Роджер постучал в дверь кабинета Кортленда:

– Войдите... О, привет, Красавчик.

Одно время Кортленда не любили, но не так давно он сумел, наконец, выбраться из своей защитной раковины, и к нему стали относиться с большим уважением, хотя симпатий в общем-то не испытывали. Грузный, с бледным лицом, скучный и нудный – у него полностью отсутствовало чувство юмора – Кортленд делил этот кабинет с еще одним суперинтендантом, который сейчас выехал в город по делу.

– Присаживайтесь... жаль, что так случилось с сэром Гаем... вот уж никогда бы не подумал.

– Да, новость не из приятных, – сказал Роджер.

– Кто б мог предположить, что такое произойдет именно с ним!

Для них всех его розовые щеки были всегда свидетельством крепкого здоровья. А его способность работать почти круглосуточно! Хотя надо было бы сообразить, что чрезмерно энергичному человеку, особенно когда ему за шестьдесят, есть чего опасаться.

– Какие-нибудь новости? – спросил Роджер.

– Какие там новости! Лежит в кислородной палате, за ним отличный уход – хотя бы об этом можно не беспокоиться. Но после таких историй человек редко выкарабкивается. Очень редко.

– Да, – с каменным выражением лица произнес Роджер.

– Ну ладно, теперь о Лайгейте, – наконец-то Кортленд перешел к делу. – У вас пока нет никаких соображений?

– Нет.

– Может быть, есть смысл поговорить с Джемом Коннолли? Он звонил полчаса назад. Ему кое-что непонятно, хочет поговорить с кем-нибудь из наших. Насколько я понимаю, старый Джем не горит желанием браться за эту работу. Но вам не придется отрывать кого-нибудь из своих ребят: Джем отдает своего сержанта в полное распоряжение. Во всем остальном – любая помощь, вот только людей я дать не могу.

– Не думаю, что кто-то понадобится, там у них отличные парни.

– И я так считаю. О'кей, значит, я звоню Джему и сообщаю, что вы уже в пути.

– Отлично, – сказал Роджер. – Спасибо.

У него возникло твердое убеждение, что Кортленд сунул ему это дело нарочно, только для того, чтобы у него не было времени отвлекаться на посторонние размышления – текучка и даже нераскрытые преступления оставляют простор для горьких мыслей.

Сейчас в самый раз заняться чем-то сложным.

До отъезда в Лайгейт, где он, вероятно, пробудет весь день, Роджеру надо было кое-что уладить. Одно хорошо: жены дома нет. Вернувшись в кабинет, он сделал несколько телефонных звонков и вспомнил, что на сегодня назначено свидание с Чарлзом Джексоном: стряпчий так тщательно готовил дело по защите молодого Ньюмана, что был весьма близок к успеху.

Эдди Дей все еще торчал в кабинете – он поднял свой близорукий взгляд на Роджера и снова уткнулся в чек, приколотый к белому листу бумаги.

Секретарша записала все распоряжения Роджера и сказала:

– Вас просит мистер Джексон, сэр.

– Спасибо, соедините.

Он встречался с Джексоном чаще, чем с остальными стряпчими, ему нравился этот человек. Четуорт как-то согласился, что, по всей видимости, Джексон действует из высоких идейных соображений. Однако в последние несколько недель Роджер почувствовал, что настроение юриста изменилось. Складывалось впечатление, что Джексон теряет уверенность – видимо, гигантская работа по делу Ньюмана высасывала из него все силы.

– Соединяю вас с мистером Джексоном, сэр.

– Хэлло, мистер Джексон, – сказал Роджер, – инспектор Уэст, Скотленд-Ярд. Доброе утро.

– Доброе утро.

В голосе его не чувствовалось привычной энергии и напористости, он звучал грустно.

– Прошу прощения, но у меня есть дело в Лайгейте, так что вряд ли я сумею вернуться к назначенному времени, – сказал Роджер. – Я позвоню вам, когда буду точно знать, что наверняка свободен.

– Ах, черт возьми! – вдруг произнес Джексон.

– Извините, если я...

