А затем — бабах! Уже на следующий день налоговая служба обрушилась на UBS с очередным ходатайством об исполнении иска к «Джону Доу» и потребовала огласить список из 19 000 имен. В UBS считали, что 780 миллионов долларов решат проблему, но они ошибались. И если Эрик Холдер был марионеткой нового президента, то Дуг Шульман был человеком Джорджа Буша. Он серьезно относился к своей работе и имел полную поддержку Конгресса и общественности.

Спустя неделю Марсель Ронер, исполнительный директор UBS, подал в отставку. UBS заявил, что Ронер «уходит в отставку» в подходящем для этого возрасте 44 лет, однако было очевидно, что его заставили «пройти по доске»[87]. Это произошло 26 февраля, в день моего 44-летия, и это был лучший подарок! Мы с Дугом открыли бутылку шампанского. Она отлично пошла под праздничный торт и коробку швейцарского шоколада.

2 марта Эрик Холдер принимал в своей вашингтонской штаб-квартире почетного гостя. Эвелин Видмер-Шлумпф, глава департамента юстиции и полиции Швейцарии, прилетела в Вашингтон в большом напряжении. Постоянный подкомитет Сената по расследованиям, которому наконец удалось, сломать хребет UBS, обратил свои взоры на десяток других швейцарских банков. Первым в списке был Credit Suisse, где я начинал свою карьеру в области частного банковского обслуживания. Сенат требовал безоговорочной капитуляции. Видмер-Шлумпф, швейцарская коллега Холдера, заявила, что стремится к «справедливому и равному отношению» ко всем швейцарским банкам, оказавшимся в осаде. Она просила пощады. Министерство юстиции отказалось обсуждать ответ своего начальства, а Холдер, видимо, сказал ей, что скоро с эшафота покатится еще больше швейцарских голов. Она отправилась домой с поджатым хвостом.

Через два дня подал в отставку председатель правления UBS Петер Курер — тот самый человек, который сражался со мной за премию, отвергал мои жалобы на действия UBS и свел на нет внутреннее расследование. Затем он поднялся до самых вершин, а теперь оказался на улице. Швейцарское банковское дело становилось минным полем.

В тот же день сенатор Карл Левин открыл второй раунд слушаний в парламентском подкомитете. Рядом с ним сидели сенаторы Клэр Маккаскилл из Миссури и Том Коберн из Оклахомы. Свидетелями со стороны правительства были комиссар налоговой службы Дуг Шульман и Джон A. ДиСикко, исполняющий обязанности помощника генерального прокурора по налоговым вопросам в министерстве юстиции США. ДиСикко выглядел типичным несчастным государственным чиновником, которым и был — несведущим и одетым в дешевый костюм не по размеру. Он говорил скучным и монотонным голосом. Лучшее, что нашлось в министерстве юстиции…

Я никак не мог увидеть в зале Кевина O'Коннора, босса Кевина Даунинга. Оказалось, что он оставил работу помощника генерального прокурора Соединенных Штатов, третью по важности позицию в министерстве юстиции, и стал партнером Рудольфа (Руди) Джулиани — бывшего мэра Нью-Йорка — в нью-йоркском офисе Bracewell & Giuliani, компании с годовым оборотом 325 миллионов долларов. Разумеется, я тут же вспомнил о связях с Абдулом Азизом Аббасом. А ведь еще два года назад я проинформировал Даунинга и министерство юстиции о том, что Аббас был другом Джулиани.

На этот раз Левин был настолько зол, что казалось, что еще немного и из ушей у него пойдет пар. UBS был загнан в угол налоговой службой, неохотно признал свои проступки, подписал соглашение об отсрочке наказания и пообещал заплатить 780 миллионов долларов штрафа, но пытался отказаться выдать имена 19 000 американских владельцев счетов, ссылаясь на «швейцарские законы о банковской деятельности».

Но сильнее всего Левина разозлило то, что Марк Брэнсон во время летнего заседания назвал цифру в 19 000 вполне достоверной и конечной. К тому моменту Левин и его сотрудники уже узнали из моих показаний, что реальное количество американских счетов превышало 52 000! Хуже того, начиная с августа, то есть за полгода с момента, когда UBS пообещал сотрудничать и сообщить имена «значительного количества» американцев-владельцев счетов, он прислал не более двенадцати!

Это был настоящий бардак. Я следил за происходящим, положив ноги на стол и с блюдом попкорна на коленях. Перчатки были сброшены, Левин, Маккаскил и Коберн обрушились на Брэнсона, вполне обоснованно обвиняя его в том, что он ведет себя, как высокомерная марионетка и апологет UBS. Левин сказал: «До сих пор тюремный срок по этому делу грозит только информатору — Брэдли Биркенфельду!»

