— Отчего бы и нет? — пожал плечами Бутурлин. — Если взяться за дело с умом… Бочонок пороха у нас имеется, да и «огненные горшки», доставшиеся тебе от немцев, лишними не будут.

Ты расскажешь дяде о моем замысле. Пусть его конники выстроятся на холме, до коего не дойдет вода, и дождутся там взрыва.

Хлынув в низину, река собьет с ног коннницу Радзивила и вызовет замешательство в его войске. Вот тогда на него обрушатся воины пана Кшиштофа!

Главное, чтобы Воевода не вступал в битву до того, как вода сойдет с равнины. В противном случае его люди пострадают вместе с подручными самозванца.

Скажи, ясен ли мой замысел, Флориан?

— Я-то уразумел его! — горько вздохнул шляхтич. — Вот только не знаю, согласится ли с ним дядя. То, что ты предлагаешь, выглядит не по-рыцарски…

— Воевать по-рыцарски нам не хватит сил, — развел руками Дмитрий, — а остановить недруга нужно любой ценой.

Коли не одолеть Радзивила, погибнет не только Милица, а еще много селений. Да и другие разрушители Унии, видя силу Владислава, могут примкнуть к нему.

Вот и выходит, что у нас нет иного выхода, кроме как победить.

И в желании использовать воду нет ничего зазорного. Никто не видит урона чести в том, чтобы наполнить водой замковый ров или выкопать на поле боя ловчие ямы.

То, что поблизости запруда, для нас — Божий дар, пренебрегать коим я не вправе! Воюя на нашей стороне, стихия спасет немало жизней! Постарайся донести до дяди сию мысль!

— Постараюсь! — кивнул Флориан. — Что ж, отдыхать мне не придется. Я нынче же выступлю на Самбор, к Воеводе…

Закончить ему не дали. Дверь избы широко отворилась, и в нее вбежал мужик в самодельном панцире из досок.

— Беда, боярин! — отдышавшись, вымолвил он. — К Милице подошли казаки!

— Казаки? — переспросил его Дмитрий. — Чего они хотят?

— Желают видеть тебя, — крестьянин обвел собрание изумленным взглядом, — и еще твоего приятеля, некоего Газду…

Оглянувшись на побратима, Дмитрий увидел в его глазах отражение свобственных тревог. Похоже, Щерба пришел уговаривать их не чинить сопротивления Радзивилу.

— Что скажешь, Петр? — обратился он с вопросом к казаку.

— Что скажу? — пожал плечами тот. — Сперва узнаем, что скажут мои братья!

— Тогда пойдем, выслушаем послов! — встав со скамьи, Бутурлин решительно направился к двери. Газда и прочие участники военного совета последовали за ним.

Во все времена у Тевтонского Братства в Польше было немало мест, где лазутчики Ордена укрывались от преследования и оставляли добытые сведения людям, тайно переправлявшим их Капитулу.

Такие люди, именовавшиеся фамильярами, чаще всего содержали придорожные харчевни и постоялые дворы, где орденские шпионы останавливались под видом паломников или купцов.

Достаточно было посланнику Братства показать хозяину заведения тайный знак, чтобы тот дал ему приют и обеспечил всем необходимым.

Даже если лазутчику, преследуемому королевской стражей, не удавалось донести до начальства выведанные в Унии секреты, за него это делал фамильяр.

Далеко не все фамильяры были осевшими на польской земле немцами. Среди них встречались датчане, литвины и даже поляки. Стоит ли говорить о том, что заведения изменников были выстроены на деньги Ордена?

У одного из таких людишек решил скоротать ночь Отто фон Грюненберг. Ему уже доводилось останавливаться под крышей ушлого мужичка с крысиным взглядом, владевшего на северном тракте корчмой.

Последний раз Отто встречался здесь с посланником Ордена, наказавшим ему убить Польского Короля. Рыцарь не исключал возможности встретить его вновь.

Главы Капитула ждут известий с южной границы, а значит, они выслали доверенных людей во все места, где мог остановиться Грюненберг.

В том, что он верно мыслит, Отто убедился, едва ступив на двор фамильяра.

— А вас ждут, господин, — с угодливой улыбкой сообщил ему хозяин заведения, — уже третьи сутки!

— Кто ждет? — вопросил мужичка Грюненберг. — Сказывай!

