— Приходилось встречаться! — морщась от боли в разбитом теле, ответил оруженосец. — Дивно, но она спасла меня от негодяя, брата коего я сразил на Божьем Суде…

Мы расстались с ней недалече от сих мест, так что будь осторожен! Дочери Валибея чуждо коварство, но она ослеплена ненавистью…

— О том ведаю! — со вздохом кивнул другу Бутурлин. — А кто мои прочие враги?

— Слыхивал о Князе Черногузском, Маршале всех Сармат? — грустно усмехнулся Флориан. — Сей нобиль мнит, что ты зарезал на постоялом дворе его сына Ежи!

— Сына? — изумленно воззрился на шляхтича Дмитрий. — Клянусь, сего не было! Петр и Харальд — свидетели!

— Я тоже сказал Князю, что ты не способен на убийство! — вздохнул молодой поляк. — Да только он ничего не желает слушать. Вбил себе в голову, что должен расправиться с убийцей, и рыщет по дорогам в попытке тебя изловить!

— Я и помыслить не мог, что столько люда жаждут встречи со мной! — покачал головой боярин. — Ну, а кто те негодяи, что бросили тебе под ноги снаряд с картечью? Тоже мои недруги?

— На сей раз недруги Унии! — Флориан расстегнул потрепанную латную куртку и сброил ее с плеч. — По дороге на север мне встретились два негодяя, распускавшие слух о гибели нашего Государя.

Сии тати притворялись голландскими маркитанами, однако говор и замашки выдали в них немцев. По крайней мере, тот, что погиб, был похож на ливонца…

— Ты их одолел? — высказал надежду на лучшее Бутурлин.

— Лишь одного!.. — болезненно поморщился Флориан. — Другому лиходею удалось уйти.

От ливонца, добившего себя взрывом, мне достались пороховые снаряды. Мою лошадь насмерть посекло картечью, и мне пришлось взять чужого коня. К его седлу были привешены сумки, в коих я нашел десяток таких смертоносных «плодов»…

Надеюсь, теперь они послужат твоей защите от неприятеля!..

Шляхтич откинулся назад и устало прикрыл глаза веками. Казалось, события прошедших дней полностью его обессилили. Но когда миличане внесли в избу лохань с водой, Флориан превозмог дрему.

— И еды принесте, Бога ради! — обратился с просьбой к хозяевам Дмитрий. — Похоже, брат, ты давно не подкреплялся!

— Не знаю, смогу ли я нынче есть… — пожал плечами Флориан. — В голове словно набатный колокол звенит. Боюсь, я выдам вашу похлебку обратно…

— За это тебя никто не осудит, — мягко ответил ему Бутурлин, — но все же попытайся поесть. Тебе нужно восстановить силы!

— Попытаюсь, — вздохнул шляхтич. — А пока я буду насыщаться, поведай мне о своих поисках. Скажи, тебе ведомо, в чьем плену томится, княжна Корибут?

— Ведомо, но от сего мне не легче! — помрачнел боярин. — Эву похитил и силой увез в свой замок княжич Радзивил!

— Владислав?! — изумился услышенному Флориан. — Что ж, в это можно поверить! Он, верно, мнит, что, женившись на Эве, проложит себе путь к богатству и власти!

Только Эвелина ни за что не вступит в такой брачный союз!

— По доброй воле не вступит! — согласился с другом Бутурлин. — Но люди, подобные Радзивилу, добиваются своего не мытьем, так катанием!

— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Флориан.

— То, что княжич может склонить Эву выйти замуж угрозами. К примеру, скажет, что сожжет на своем пути все веси, если она не покорится его воле.

Ты сам знаешь нрав Эвы. Она не выносит чужих страданий, и Радзивилу сие хорошо ведомо. А раз так, он не упустит шанса сыграть на ее доброте…

— Но княжич ныне здесь, а Эва далече, в замке! — развел руками шляхтич. — Отсюда ему несподручно будет угрожать ей расправами над мирным людом!

— Прости, забыл сказать! — повинился перед другом Бутурлин. — Слуга Владислава помог бежать Эве из родовой твердыни Радзивилов. Но он погиб в схватке с татями, а Эва вновь угодила в плен к княжичу. Нынче она пребывает в его стане…

— Эва здесь, рядом! — не помня себя от радости, воскликнул Флориан. — Что же ты не сказал мне о том сразу! Мы тотчас направимся к Радзивилу и потребуем, чтобы, в соответствии с законом шляхетской чести, он дал Эве свободу!

