– Ты уезжаешь? – спросил Боб. Эндер кивнул. – Чего это они так долго ждали? Тебе ведь уже почти десять. Ты умеешь ходить, говорить, шнурки завязывать. Чему ещё они могут научить тебя?

Эндер покачал головой.

– Я знаю только, что игра окончена. – Он свернул бумагу. – Вовремя, ничего не скажешь. Могу я объявить своей армии?

– Нет времени, – ответил Графф. – Челнок отваливает через двадцать минут. К тому же лучше не встречаться с ними. Так будет легче.

– Им или вам? – спросил Эндер.

Ответа дожидаться он не стал. Повернулся к Бобу. Взял его руку, пожал и пошёл к двери.

– Подожди, – остановил его Боб. – Куда они тебя загнали? Тактика? Навигация?

– Командная школа, – ответил Эндер.

– Начальная Командная?

– Просто Командная, – ответил Эндер и исчез за дверью.

Андерсон шагнул за ним. Боб ухватил Граффа за рукав.

– Никто не попадает в Командную, пока ему не исполнится шестнадцать!

Графф стряхнул руку Боба, вышел и закрыл за собой дверь.

Боб стоял посреди пустой комнаты, пытаясь понять, что всё это значит. Никто не попадал в Командную школу, не проучившись три года в Тактической, Навигационной или Начальной Командной. И никто не оставлял Боевую школу меньше чем через четыре года учёбы, как Эндер.

Вся система летит к чертям. В этом не может быть сомнений. Либо кто-то наверху ума лишился, либо что-нибудь неладно с войной. С настоящей войной, с войной против жукеров. Иначе зачем им гробить собственную систему подготовки? Зачем портить игру? С чего назначать восьмилетнего малыша командиром армии?

Боб размышлял об этом, пробираясь коридорами в свою комнату. Свет погас, как только он опустился на койку. Боб разделся в темноте и запихнул комбинезон в невидимую тумбочку. Он чувствовал себя ужасно. Сначала думал, что это просто страх, страх не справиться с армией. Но нет. Он знал, что будет хорошим командиром. Бобу хотелось плакать. Он плакал только в самые первые дни – от тоски по дому. Потом перестал. Он пытался дать название чувству, которое стояло комком в горле и заставляло плакать против воли. Он укусил руку, чтобы подавить это чувство, заменить его болью. Не помогло. Не поможет. Он больше никогда не увидит Эндера.

Он обозначил причину боли и теперь мог управлять ею. Лёжа на спине, заставил себя расслабиться, успокоиться, пока не высохли слезы. Тогда он заснул. Рука его лежала возле рта на подушке, словно Боб собирался грызть ногти или сосать кончик пальца. Лоб пересекла упрямая морщина. Дыхание стало медленным и ровным. Он был солдатом, и, если бы кто-нибудь спросил его, что он станет делать, когда вырастет, Боб не понял бы вопроса.

Перебираясь в челнок, Эндер впервые заметил, что у майора Андерсона теперь другие нашивки.

– Да, он стал полковником, – сказал Графф. – Отныне, вернее, с двенадцати часов дня, майор Андерсон распоряжается Боевой школой. У меня теперь другие обязанности.

Эндер не спросил какие.

Графф уселся через проход от Эндера и пристегнул ремни. В челноке был ещё один пассажир – спокойный человек в штатском, которого представили как генерала Пейса. Пейс держал дипломат, багажа у него не было, как и у самого Эндера. Почему-то мальчику было приятно, что они путешествуют налегке. В пути Эндер заговорил лишь однажды.

– Почему мы летим на Землю? – спросил он. – Я слышал, что Командная школа тоже где-то на астероидах.

– Так и есть, – ответил Графф. – Но корабли дальнего следования не могут причалить к Боевой школе. Так что нам предстоит короткий отпуск на Земле.

Эндер хотел спросить, значит ли это, что он сможет повидаться с семьёй. Но почему-то мысль о возможности свидания испугала его, и он не стал спрашивать. Просто закрыл глаза и попробовал уснуть. Он видел, что генерал Пейс перегнулся через свинку кресла и внимательно рассматривает его. Эндер не понимал почему.