— Брат Ульрих! — улыбка того расплылась еще шире. — Он очень, очень желает встретиться с вами!

— Что ж, пойдем… — неохотно согласился следовать за ним тевтонец. — Коли он так жаждет встречи, придется с ним толковать…

Об Ульрихе фон Геттене шла дурная слава. Сей сановник возглавлял недавно созданное в Ордене подразделение Фемы, занимавшееся поиском внутренних врагов.

По сути дела, Ульрих и его подчиненные выискивали несогласных с волей Капитула и способствовали их изгнанию из Братства Девы Марии. Немудрено, что подобные деяния не снискали ему любовь среди Слуг Ордена.

Не испытывал к Брату Ульриху добрых чувств и Грюненберг. Ему претила страсть главы Фемы к поискам крамолы и искоренению свободомыслия в молодых Братьях.

Орден переживал не лучшие времена, и деятельность Ульриха лишь расшатывала и без того поредевшие ряды тевтонского воинства. Вот и нынче он наверняка замышлял каверзу, призванную укрепить его влияние в Братстве…

Войдя в избу, Грюненберг застал главного дознавателя Фемы за ужином. Сидя за столом, тот обгладывал сочащуюся жиром баранью ногу и швырял объедки пиршества двум хозяйским дворнягам, жадно ожидавшим новой подачки.

Двое кнехтов и мрачноватый верзила с внешностью палача, сопровождавшие господина, стояли поодаль, глотая слюну. Воинский устав не позволял им вкушать блюда вместе с начальником, и они терпеливо ждали, когда тот закончит трапезу.

— А, Брат Отто! — с фальшивой радостью приветствовал Ульрих входящего в дверь Грюненберга. — Добро пожаловать к нашему столу!

— Ужин мне не помешает, — кивнул ему, поздоровавшись, молодой рыцарь, — я уже трое суток не ел горячего!

— Горячее обождет! — растянул в улыбке жирные губы глава Фемы. — Я жду отчета об исполнении порученного вам дела!

По спине Отто пробежал колючий холодок. Он знал, что фон Геттен не преминет воспользоваться случаем выдать за злой умысел его неудачу в покушении на Короля. И он не ошибся.

— До меня дошли слухи о смерти Польского Монарха, — елейным голосом произнес главный дознаватель, — насколько они верны, Брат Отто?

Никогда еще Грюненберг не стоял перед столь тяжким выбором. Сознавая, сколь опасна для него ныне правда, он все же не решался солгать посланнику Ордена.

Ложь в любой миг могла выйти на поверхность, усугубляя и без того незавидное положение молодого крестоносца. Не особо веря в милосердие Коронера, Отто решил поделиться с ним планом фон Тилле, даровавшим шанс обратить провал убийства Короля в победу.

— Слухи неверны… — собрав все свое мужество, ответил Ульриху Грюненберг. — У меня не вышло обезглавить Унию.

— Что же вам помешало осуществить волю Капитула? — тем же слащавым тоном вопросил его дознаватель. — Говорите, Брат Отто, я вас слушаю!

— Кто-то известил Монарха о готовящемся покушении, — вздохнул молодой рыцарь, — вернее, даже не его, а московского боярина, гостившего в королевском лагере, и девицу, исполнявшую при Короле службу посыльного…

— Кто известил? — вкрадчиво понизил голос, придвигаясь к Грюненбергу, дознаватель. — Вам ведомо его имя?

— Нет, — помотал головой Отто, — для меня раскрытие заговора стало полной неожиданностью. Замысел устранения Короля был известен лишь мне да Брату Зигфриду, придумавшему уловку с отравленной стрелой…

— Погибшему после встречи с вами! — закончил фразу фон Геттен.

— Что вы хотите сказать, Брат Ульрих? — нахмурился Грюненберг. — Вы меня в чем-то подозреваете?!

— Нет, я просто следую здравому смыслу! — открыл в улыбке темные зубы дознаватель. — Поглядите, Отто, как странно все выходит!

Вы встречаетесь с Братом Зигфридом, а после его находят обезглавленным поляки. Заодно им достаются бумаги усопшего с рассуждениями о способах убийства Короля! Вам это не кажется дивным?

— Хотите сказать, что я убил Зигфрида и отдал его записи полякам? — холодно усмехнулся Грюненберг. — Воистину, ваше воображение не знает границ!