– О нет, не принимайте это на свой счет, – голос Джексона звучал уже более энергично. – Просто я очень хотел с вами поговорить о... в общем, личный вопрос. Я думал, мы сможем вместе позавтракать. Послушайте, а вы не сможете уделить мне часок вечером? Или в ближайшие дни? Хотелось бы поскорее...

Было заметно, что он чем-то всерьез обеспокоен.

– Хорошо, давайте встретимся сегодня вечером, – сказал Роджер. – Вы сможете заехать ко мне домой после ужина? Скажем, в восемь тридцать?

– Очень мило с вашей стороны, мистер Уэст, обязательно буду. Вы не возражаете, если я... – Джексон внезапно умолк, словно боясь о чем-то проговориться, потом его голос снова возник в телефонной трубке, – так и договорились. В восемь тридцать, на Белл-стрит.

– Буду ждать вас.

Повесив трубку, Роджер сообразил, что Джексону пришлось приложить массу усилий, чтобы разузнать его адрес. Что ж, не в первый раз юристы хотели поговорить с ним в частном порядке. О причинах сейчас размышлять бесполезно, однако примечательно, что Джексон явно расстроился, когда узнал, что свидание отменяется.

Роджер спустился вниз и вышел во двор, где стоял его зеленый "вулзли". С ним никто не заговаривал, но он понимал, что даже дежурные у входа не сомневаются в том, как сейчас себя чувствует Красавчик Уэст.

Мерзопакостно.

Вероятно, так же чувствовало себя множество других людей, в том числе и родственники миссис Китт, мирового судьи. Интересно, пришла ли она в сознание, выживет ли? Иначе... Иначе – это еще одно убийство.

Вскоре ему предстояло это узнать.

– Вот эта комната, – сказал Джем Коннолли, – я распорядился, чтобы до твоего приезда здесь ничего не трогали: никогда не знаешь, какая блажь придет в голову гениям из Скотленд-Ярда. Мы дрожим и трепещем перед вами.

– Вот это правильно, – серьезно произнес Роджер.

Невозмутимый Коннолли с его грубым юмором и сарказмом заставил Роджера немного прийти в себя. Коннолли совсем не походил на полицейского офицера, особенно не вышел ростом: когда сорок лет назад он поступил на работу, то еле-еле дотягивал до нижнего предела нормы. С годами он совсем усох и сейчас казался просто коротышкой. С высоты своего более чем шестифутового роста Роджер наблюдал за перемещениями Коннолли по холлу.

Солнечный свет падал на короткие волнистые волосы Роджера.

Несколько местных полицейских находились снаружи, еще больше – внутри. Основная работа уже была проделана – обмеры, фотографирование, отпечатки пальцев, поиски следов и вещественных доказательств. Дом был выстроен в позднем викторианском стиле, то есть со стороны выглядел крайне безобразно: стены из красного кирпича, остроконечная башня, покрытая черепицей. Однако внутри холл и комнаты оказались довольно большими, хорошей планировки, хотя на первый взгляд и производили впечатление запущенных.

Коннолли провел его в комнату справа от входа – не очень большую, но все же больше, чем любая из комнат в доме Роджера в Челси. Сейчас здесь царил хаос. На полу валялись обрывки бумаг, в камине лежала внушительная куча сожженных документов – по большей части это были газеты. Вдоль стены стоял большой книжный шкаф красного дерева. Его застекленные дверцы были открыты настежь, похоже, большинство бумаг извлекли с нижних полок шкафа. Две-три книги были разорваны в клочья, неповрежденными остались только их кожаные переплеты.

– Можешь ничего не говорить, – проворчал Коннолли, – я и сам вижу, что он здесь что-то искал.

– Почему "он"?

– Ты что ж, полагаешь, все это могла устроить женщина, Красавчик?

– Просто интересуюсь, – сказал Роджер сухо, – кстати, Джем, фотографии уже готовы?

– Курьер скоро будет.

– Премного благодарен.

Дело заслонило собой Четуорта, заслонило все. Практически идеальное преступление, пособие для студентов полицейской школы: перевернутая вверх дном комната, разорванные книги, сожженные бумаги, открытый шкаф, выдвинутые ящики стола – а на полу, перед бюро, обведенный мелом контур человека. Роджер подошел ближе:

– Похоже, это была крупная женщина.