-то записывал, а потом увещевал тех, кто поднял святого отца на смех. Сущая правда.

– Узнай, были ли доктор Китт и его жена знакомы с проповедником.

– Сделаю. Что-нибудь еще?

– Было бы неплохо получить рапорт об этом, митинге.

– Вот что, – решительно сказал Коннолли, – я пришлю к тебе Пая, мой сержант говорит, что он тоже был в тот день на дежурстве. Сержант же просто подошел на минутку послушать, о чем там говорят. Когда мне его прислать?

– Пусть приезжает часам к двенадцати дня.

– Отлично.

Роджер повесил трубку и откинулся на спинку стула. Потом снова взялся за телефон, позвонил дежурному и предупредил, что едет в Тоттинг. Через десять минут его машина была уже на Вестминстерском мосту.

В этот час движение было очень интенсивным. Над Темзой висели облака, и прорывавшиеся сквозь них лучи солнца золотили здание парламента, мрачная громада которого вырисовывалась на фоне черных туч. Через двадцать минут он уже был в Тоттинге и сразу же направился в штаб-квартиру местного подразделения Скотленд-Ярда. Здесь тоже страдали от отсутствия новостей – владелец "остина-изо" пока установлен не был, не была обнаружена и обычная стоянка этого автомобиля.

Дежурный суперинтендант чихал и кашлял – казалось, до конца своего дежурства он не дотянет.

– А, проповедник Пит... Он живет неподалеку, – просипел он. – Не знаю, не знаю, как он вел себя на старом месте, а у нас к нему замечаний нет. Достаточно безобидный человек, у него только один пунктик – да ты и сам, наверное, знаешь.

– Это его идея о том, что любой несчастный случай на дороге – убийство?

– Именно, – заметил суперинтендант, – именно.

– Не возражаешь, если я поеду к нему, поговорю?

– Сколько угодно, Красавчик, хотя не думаю, что от этого будет какой-то толк.

Проповедник знал миссис Китт, вспоминал Роджер, звонил он и Розмари Джексон – это еще одна общая деталь. Он приучил себя не поддаваться возбуждению при первой пришедшей идее и, борясь с соблазном готовой версии, спросил:

– Сержант Аткинсон был с ним знаком?

Вопрос прозвучал несколько резко.

– Ты имеешь в виду проповедника? – суперинтендант закрыл глаза и всем своим видом осудил нелепый намек, содержавшийся в вопросе. – Я не очень хорошо знал сержанта Аткинсона. Могу только сказать, что он был смертельно скучным, хотя и добросовестным парнем. Можно поговорить с его женой и дочерью, но вряд ли это сейчас уместно.