– То есть наш компьютер импровизирует по ходу действия?

– Возможно, и так.

– Приятно слышать. Я думал, в Боевой школе я один такой.

Восьмой день рождения Эндера Валентина отпраздновала в одиночестве на заросшем лесом заднем дворе их нового дома в Гринсборо. Она очистила землю от листьев и сосновых иголок, а потом обломком ветки долго и тщательно выписывала имя на красноватой почве. Затем построила маленький вигвам из иголок и смолистых сучьев и разожгла костёр. Серый горький дым поднялся к небу, к веткам сосен над головой. Лети, лети прямо в космос, в Боевую школу.

Оттуда не было писем, и, насколько она знала, письма семьи тоже не доходили по назначению. Когда Эндера увезли, отец и мать наговаривали длинные письма каждые несколько дней. Потом – раз в неделю. Потом – раз в месяц. Через два года они уже не писали писем и не помнили дня его рождения. «Эндер умер, – с горечью думала Валентина, – потому что мы забыли его».

Она не забыла. Она скрывала от родителей, даже намёком не давала понять Питеру, как часто думает об Эндере, как часто пишет письма, на которые он не может ответить. И когда мать и отец объявили о переезде сюда, в Северную Каролину, Валентина поняла, что они больше не ждут возвращения Эндера, потому что покидали единственное место, где он мог их найти. Как он узнает, что они здесь, живут среди деревьев под тяжёлым переменчивым небом? Он прожил всю свою жизнь в городе, а в Боевой школе, наверное, тоже нет ни следа природы. Разве может их новый дом стать его домом?

Валентина знала, почему они переехали сюда. Из-за Питера. Родители надеялись, что жизнь среди «дикой» (по их мнению) природы, среди деревьев и мелкой живности смягчит странный и пугающий характер их старшего сына. Казалось, так оно и вышло. Питер полюбил прогулки по открытой местности и долгие походы в окрестные леса. Иногда он уходил на целый день, прихватив с собой лишь компьютер, пакет сандвичей в рюкзаке и перочинный ножик в кармане.

Но Валентина знала, зачем он уходит в лес. Она нашла полуосвежеванную белку, чьи маленькие лапки были приколоты сучьями к земле. Видела, как Питер поймал зверька, растянул его, а потом, медленно и осторожно, чтобы не повредить внутренние органы, начал сдирать кожу. Он резал, тянул и разглядывал дёргающееся тельце. Как долго умирала белка? И всё это время Питер сидел рядом, прислонившись к стволу сосны, где, наверное, было беличье гнездо, играл со своим компьютером и следил, как по капельке уходит жизнь его жертвы.

Сначала Валентина испугалась, её чуть не стошнило за столом, когда она увидела, что Питер весел, разговорчив и с аппетитом уплетает свой обед. Но потом, обдумав происшедшее, поняла, что для брата убийство было родом магии, жертвоприношением, так он успокаивал тёмных богов, терзавших его душу. Пусть лучше мучает белок, а не других детей. Питер всегда был садовником боли – он сеял её, бережно выращивал и жадно поглощал созревшие плоды. Пусть он берет то, что ему нужно, в лесу, у зверей, а не у сверстников в школе.

– Образцовый ребёнок, – говорили его учителя. – Хорошо бы, чтоб все наши подопечные были такими же. Он всё время учится и работы вовремя сдаёт. Он любит учиться.

Но Валентина знала, что всё это – спектакль, подделка. Да, конечно, Питер любил учиться, но учителя ничего не могли ему дать. Он занимался дома с компьютером. Рылся в библиотеках, изучал подряд банки данных, думал и (это было его любимое занятие) спорил с Валентиной. Но на людях он вёл себя так, будто школьная рутина приводила его в восторг. «Ух ты, никогда бы не подумал, что лягушка внутри выглядит вот так», – говорил он, а дома, у экрана, разбирался, как филотические соединения ДНК связывают клетки в единый организм. Питер был замечательным льстецом, и учителя не могли против него устоять.

Питер перестал драться. Он больше не пытался навязать всем окружающим свою волю. Стал уживчив. Это был новый Питер.

И все в это верили. Отец и мать повторяли это так часто, что Валентине хотелось кричать: «Это вовсе не новый Питер! Это старый, только он стал хитрее! Намного ли? Он обвёл вокруг пальца тебя, папа. И тебя тоже, мама. Он хитрее всех на свете. Но не хитрее меня».

– Я вот думаю, – неожиданно раздался голос Питера, – убивать тебя или нет?

