Джиджи невольно залюбовалась мужем. При взгляде на его безупречный профиль ей всегда вспоминалась статуя Аполлона Бельведерского. Услышав шаги, он отвернулся от раскрытого окна и посмотрел в ее сторону. Но вставать не стал.

– Маркиза Тремейн? – промолвил он с шутливой учтивостью.

Джиджи подхватила Креза на руки и направилась к двери.

– Сегодня мне представили лорда Фредерика, – неожиданно сказал ее супруг. – Поучительная была встреча.

Маркиза тут же остановилась.

– Дай-ка угадаю… Тебе показалось, что у него вместо мозгов опилки, верно?

Пусть только попробует согласиться. Ее так и распирало от желания кого-нибудь ударить.

– Мне он не показался ни словоохотливым, ни красноречивым. Но ты не уловила суть моих слов.

– И в чем же суть твоих слов? – насторожилась Джиджи.

– Из него выйдет прекрасный муж. Он искренний, надежный и преданный.

Ошеломленная словами Камдена, Джиджи пробормотала:

– Спасибо… если ты не шутишь.

Маркиз снова повернулся к окну. По зимнему саду гулял приятный ветерок, ерошивший его густые волосы. Из парка же за окном потянулись вереницы экипажей, запрудившие улицу. Воздух звенел криками возниц, призывавших друг друга остерегаться затора.

Очевидно, разговор был окончен. Но щедрая похвала Камдена в адрес Фредди открыла перед Джиджи возможность, которую она не могла упустить.

– Может, поступишь как благородный человек и дашь мне развод? Я люблю Фредди, а он любит меня. Позволь нам пожениться сейчас, пока мы еще молоды и можем наладить совместную жизнь.

Внезапно от его неподвижной позы повеяло напряженностью.

– Ну пожалуйста… – продолжала маркиза. – Умоляю, отпусти меня.

По-прежнему глядя в окно, Камден проговорил:

– Но я же не сказал, что из Фредди выйдет хороший муж именно для тебя.

– Тебе-то откуда известно, что значит быть хорошим мужем?! – Джиджи пожалела о своих словах, как только они сорвались с ее губ.

– Ниоткуда, – ответил Камден, ни секунды не колеблясь. – Но я по крайней мере видел в тебе хоть какие-то недостатки. Я увлекся тобой вопреки, а может, и благодаря им. Но Фредди боготворит землю, по которой ты ступаешь, потому что у тебя есть сила воли, выдержка и решимость, о которых ему приходится только мечтать. Глядя на тебя, он видит только нимб, которым сам же тебя и наделил.

– Да, в глазах любимого я само совершенство. И что же в этом плохого?

Тремейн вновь повернулся к жене:

– Я смотрю на него и вижу человека, который думает, что наши с тобой отношения так же чисты и непорочны, как у Господа Бога и Девы Марии. Он знает, что ты оберегаешь его от горькой правды? Знает, что для тебя состряпать гнусную ложь во имя любви – сущие пустяки? Он знает, что твоя сила граничит с неумолимой жестокостью?

Джиджи сплюнула бы на пол, если бы Виктория не воспитала ее надлежащим образом.

– А я смотрю на тебя и вижу человека, который застрял в восемьдесят третьем году! Ты знаешь, что с тех пор прошло десять лет? Знаешь, что я изменилась и что жестокий и беспощадный из нас двоих теперь ты? Неужели ты действительно думаешь, что я расскажу любимому мужчине, что меня насильно хочет обрюхатить другой?

За окном засмеялась какая-то женщина. Засмеялась глупым и визгливым смехом. Крез заскулил и задергался у Джиджи на руках, потому что она с силой стиснула его. Камден же усмехнулся и ответил:

– Послушать тебя, дорогая, так я самый настоящий злодей. По-твоему, я не заслуживаю, чтобы мне тоже перепали какие-то крохи от этого брака, прежде чем ты заживешь долго и счастливо со своим возлюбленным?

– Не знаю. – Джиджи поморщилась. – Меня это не волнует. Я знаю только одно: Фредди – моя последняя надежда на счастье в этой жизни. И я выйду за него замуж, даже если мне придется уподобиться леди Макбет и уничтожить всех, кто стоит у меня на пути!

Зеленые глаза маркиза прищурились и стали мрачными, как заколдованный лес.

– Настраиваешься на старые фокусы?

– Как я могу стать честной и порядочной, когда ты постоянно твердишь о моей беспринципности? – Ее сердце превратилось в омут горечи и боли – за него и за себя. – Мы начнем отсчет года сегодня, а не в тот день, когда у тебя наконец-то появится настроение. Сегодня, и ни днем позже. И мне наплевать, если остаток ночи ты будешь обниматься с тазиком.

В ответ Тремейн лишь улыбнулся.