— Боюсь, сие ни к чему не приведет! — скорбно покачал головой боярин. — Владислав не так благороден, как ты о нем мнишь! В лучшем случае он захватит нас в плен, дабы, угрожая нашей жизни, принудить Эву к замужеству.

В худшем же он просто отрубит нам головы. Нет, брат, такой риск себя не оправдает!

— Не оправдает? — глаза шляхтича широко раскрылись от изумления. — И это говоришь ты? Мне далеко до тебя в воинском опыте, но я готов выйти один против тысячи, если это спасет близкого мне человека!

— Нисколько в том не сомневаюсь! — выдержал его укоризненный взор Дмитрий. — Но пав на поле боя, ты никого не спасешь. Ужели мыслишь, что я отказался бы от вызволения Эвы, будь у меня на то малейшая возможность?

Единственный шанс освободить княжну из плена — это разбить Радзивила в бою, и я сделаю все, дабы сломать хребет его войску!

— Значит, ты вызвался защищать Милицу для того, чтобы нашими руками освободить княжну Корибут? — помрачнел слушавший разговор Бутурлина со шляхтичем Северин.

— Я бы взялся за это дело, даже если бы княжна не томилась в плену! — сверкнул глазами Бутурлин. — Радзивила нужно остановить, пока он не набрал силы.

Если Владислав вступит в войну с Польшей, вам добра не будет. Начнутся взаимные набеги, разорения деревень, по всей земле Унии запылают пожары.

А пока поляки и литвины будут пускать друг дружке кровь, в страну вторгнутся иноземные завоеватели. С севера — шведы, с юга — турки! Как мыслите, чем все завершится?

Уничтожением Польши и Литвы! Если Магнаты да рыцари сохранят угодья, присягнув новым Владыкам, то беднякам и селянам милости от чужеземцев не дождаться. Будете кормить своих и чужих господ!

Но это не все. Овладев вашими землями, турки со шведами обратят взор к моему отечеству. И тогда война будет грозить Руси и с запада, и с востока!

— Выходит, воюя с Радзивилом, ты печешься о своей державе? — горько усмехнулся Северин.

— Я пекусь обо всех людях, кои могут пасть от меча Радзивила и его союзников! — выпалил Дмитрий. — Я уже сказывал вам, что на земле нет чужой боли.

Беда соседа завтра может постучаться и в ваши двери. А одолев ее, вы спасете жизнь не одним лишь себе, но и другим народам!

— Но первыми все же придется вступить в битву нам!.. — тяжко вздохнул Авдей.

— Потому что война пришла к вам первым! — кивнул Бутурлин. — Если иные племена тщатся верой, что враг до них не дойдет, у вас такой веры нет!

Я еще могу понять сих людей, их не просвещали! Но отчего ты, Флориан, не разумеешь меня?

Шляхтич подавленно молчал, не находя ответа.

— Знаю, начинать дело труднее всего, — продолжил мысль Бутурлин, — но у нас нет иного выхода!

— Ты сказал «у нас»? — переспросил его шляхтич.

— Да, у нас! — сверкнул глазами московит. — Мы будем биться вместе, и если мне не удастся спасти Милицу, я сложу вместе с вами голову!

— Прости, Дмитрий, меня ослепил страх за Эву… — вымолвил, тряхнув головой, Флориан. — Я не сомневаюсь ни на миг в твоей храбрости. И, коли будет нужно, умру в битве рядом с тобой!

— О смерти говорить рано. Да и куда тебе идти в битву, оглушенному взрывом, к тому же, с рукой на перевязи. Но ты можешь помочь нам в другом…

— В чем же? — вопросил Флориан, несколько уязвленный тем, что московит не желает брать его в битву.

— Ты должен добраться до своего дяди и поведать ему о том, что Милица выступила против Радзивила. Пусть вышлет ей в помощь хоругвь!

— Боюсь, одной хоругви будет недостаточно, — покачал головой Флориан, — у Радзивила втрое больше сил.

— Все так! — кивнул Дмитрий. — Но у меня есть союзник, коий вступит в битву раньше жолнежей пана Кшиштофа и расстроит их ряды!

— Союзник? — недоуменно воззрился на него юный шляхтич. — О ком ты молвишь?

— О воде. Когда Радзивил выйдет в бранное поле, мы взорвем греблю на Безымянной, и река смоет его латников с равнины!

— Мыслишь, вам сие удастся? — глаза Флориана широко раскрылись от изумления.