Основные силы северного войска — копейщики, лучники и пехота остались на восточном берегу под командованием Русе Болтона. Робб приказал им следовать на юг и встретить огромную армию Ланнистеров, идущую на север под командованием лорда Тайвина.

К счастью или нет, но сын ее бросил кости.

— С тобой все в порядке, Сноу? — спросил лорд Мормонт хмурясь.

— В порядке, — каркнул ворон. — В порядке.

— Да, милорд, — солгал Джон громким голосом, словно это могло придать его словами правдивость. — А как вы?

Мормонт нахмурился:

— Мертвяк попытался убить меня. Как я могу себя хорошо чувствовать? — Он поскреб под подбородком. Кустистая седая борода обгорела в огне, и он срезал ее. Бледная щетина усов превратила его в сердитого неопрятного старца. — Ты не похож на себя. Как твоя рука?

— Заживает. — Джон изогнул перевязанные пальцы, показывая ему. Не замечая того, он сильно обжегся, бросая горящие занавеси, и правая рука его почти по локоть была обвязана шелком. Тогда он почти ничего не почувствовал, мука началась после. Из трещин побагровевшей кожи текла жидкость, между пальцами надулись жуткие кровавые пузыри, огромные, как тараканы. — Мейстер говорит, что у меня останутся шрамы, но рука будет такой же, как и прежде.

— Шрамы — это не страшно. На Стене чаще приходится носить перчатки.

— Безусловно, милорд. — Но не шрамы смущали Джона, а все остальное. Мейстер Эйемон давал ему маковое молоко, но, невзирая на это, боль оставалась ужасной. Поначалу ему казалось, что руку его днем и ночью опалял огонь.

Лишь погружая ее в снег или лед, он ощущал какое-то облегчение. Джон благодарил богов, что никто, кроме Призрака, не видит, как он крутится на своей постели, скуля от боли. Когда он наконец засыпал, приходили сны, а это было еще хуже. У снившегося ему мертвяка было лицо отца; синеглазый, он тянул к нему черные руки, однако Джон не посмел рассказать об этом Мормонту.

— Дайвин и Хаке возвратились вчера вечером, — сказал Старый Медведь.

— Они не обнаружили никаких следов твоего дяди, как и все остальные.

— Я знаю это. — Джон заставил себя добраться до общего зала, чтобы пообедать с друзьями, и все вокруг говорили только о неудачном поиске.

— Ты знаешь, — буркнул Мормонт. — Как это получается, что все вокруг все знают? — Он, похоже, не рассчитывал на ответ. — Кажется, что их было только двое… этих созданий. Кем бы они ни были, я не назову их людьми. Было бы больше… об этом лучше не думать. Благодари за это богов! Но они еще придут. Я ощущаю это своими старыми костями. Мейстер Эйемон согласен со мной. Задувают холодные ветры, лето кончается; грядет зима, какой еще не видал мир!

«Зима близко». Девиз Старков еще никогда не казался Джону настолько мрачным и зловещим.

— Милорд, — неуверенно сказал он, — говорят, прошлой ночью прилетела птица.

— Да. Ну и что?

— Я надеялся получить хоть какое-то известие об отце.

— Отец, — передразнил его старый ворон и, склонив голову, переступил по плечам Мормонта. — Отец.

Лорд-командующий протянул руку, чтобы прищемить ему клюв, но ворон дернул головой, взмахнул крыльями и, перелетев через палату, сел над окном.

— Горе и шум, — проворчал Мормонт. — Ничего другого от этих воронов не услышишь. И зачем я связался с этой зловещей птицей… неужели ты думаешь, что я не послал бы за тобой, получив вести о лорде Эддарде? Пусть ты бастард, но все равно от крови его. В письме шла речь о сире Барристане Селми. Его, выходит, выгнали из Королевской гвардии, а на его место взяли этого черного пса Клигана, и теперь Селми разыскивают за измену. Эти дураки послали за ним стражников, но он убил двоих и бежал. — Мормонт фыркнул, не скрывая своего мнения о людях, выславших золотые плащи против столь прославленного рыцаря, как Барристан Отважный. — По лесу бродят Белые Ходоки, мертвяки врываются в наши покои, а тут еще мальчишка уселся на Железный трон, — недовольно проговорил он. Ворон пронзительно расхохотался:

— Мальчишка, мальчишка, мальчишка, мальчишка!

