А запуск оказался совсем не страшным, хотя и пощекотал нервы. Тряска, несколько секунд паники – а вдруг это первый сорвавшийся запуск за всю историю челноков? Из фильмов никогда не узнаешь, как много неприятностей можно пережить, лёжа на спине в мягком кресле.

А потом всё кончилось, и Эндер повис на ремнях в невесомости.

Поскольку он почти сразу потерял ориентацию, то не удивился, когда увидел, как Графф ползёт по лестнице задом наперёд, словно спускается к носу челнока. Не забеспокоился и тогда, когда Графф зацепился ногами за скобу, оттолкнулся руками и встал, как в обычном аэроплане.

Но некоторым было тяжело. Один из мальчиков издал характерный звук, и Эндер понял, почему им запретили есть что-либо за двадцать часов до запуска. Рвота в невесомости – вещь своеобразная.

Самому Эндеру нравилась игра Граффа с гравитацией, и он решил продолжить её, вообразив, что Графф свисает вниз головой из центрального прохода, а потом переменил точку зрения и увидел его торчащим перпендикулярно из стены. «Притяжение может действовать в любую сторону. Так, как я хочу. Я могу заставить Граффа стоять на голове, и он даже не узнает об этом».

– Что тут смешного, Виггин?

Голос Граффа был злым и резким. «Что-то я сделал не так, – подумал Эндер. – Может, рассмеялся вслух?»

– Я задал тебе вопрос, солдат! – пролаял Графф.

«Ах да. Началось обучение». Эндер видел по телевизору несколько фильмов о военных, и там всегда много кричали, особенно во время подготовки, прежде чем солдат и офицер становились добрыми друзьями.

– Да, сэр, – ответил Эндер.

– Тогда отвечай!

– Я вообразил, что вы висите вниз головой, зацепившись ногами, и подумал, что это смешно.

Сейчас, под холодным взглядом Граффа, это казалось просто глупостью.

– Тебе, я думаю, это смешно. А кому-нибудь ещё?

В ответ прозвучало бормотание, в котором можно было различить несколько «нет».

– А почему, собственно, нет? – Графф окинул их всех презрительным взглядом. – Мусорные головы, вот что мы выявили в этом запуске. Идиоты с куриными мозгами. Только у одного хватило ума понять, что в невесомости можно выбирать то направление, какое считаешь нужным. Ты понимаешь это, Шафтс?

Мальчик кивнул.

– Нет, не понимаешь. Конечно, не понимаешь Не только дурак, но и лжец к тому же. Только у одного парня есть хоть какие-то мозги – у Эндера Виггина. Получше приглядитесь к нему, маленькие мальчики. Он станет коммодором, когда вы ещё не вылезете из пелёнок. Потому что он работает головой, а вам лишь бы играть да баловаться.

Всё пошло наперекосяк с самого начала. По логике, Граффу следовало посмеяться над ним, а не выставлять его лучшим. Они должны были оказаться сначала по разные стороны, чтобы потом стать друзьями.

– Большинство из вас просто вылетит вон. Привыкайте к этой мысли, маленькие мальчики. Большинство из вас кончит Пехотной школой, потому что вам недостанет мозгов, чтобы управиться с пилотированием в глубоком космосе. Большинство из вас не стоит денег, затраченных на доставку в Боевую школу, ибо в вас нет нужных качеств. Однако кто-то может справиться и всё же принести хоть какую-то пользу человечеству. Но на вашем месте я не очень бы на это рассчитывал. Я бы поставил только на одного.

Внезапно Графф сделал заднее сальто, поймал лестницу руками, оттолкнулся от неё ногами и сделал бы стойку на голове, если бы пол был внизу, или повис на руках, если пол оказался бы сверху. Перебирая руками, добрался до своего места.

– Похоже, ты сделал карьеру, – сказал мальчик, сидевший рядом.

Эндер покачал головой.

– Ты что, не хочешь даже разговаривать со мной? – обиделся мальчик.

– Зря ты говорил всё это, – прошептал Эндер.

И почувствовал, как заболела макушка. И опять. Кто-то хихикал за его спиной. Мальчик, сидевший прямо за ним, наверное, отстегнул свои ремни. Опять удар по голове. «Перестань, – подумал Эндер, – я ничего тебе не сделал».

Снова удар по голове. Эти мальчишки издеваются. А Графф что, не видит? Он собирается остановить их или нет? Новый удар. Ещё сильнее. По-настоящему больно. Но где же Графф?

