— Давайте не будем суетиться, Брэдли. — Он взмахнул рукой. — Я думаю, что вы и так много зарабатываете.

Я и бровью не шевельнул.

— Знаете, Кристиан, вы правы. Не стоит суетиться. Вы можете решить проблему прямо сейчас или обсудить ее с моим адвокатом.

Я вытащил из серебряной визитницы, стоявшей на его столе, одну из карточек.

— Я просто дам ему вашу карточку, чтобы он знал, как с вами связаться. А за это время вы, может быть, еще раз подумаете о том, чтобы выполнить обязательства по моему контракту.

Я ушел. Как и следовало ожидать, на следующее утро премия уже была на моем счете. Однако после этого и истории с Валери атмосфера в отделе стала тяжелой, как запах моря при отливе. Я выяснил, что Бовэй пытался надуть всех, а не только меня. Казалось, будто наша большая счастливая семья начинает распадаться под влиянием садиста-отца. А когда такое начинается, недалеко и до людоедства.

Как-то ранним вечером в апреле 2005 года я сидел за своим столом, предвкушая небольшой поход по клубам с друзьями после работы. Вдруг я почувствовал, что у меня за плечом кто-то стоит. Это был мой приятель Джеймс Вудс, высокий и лысый шотландец, веселый и приветливый. Его брови были нахмурены, а в руках он держал листок бумаги. Склонившись ко мне, он тихо произнес.

— Брэдли, думаю, что тебе стоит на это взглянуть. Это начало одного внутреннего меморандума.

Я взял лист и посмотрел на заглавие. «Трансграничная банковская политика». Мне потребовалось прочитать лишь несколько строк, чтобы понять суть (документ 2). Это была бомба с часовым механизмом, тикавшим под каждым сотрудником американского отдела. «Управляющие частным капиталом (УЧК) не занимаются следующими видами деятельности…» — и перечень именно тех видов деятельности, за которые нам платили деньги! Простите, что?! Я тряхнул листом в воздухе, и он щелкнул, как хлыст.

— Где, блин, ты взял это, Джеймс?

— Я нашел эту херню в нашей внутрикорпоративной сети.

— Покажи! Я никогда не видел этой бумажки, и сто пудов, что нас никогда по ней не учили!

Он показал мне, где нашел это. Размеры внутренней сети UBS даже представить себе сложно. Там можно найти тысячи страниц с описанием продуктов, всевозможные обучающие материалы, формы о соблюдении установленных требований, презентации в PowerPoint, внутренние меморандумы, рабочие документы, бухгалтерские записи и годовую отчетность. Вы могли запихнуть в сеть документ размером с «Войну и мир», и его никто и никогда бы не нашел! Джеймс взял мою мышь и показал, как выкопать этот документ, открыв папки «Международный частный банкинг», в нем — «Америка», затем — «США» и, наконец, «Основные документы по стране — новые».

Я забрал у него мышь и щелкнул документ. Передо мной открылся весь трехстраничный меморандум, напечатанный убористым шрифтом. Каждое его слово было смертельно опасным для всех управляющих частным капиталом в американском отделе: «УЧК не должны путешествовать в континентальные США с целью поиска американских клиентов… УЧК не должны предлагать продукты, находящиеся за пределами юридических параметров, установленных налоговыми правилами США… УЧК не должны участвовать в деятельности, направленной на привлечение Новых Денег от клиентов с помощью маркетинговых предложений».

Какого хрена?

Иными словами: «Управляющие частным капиталом для UBS не будут делать все то, о чем мы им говорим и за что платим им один долбаный год за другим!»

Пока я читал этот документ, у меня начали заметно трястись руки. Компания, на которую мы работали все эти годы и которой доверяли свое будущее, была готова сдать нас с потрохами!

— Твою мать! — прошипел я. — Я никогда не видел этого гребаного документа. Почему нам никто о нем не рассказал?!

Джеймс забрал у меня из рук листок.

— Вот поэтому я и решил тебе его показать, дружище.

— Хорошо, — сказал я. — Иди к себе, поговорим об этом позже.

