Фея взлетела под самые облака. Придавила аурой любопытного сокола и легла на крыло, закладывая километрового радиуса окружность.

Мы же вызвали маунтов и готовили их к дневному переходу. А заодно — вытаскивали из кустов Гамми, застрявшего среди колючих ветвей. Извлеченный мишутка держал в лапе странный гриб, до рези в глазах светящийся силой.

Сиреневый находку отобрал, объяснив, что сырым его есть не стоит — морда треснет даже у дракона. Но вот если правильно заварить и применять строго в гомеопатических дозах, то мать сыра-земля станет желанней девчачьей сиськи. Сон на черноземе за ночь восстановит подорванное в схватке здоровье, а уж если закопаться в глину!..

Я торопливо записал в склерозник — отвары из рук Сира не принимать. Геофагия не только прикольное название, но и сомнительное психическое расстройство. Имел я ввиду такие травки.

Спустившаяся с небес фейка смахнула со лба болезненный пот и решительно сверкнула не скрытым челкой глазом:

— Я поведу! Путь чист. За ближайшим холмом охотится мантикора, но нас не тронет, осторожная — до трусости.

Киваю:

— Хорошо, веди. Щиты не опускай, держись в пределе видимости.

Фея дернула щекой — понимай как знаешь. Вновь вспорхнула в небеса, насилуя крылья и срывая с них трепетно лелеемую пыльцу.

Сиреневый проводил ее встревоженным взглядом, молча покачал головой.

Следующие двенадцать часов стали испытанием наших нервов. Летунья вела нас загадочным противолодочным зигзагом, все ускоряясь и не желая отвечать на вопросы. Ее щеки полыхали нездоровым румянцем, крылья потеряли прозрачность, дыхание участилось до лихорадочного хрипа.

Мы реально забеспокоились и мчались следом, скорее чтобы догнать и спеленать. Фея безразлично принимала налагаемые на нее лечилки, но останавливаться не желала. Все гнала и гнала вперед, под конец и вовсе — вытянув курс в ровную нитку на максимальной скорости. Похоже, летела она уже на автопилоте, заставляя нас галопом форсировать речушки и овраги, прошибать рощи и врубаться в заросли хищного кустарника.

Добравшись до стены, она обессиленно сложила крылья и кубарем рухнула вниз.

Пришпоренный сырой силой Гумунгус домчал меня за минуту. Спрыгнув с медведя, я упал на колени рядом с фейкой, разрядил в нее Великое Излечение и торопливо запустил диагностический конструкт.

Малышка приподняла голову и слабо улыбнулась:

— Добрались… Лаит, мой бог, пообещай мне…

— Что?!

— Когда у тебя родится дочь, назови ее Фалой…

Я нахмурился. Диагност сообщал о стремительном отторжении души. И что с этим делать — было не очень понятно. Плюс эта глупая просьба…

— Фалой?! В честь чего, что за глупости?

— В честь меня и нашей любви… Фала — Фея Алых Лугов… это я…

Глаза феи закрылись, слезинка скатилась по горячей щеке. Я рефлекторно потянулся, убирая мокрую челку с ее лица.

И отшатнулся!

Вместо правого глаза алела глубокая рана, а на виске белел росчерк такого знакомого мне шрама! Печать Цитадели Стоединого!?

Фея вновь распахнула единственный глаз и грустно улыбнулась:

— Теперь ты понимаешь, да?

- Я держу ее… — с напряжением в голосе сказал Сиреневый.

Вены на его висках вздулись, глубокие морщины исполосовали лоб. Сир действительно удерживал фейку за крохотную ручку, сидя у ее ложа на колченогой сотворенной табуретке. Но главное — домовой не давал измученной душе покинуть тело. А она рвалась! Как зааракненый мустанг билась на астральном поводке, вздымая брызги силы и распугивая потустороннюю мелочь.

Домовой оставил попытки востанавливать глаз феи — его все равно рассекало кровавым стигматом и васильковое желе липкой кляксой растекалось по подушке. Так лечить — только мучать.

Благо — большую часть времени Сир держал летунью в глубоком коматозном сне. Хотя и то, что она успела нам рассказать — заставляло скрипеть зубами и искать встречи со Стоединым. Одна беда — мы ему на один зуб. Молочный.

История феи оказалась довольно тривиальной.