Потом вдруг Эндер всё понял. Графф намеренно спровоцировал их. Это было куда хуже того, что он видел по телевизору. Когда сержант издевается над тобой, остальные ребята принимают твою сторону. Когда офицер отдаёт тебе предпочтение, они начинают ненавидеть тебя.

– Эй, говноед, – послышалось сзади, и его опять ударили по голове. – Как тебе это нравится? Эй, супермозг, кайфуешь?

Последовал ещё один удар, такой сильный, что Эндер чуть не заплакал от боли.

Если это Графф подставил его, никто не поможет, придётся справляться самому. Эндер приготовился к следующему удару. «Сейчас», – подумал он. И – да, его ударили. Было больно, но он уже прикинул, когда будет ещё удар. Вот. Как раз, точно. «Ты готов», – подумал Эндер.

И когда сосед сзади снова потянулся, чтобы ударить, Эндер вскинул обе руки, схватил мальчика за запястье и изо всех сил рванул руку вниз.

При нормальной силе тяжести мальчик врезался бы в свинку кресла и здорово ушиб себе грудь. В невесомости же он сорвался со своего места и, кувыркаясь, полетел к потолку. Эндер не ожидал этого, так как не сообразил, насколько нулевая гравитация увеличивает даже его детскую силу. Мальчик пролетел по воздуху, врезался в потолок, потом, уже внизу, в кресло одного из своих товарищей, а затем, размахивая руками, вылетел в проход и едва успел вскрикнуть, как ударился о переборку пилотской кабины. Его левая рука при этом неестественно подвернулась вниз.

Всё это длилось какие-то секунды. Графф оказался рядом, поймал парня и ловко стащил его по проходу к остальным.

– Левая рука. По-моему, перелом, – сказал он.

Через минуту мальчику уже дали обезболивающее, осторожно уложили его, и один из офицеров начал напылять на сломанную руку гипс.

Эндера тошнило. Он хотел только остановить руку. Нет! Нет, он хотел сделать ему больно и потянул изо всех сил. Жаль, что получилось так очевидно, но мальчик чувствовал именно такую боль, какую жаждал Эндер. Невесомость лишь усугубила ситуацию, вот и все. «Я Питер. Я точно такой, как он». Эндер ненавидел себя.

Графф стоял в дверях кабины.

– Ну, что же до вас так медленно доходит? Ваши жидкие мозги ещё не переварили очевидного? Вас привезли сюда, чтобы сделать солдатами. В ваших старых школах, в бывших семьях вы, наверное, считались крупной рыбой, крепкими и хитрыми парнями. Но мы отбираем лучших из лучших, и только с такими людьми вам теперь придётся иметь дело. И когда я говорю, что Эндер Виггин – лучше всех, понимайте намёк, пустоголовые. Не связывайтесь с ним. Уже случалось, что в Боевой школе погибали маленькие мальчики. Я понятно объяснил?

Весь остаток дороги было очень тихо. Мальчик, сидевший рядом с Эндером, старался не касаться его.

«Я не убийца, – повторял себе Эндер снова и снова – Не Питер. Не важно, что он говорит, я не буду. Не хочу. Я не такой. Я только защищался и очень долго терпел. Ждал. Я не то, что он сказал».

Голос из динамика объявил, что они приближаются к школе. Двадцать минут ушло на то, чтобы сбавить скорость и войти в док. Эндер продолжал сидеть на месте. Остальные, в общем довольные, что он остался позади, карабкались вверх по лестнице в том направлении, которое было низом, когда они причалили. Эндер наконец последовал за ними. Графф ждал в конце узкой трубы, ведущей из челнока в сердце Боевой школы.

– Ну, как тебе понравился полет, Эндер? – весело спросил Графф.

– Я думал, вы мой друг. – Несмотря на все усилия, голос Эндера дрожал.

Графф посмотрел на него слегка озадаченно:

– С чего ты взял это, Эндер?

– Потому что вы… Потому что вы говорили со мной хорошо и честно. Потому что вы не лгали.

– А я и сейчас не лгу, – сказал Графф. – В мои обязанности не входит быть другом. Я должен создавать лучших в мире солдат. Лучших в истории войн. Нам нужен Наполеон. Или Александр. Только Наполеон под конец проиграл, а Александр быстро сгорел и умер молодым. Нам нужен Юлий Цезарь. Но он хотел стать диктатором, и его за это убили. Нам нужен военный гений без недостатков. И моя задача – сотворить такого гения, а также мужчин и женщин, которые станут его помощниками. И нигде не сказано, что я должен становиться другом маленьких мальчиков.