Брэнсон проигнорировал все это и отказался отвечать на 90 процентов вопросов относительно преступлений UBS против Америки. Он заявил:

— Я ничего не знаю об этом, поскольку работаю в этой должности всего один год.

UBS занял удобную позицию, отправив отвечать перед Конгрессом за свои действия в Швейцарии человека, которые прежде работал в Японии и мало что знал. Брэнсон заявил, что банк выплатит согласованные суммы штрафов, однако не собирается разглашать ни одного имени до тех пор, пока ему не поступит на это разрешение от правительства Швейцарии.

— Вопрос уплаты штрафов по этому делу был разрешен в суде, — усмехнулся Брэнсон. — Что же касается имен владельцев счетов, то этот вопрос должен решаться на уровне государства.

Теперь UBS чуть ли не молился на правительство своей страны, предполагая, что швейцарские законы в отношении конфиденциальности позволят ему уклониться от постыдного разглашения имен клиентов.

Левин был готов швырнуть свой молоток через всю комнату в голову Брэнсона. После четырех часов не самого приятного обмена репликами Левин отпустил Брэнсона, но послание было четким: «Мы поджарим ваши швейцарские задницы. А теперь убирайся из моего зала!»

Последний раз такое же удовольствие при просмотре судебной драмы я получил от фильма «Несколько хороших парней».

Как и в любой судебной драме, самое интересное происходит за сценой — горячие споры между адвокатами противоборствующих сторон, ожесточенное давление на жертвы и ответчиков, негласные сделки. Скандал, связанный с банковскими преступлениями и коррупцией в Швейцарии уже привел к большому пожару на мировых финансовых рынках, но это было лишь началом. Где-то далеко серьезные люди затевали большую игру.

6 марта новый госсекретарь Хиллари Родэм Клинтон прибыла в Цюрих для секретных переговоров со своей коллегой, министром иностранных дел Швейцарии Мишлин Кальми-Ре. Госпожа Кальми-Ре была, вне всякого сомнения, взволнована, поскольку американские власти начали активно давить на два крупнейших банка Швейцарии, UBS и Credit Suisse, имевшие свыше 80 000 сотрудников по всему миру и сотни миллиардов в активах. Активы банков начали падать в цене. Банки истекали кровью, как свежезарезанный бычок. Курс акций UBS достиг исторического минимума — 7,45 долларов за акцию, упав на 90 процентов, и совсем скоро банку предстояло списать в счет безнадежных убытков 53 миллиарда долларов. Кальми-Ре принялась умолять свою влиятельную «старшую сестру» Клинтон о передышке. Если бы UBS пришлось выдавить из себя имена 19 000 американских владельцев счетов, то все остальные его клиенты тут же вскочили бы и удрали, и это привело бы крупнейший банк Швейцарии к полному краху.

По всей видимости, у госсекретаря Клинтон не было нехватки в творческих идеях. Ее новый босс, президент Барак Обама, обещал в ходе своей предвыборной кампании закрыть тюрьму для террористов, организованную Джорджем Бушем в кубинском заливе Гуантанамо. Клинтон, склонная к политически целесообразным шагам, не показывала публично, насколько сильно она презирает Обаму (вместе со своим мужем она заключила сделку с дьяволом — Билл поддерживал кандидатуру Обамы, а Обама назначал Хиллари госсекретарем, и с этой высокой позиции она могла бы начать свой путь к президентскому креслу). Возможно, госсекретарь Клинтон предложила Мишлин принять нескольких не самых важных террористов из Гуантанамо — парочку уйгуров-мусульман из Китая, пойманных в Афганистане и в целом безобидных — и тихонько посадить их в какую-нибудь тюрьму в Швейцарии. Кроме того, Обама был заинтересован в начале секретного диалога с иранскими духовными лидерами. Поскольку у Соединенных Штатов не было посольства в Тегеране, интересы страны там представляли именно швейцарцы. Возможно, Швейцария могла бы оказать на Тегеран определенное давление и вынудить его выпустить сидевшую в тюрьме американскую гражданку, а Обама, в свою очередь, начал бы работать над отменой дурацких санкций, наложенных Бушами на Иран за его ядерные амбиции. В конце концов, в том, что касается энергетической независимости, у всех должны быть равные и справедливые шансы. Это напугало бы израильтян, однако Обама, достойный сын борца против колониализма, не особенно об этом волновался. Кроме того, голоса американских левых евреев и так были у него в кармане. Клинтон предложила Кальми-Ре предпринять все эти небольшие шаги в обмен на некоторое смягчение скандала с UBS (понятно, что все это напрямую финансировалось американскими налогоплательщиками).