Он ушел, а я остался, уставившись на свой монитор, как жена, обнаружившая презерватив в бумажнике своего мужа. Это просто не могло быть правдой. Возможно, это был какой-то случайно не стертый черновик, который адвокаты написали задолго до того, как UBS решил отправить нас за добычей, как карманных воришек. Возможно, его просто забыли уничтожить. Или же это должно быть стать каким-то предупреждением для нас, но руководители посчитали, что оно подорвет наш энтузиазм, и просто положили его в папку. А затем они решили двинуть вперед во весь опор, научить нас основам криптографии, сбрасывания хвостов, пользования одноразовыми телефонами, чтобы мы могли чуть вольнее трактовать закон и приносить домой лакомые кусочки. Ведь это должно быть так? Джеймс просто неправильно понял намерения этого документа. Ведь так? Они не хотели нас сдать. Правильно?

Я принялся вновь изучать меморандум. На нем не было обычного для таких документов заметного кроваво-красного логотипа UBS с тремя ключами. В заголовке не было написано ничего, кроме «Отдел безопасности и комплаенса». И тогда я обратил внимание на дату: 24 ноября 2004 года. Две тысячи, твою мать, четвертый год. К тому времени мы давно уже мотались по яхтенным регатам и гольф-турнирам. Всего полгода назад, в самый разгар войны… В тот самый момент, когда во всем мире уже, как с цепи сорвавшись, охотились на миллионы долларов, ускользающие от налогов, адвокаты компании создали этот документ, чтобы прикрыть начальство, и похоронили его в такой глубокой швейцарской жопе, где никто и никогда не мог бы его найти!

Я быстро перечитал документ еще раз, чувствуя, как мое лицо начинает пылать, а воротник белой рубашки душит меня, как боа-констриктор. Я рывком ослабил галстук. Три страницы юридической херни, напечатанной через один интервал.

«Не смейте этого делать, парни. Не смейте этого делать, парни. Такие действия не что иное, как явное, прямое и четкое нарушение того, что может разрешить вам это учреждение. А если вас за этим поймают (хотя именно этому мы вас учили перед тем, как выбросить из самолета без парашюта), руководство будет отрицать, что знало о ваших действиях».

Твою мать, прямо как в фильме «Миссия: невыполнима»! Я сжал руку в кулак и шарахнул по столу, от чего сидевшая рядом секретарша подпрыгнула в своем кресле. Она что-то сказала, обращаясь ко мне, но я даже не взглянул в ее сторону. Мои глаза испепеляли монитор.

Кристиан Бовэй. Это он, долбаный, скользкий, рассыпающий перхоть ублюдок с гнилыми зубами. Это была его работа с самого начала, и я проклинал себя, что упустил возможность обшарить его кабинет — кто знает, что я мог бы найти в его крысиной норе? Кокаин? Пистолет и три поддельных паспорта? Толстое досье на Биркенфельда с моей фотографией и записями обо всех схемах, которые я для него проворачивал? Я был готов заключить пари на каждый швейцарский франк на своем банковском счете, что у этого ублюдка было досье на каждого из нас на случай, если к нему нагрянут американцы или канадцы. И тогда он бы ухмыльнулся во весь свой рот, полный кривых зубов, и сдал бы всех нас, заявив, что все это время вел внутреннее расследование о коррупции.

А потом этот новый Бенедикт Арнольд[43]достал бы три сраные страницы и стал бы махать ими в подтверждение того, что нас всех предупреждали не нарушать закон!

Ублюдок Бовэй оказался настоящим сатаной. По сравнению с ним я был просто доверчивым и наивным дурачком, долбаным банкиром Люцифера.

Я посмотрел в сторону его кабинета — темно, дверь заперта. Этому идиоту повезло, что он уже ушел домой, потому что, если бы он был там, я бы размозжил ему череп его хрустальной пепельницей Swarovski. Дыша, как марафонец после забега, я долбанул по клавиатуре, и принтер выплюнул три страницы этого кошмара. Я сложил распечатку, сунул ее в карман пиджака, выключил компьютер, встал, обернул шарф вокруг шеи и толкнул кресло к столу. Раздался звук, как при столкновении автомобилей не дороге. Болтовня в комнате прекратилась. Я чувствовал чужие взгляды, но сам я видел только красный туннель и огромную стеклянную дверь в конце коридора. Я с грохотом открыл ее и вышел в ночь, слыша, будто со стороны, свой сдавленный шепот.