Старый Медведь всегда надеялся на помощь сира Барристана, вспомнил Джон. И если он пал, кто теперь прислушается к письму Мормонта? Джон стиснул руку в кулак. Боль пронзила обожженные пальцы.

— А что слышно о моих сестрах?

— Мне ничего не написали ни о лорде Эддарде, ни о его дочерях. — Мормонт раздраженно пожал плечами. — Быть может, они не получили мое письмо. Эйемон послал две копии с лучшими птицами, но разве можно быть в чем-то уверенным? Скорее всего Пицель не хочет отвечать. Не в первый раз и не в последний. Боюсь, что нам не на кого рассчитывать в Королевской Гавани; нам говорят лишь то, что считают нужным, а этого, увы, мало.

«Ты и сам говоришь мне лишь то, что считаешь нужным, а это, увы, еще меньше», — недовольно подумал Джон. Брат его Робб созвал знамена и отправился на юг воевать, и обо всем этом ни слова… правда, Сэмвел Тарли, который читал письмо, полученное мейстером Эйемоном, по секрету рассказал ему все, то и дело повторяя, что не должен этого делать. Вне сомнения, они считали, что поход брата его не касается, однако война волновала Джона сильнее, чем он смел сказать. Лорд Робб шел в бой, а он не был с ним. Сколь часто ни твердил себе Джон, что теперь его место здесь, на Стене, рядом с новыми братьями, он все равно ощущал себя трусом.

— Зерна, — каркнул ворон, — зерна, зерна!

— Да замолчи же, — сказал птице Старый Медведь. — И скоро, по мнению мейстера Эйемона, ты сумеешь пользоваться этой рукой?

— Скоро, — ответил Джон.

— Хорошо. — Лорд Мормонт положил на стол между ними большой меч в черных металлических ножнах, окованных серебром. — Вот. Значит, сумеешь поднять его.

Ворон слетел вниз, опустился на стол и направился к мечу, с любопытством наклонив набок голову. Джон медлил, не понимая, что это значит.

— Милорд?

— Огонь расплавил серебряное яблоко, сжег поперечину и рукоять… что ж, сухая кожа, старое дерево, чего еще ожидать. Клинок… лишь огонь в сотню раз более жаркий смог бы причинить вред этой стали. — Мормонт подвинул ножны по грубым дубовым доскам. — Остальное я приказал сделать заново. Бери его.

— Бери его, — отозвался ворон. — Бери его. Бери!

Неловким движением Джон взял оружие левой рукой — перевязанная правая была еще слишком неловкой. Он осторожно извлек меч из ножен и поднес к глазам. Яблоко вырезали из бледного камня, залитого свинцом, чтобы уравновесить длинный клинок, изобразив подобие оскалившейся волчьей головы. Вместо глаз в нее были вставлены зернышки граната, рукоять обтянули новой кожей, ни пот, ни кровь еще не оставили пятен на ее мягкой черной поверхности. Сам клинок оказался на добрых полфута длиннее, чем тот, к которому привык Джон. Меч суживался к концу, чтобы можно было и колоть и рубить, три глубоких желобка тянулись по всей длине. Если Лед был настоящим двуручным мечом, этот был полуторным, — иногда такие называли бастардскими. Тем не менее Волчий меч показался Джону легче клинков, которыми ему приходилось фехтовать. Повернув клинок, Джон заметил узоры на темной стали, оставшиеся после ковки.

— Это же валирийская сталь, милорд, — сказал он с восторгом. Отец часто позволял ему рассматривать Лед, так что Джон знал и облик и ощущение.

— Так, — согласился Старый Медведь. — Оружие это принадлежало моему отцу, а прежде деду. Мормонты владели им пять столетий. Было время, я сам извлекал его из ножен, а потом передал сыну, когда ушел в Черные Братья.

«Он дарит мне меч сына!» Джон едва мог поверить в это. Клинок был самым точным образом уравновешен. Под поцелуем света лезвие поблескивало.

— Ваш сын…

— Мой сын навлек позор на дом Мормонтов, но по крайней мере честь помешала ему прихватить с собой в изгнание этот меч. Моя сестра возвратила оружие мне, но уже один вид меча напоминал мне о бесчестье Джораха, поэтому я спрятал его и забыл — пока его не нашли в пепле, оставшемся от моей опочивальни. Прежняя рукоять изображала медвежью голову из серебра, но серебро настолько истерлось за века, что его уже трудно было заметить. Я решил, что тебе больше подходит белый волк. Один из наших строителей прекрасно режет по камню.