Для того, чтобы дитя лугов могло появиться на свет, требовался цветок. Нет, не так. ЦВЕТОК!

Не простой, а способный выдержать привязку души магического существа. С последующим потенциалом роста до околобожественного, а если повезет — то и бога места. Срок жизни такого растения приближается к локальному бессмертию. Объемы пропускаемой и накапливаемой энергии — измеряются в сотнях Хиросим.

Хотя сам росток Цветка новорожденной феи не сразу и отличишь. А наступив, можно и вовсе раздавить, как тривиальный одуванчик. Правда, долго после этого не проживешь. Феи мстительны — словно обманутая женщина. Да и смерть будет столь лютая, что проще самому перегрызть себе вены на запястье. Превентивно и во избежание.

Я даже способен поверить, что Творец некогда был феем. Комплекс маленького человека. Все эти мелкие товарищи имеют нехилую мотивацию к компенсации роста внешними достижениями. Список земных завоевателей тому примером. От Тамерлана и Чингисхана, до Наполеона.

Как ни странно, на минус восьмидесятом ярусе такие цветы были. Но исключительно — в запретном саду у Стоединого. Только у него имелась живая земля, удобренная волшебной пыльцой с крыльев фей. Присутствовал колодец зеленой силы — ради сотворения которого отдали жизнь несколько богов природы. Были и крохотные ростки «магиа плантос» — доставляемые раз в столетие бесплотным курьером торгового дома «Братьев Савоофивичей».

Именно этим объяснялась добровольная работа фей в чужом саду, и подневольное стукачество владельцу яруса. А куда ты рыпнешься, когда сосуд привязки твоей души находится у Стоединого? Сломай Цветку лист — и полые кости твоих рук искорежит в мелкое крошево. Полей его испорченной кровью — и черная рвота задушит даже бессмертного.

Наша летунья родилась на минус восьмидесятом. Свое имя — Фея Алых Лугов — получила в наследство от матери. Той действительно поклонялся десяток крохотных деревенек полуросликов-трифолков. Хитрых разумных, обитающих в холмистых прериях захолустного магомира.

Жилось богине места не особо богато, даже более того — бедно. Трифолки на молитвы жадные, цену слова знают, баланс оплаченных чудес выводят скрупулезно.

Приходилось крутиться. Однажды, недалекая родительница вырвалась на торг нулевого. Фея планировала выгодно пристроить сияющий магией мёд мертвых пчел, горшочек пыльцы плачущих колокольчиков — растущих исключительно на могилах цветочных фей, и тысячелетние корешки спящей мандрагоры (не будить!).

Что уж там случилось дальше — доподлинно неизвестно. А вот то, что будущая мамка очутилась на подвальном ярусе — неоспоримый факт. Причем без товара, с пустым балансом и срезанным адамантом крылом. Может поспорила о цене с кем-то авторитетным, или отказалась платить мзду базарным центровым. Покровителям кражи и разбоя тоже надо как-то жить. Причем жить хочется хорошо. Пить амброзию и кушать с мифрила. Отсюда многие беды менее зубастых божеств…

Цветок Жизни феи остался среди бесконечно далеких Алых Лугов. Без подпитки энергией — он погибнет за несколько жалких столетий. А без охраны — его захватят соседи или срежут алчные до силы карликовые шаманы. Поэтому фее пришлось пойти на условие Стоединого и привязать свою душу в его Саду — истинной юдоли скорби и слез. В месте, где сотни фей бережно разминают крохотными пальцами комочки земли и поливают хранилище души сладкими слезами.

Жить без полета — абсолютно бессмысленно. Это ясно каждому, кто хоть однажды поднимался в небо. Поток совушек от полуросликов постепенно затухал — для поддержания веры у столь прагматичной расы требовались регулярные чудеса. Однако фея смогла накопить на калым старейшине общины и получила свое право на ночь с затасканным феем. Дополнительное подношение богине жизни не подвело, и летунья понесла.

Новорожденные феи практически бесполезны. Эдакий комок проказ и ураган разрушительной энергии. Стоединый правом деторождения жонглировал умело, выделяя новый Цветок лишь для самых преданных и ссученных. Поэтому мамка феи поступила просто и эгоистично. Передала новорожденной свое имя, кармический груз и Цветок Жизни, а сама упорхнула в Пустоту, в надежде на скорое перерождение.