Валентина прислонилась к стволу сосны, от её маленького костра осталась только кучка едва тлевших углей.

– Я тоже люблю тебя, Питер.

– Это так легко. Ты всё время повсюду разводишь свой дурацкий огонь. Надо просто сбить тебя с ног, ну, оглушить и оставить гореть. И будешь ты у нас мотыльком, по глупости полетевшим на огонь.

– А я, представь, думала о том, как бы кастрировать тебя во сне.

– Не-а, врёшь. Ты думаешь о чем-нибудь эдаком, только когда я рядом. Я пробуждаю в тебе лучшие чувства. Нет, Валентина. Я решил, что не стану убивать тебя. Всё будет иначе – отныне ты станешь мне помогать.

– Да ну?

Несколько лет назад угрозы Питера испугали бы Валентину. Но сейчас она не боялась. Нет, она не сомневалась, что брат сможет убить её. Она не представляла себе поступка настолько ужасного, чтобы Питер не мог его совершить, но зато была твёрдо уверена, что Питер не сумасшедший. Сумасшедшие не отвечают за свои действия. Питер же управлял собой лучше, чем кто бы то ни было, кроме, пожалуй, её самой. Питер мог отложить до лучших времён любое желание, скрыть любое чувство. А потому Валентина знала, что в самом чёрном приступе ярости он не причинит ей боли. Он сделает это только в том случае, если блага, получаемые от убийства, перевесят риск. А было как раз наоборот. Из-за этого она всерьёз предпочитала Питера всем другим людям. Ибо в любой ситуации её братом двигал разумный эгоизм, и для того, чтобы находиться в безопасности, ей надо было просто делать так, чтобы её безопасность сочеталась с интересами Питера.

– Валентина, мне в голову пришла пара интересных мыслей. Я тут отслеживал передвижения русских войск…

– О чём мы говорим?

– О мире, Вэл. Ты Россию знаешь? Большую империю? Варшавский Договор? Парней, которые правят Евразией от Нидерландов до Пакистана?

– Так они же не публикуют эту информацию, Питер.

– Конечно, нет. Зато они очень даже публикуют расписания своих пассажирских и грузовых поездов. Ну я и заставил мою чудо-машинку просчитать эти расписания и выяснить, когда военные эшелоны ходят по нормальным маршрутам. Загнал туда сведения за последние три года. И получается, что уже шесть месяцев они гоняют на всех парах. Россия готовится к войне. К войне на суше.

– А Лига? А жукеры? Они куда денутся?

Валентина не вполне понимала, к чему ведёт Питер, но он довольно часто затевал такие дискуссии по практической политике. Он проверял и обкатывал на ней свои идеи, а она отрабатывала технику спора. И хотя они придерживались противоположных точек зрения на то, каким должен быть мир, они редко расходились во мнениях о его нынешнем состоянии. И Питер, и Валентина уже давно научились по крохе собирать точные сведения из публикаций безнадёжно неграмотных, безгранично тупых репортёров. Питер называл их видеостадом.

– Полемарх у нас русский, правда? И ему по должности положено знать, что происходит во флоте. Или они выяснили, что жукеры больше не представляют опасности для Земли, или скоро состоится генеральное сражение. Так или иначе, а война с жукерами будет окончена. Они готовятся к тому, что будет после войны.

– Если они перемещают войска… А что, если это распоряжение Стратега?

– Внутренние перевозки. Все в пределах стран Варшавского Договора.

Валентина всерьёз забеспокоилась. Со времён Первого Нашествия страны Земли поддерживали видимость мира и сотрудничества. Питер обнаружил трещину в здании миропорядка. Валентина составила ясную, как воспоминание, картину мира, каким он был, пока жукеры не навязали планете единство.

– И опять всё станет как было.

– Кое-что изменится. Теперь, когда у нас есть щиты, ядерное оружие можно положить на полку. Нам придётся убивать друг друга тысячами, а не миллионами. – Питер ухмыльнулся. – Вэл, я знаю, как это должно произойти. Сейчас у нас есть международная армия и космический флот под фактическим руководством Америки. Но как только война окончится, эти войска растают, потому что вместе их держит только страх перед жукерами. И однажды мы проснёмся утром и обнаружим, что все союзы и альянсы распались и пошли прахом. Все, кроме одного, кроме Варшавского Договора. Это будет очень интересное сражение: доллары против пяти миллионов лазерных пушек. Мы хозяйничаем в поясе астероидов, но там очень быстро кончаются редиска и сельдерей – без поставок с Земли. А на Земле хозяевами будут они.