Они приземлились прямо в жаркое солнечное флоридское утро. Эндер так долго жил вдали от солнечного света, что едва не ослеп. Он щурился, чихал и очень хотел попасть под крышу. Всё было таким чужим. А почва под ногами вместо того, чтобы загибаться вверх, как в Боевой школе, почему-то уходила вниз. Эндеру казалось, что он стоит на вершине горы. Сила тяжести прижимала его к земле. Он шёл, шаркая и еле передвигая ноги. Ему было плохо. Он хотел назад, домой, в Боевую школу, в единственное место во Вселенной, где он мог жить, где он был нужен.

– Арестован?

– Вполне логичное допущение. Ведь генерал Пейс на самом деле глава военной полиции. А у нас произошло убийство.

– Они не сказали мне, повышен наш полковник или передан военному суду. Просто сообщили, что он переведён на другую должность и должен явиться лично к Полемарху.

– Это хороший знак или дурной?

– А кто ж знает? С одной стороны, Эндер Виггин не просто выжил, он прошёл очень важный рубеж. Да, он покинул школу в отличной форме, и этим мы обязаны старине Граффу. С другой стороны, в челноке был и четвёртый пассажир. Тот, что путешествует в ящике.

– Вторая смерть в истории нашей школы. Слава богу, на этот раз не самоубийство.

– А вам больше нравится убийство, майор Имбу?

– Это не убийство, полковник Андерсон. Мы видели, что произошло. Никто не может обвинить в происшедшем Эндера.

– Зато могут обвинить Граффа. Когда кончится война, гражданские примутся рыться в наших файлах и разбирать, что правильно, а что – нет. И будут раздавать медали за удачные действия и отправлять в отставку без пенсии или сажать в тюрьму за то, что сочтут ошибками. По крайней мере, у них хватило ума не говорить Эндеру, что тот парень умер.

– Это второй раз.

– Да, про Стилсона они ему тоже не сказали.

– Малыш пугает меня.

– Эндер Виггин не убийца. Он просто побеждает. И делает это основательно. Пусть жукеры его боятся.

– Я начинаю чувствовать жалость к жукерам при мысли, что ими займётся Эндер Виггин.

– А мне жаль только самого Эндера. Но не настолько, чтобы оставить беднягу в покое. Теперь я получаю те материалы, которые прежде ложились на стол Граффа. Сводки, передвижения частей и так далее. Когда-то я спокойно спал по ночам.

– У нас мало времени?

– Я не должен был говорить. Всё это совершенно секретно.

– Знаю.

– Скажем так: они не поторопились с отправкой мальчика в Командную школу. Возможно, на пару лет опоздали.

– Дети?

– Брат и сестра. Там такие лисьи петли… пишут для одной компании, оплату получают на другую, допуск через третью. И все анонимно или через подставных лиц. С нас семь потов сошло, прежде чем разобрались.

– И что же они скрывают?

– Думаю, им есть что скрывать. Скорее всего, возраст. Мальчику четырнадцать. Девочке двенадцать.

– Кто из них Демосфен?

– Девочка. Которой двенадцать.

– Простите. Я понимаю, что на самом деле нет повода для смеха, но просто не мог удержаться. Всё это время мы тряслись, пытались убедить русских не принимать Демосфена всерьёз и поднимали на щит Локи, силясь доказать, что не все американцы – параноидальные шовинисты и «ястребы». Брат и сестра. Несовершеннолетние.

– Их фамилия Виггин.

– Ага. Совпадение?

– Наш Виггин – третий. Эти – первый и вторая.

– Восхитительно. Русские никогда не поверят…

– Что мы не управляем Демосфеном и Локи. Что они не находятся под таким же строгим контролем, как наш Виггин.

– А что, если это заговор? Что, если кто-то управляет этими двумя?

– Мы не засекли никаких контактов между ребятишками и взрослыми, что могли хотя бы повлиять на них, не говоря уже об управлении. Таких людей немного.

– Вы хотите сказать, что существует способ связи, который не удаётся засечь? Трудно поверить, что двое школьников…

– Я разговаривал с полковником Граффом, когда он прибыл из Боевой школы. По его мнению, ничто из того, что до сих пор делали эти детки, не выходит за пределы их возможностей. Только темпераменты разные. Однако Графф был чрезвычайно удивлён, как он выразился, ориентацией обоих персонажей. Демосфен, безусловно, девочка, но Графф сказал, что эту Валентину не приняли в Боевую школу из-за ярко выраженного миролюбия, склонности к компромиссам и гипертрофированной способности к сопереживанию.