Арья услыхала скорбь в его голосе, отец нечасто упоминал о своем отце, брате и сестре, погибших еще до ее рождения.

— Лианна вполне способна была взять меч, если бы это разрешил ей мой лорд-отец. Иногда ты напоминаешь ее… даже внешне.

— Но Лианна ведь была прекрасна… — удивилась Арья. — Так говорили все! — О себе она ничего подобного не слыхала.

— Была, — согласился Эддард Старк, — прекрасна, своенравна и умерла прежде своего времени. — Он поднял меч, как бы пробуя его. — Арья, что ты намереваешься делать с этой… Иглой? Кого ты хочешь прошить ею? Свою сестру? Септу Мордейн? Представляешь ли ты, что нужно делать, берясь за меч?

Она могла вспомнить лишь тот короткий урок, который дал ей Джон.

— Держать его кончиком вперед, — выпалила она.

Отец коротко хохотнул.

— Ну что ж, наверное, в этом вся суть.

Арья отчаянно хотела объясниться, заставить отца понять ее.

— Я пыталась учиться, но… — Глаза ее наполнили слезы. — Я попросила Мику поучить меня. — Горе вернулось сразу. Задрожав, она отвернулась. — Это я просила его. Это моя вина. Это я…

Руки отца вдруг сомкнулись вокруг неё. Она повернулась, уткнувшись ему с рыданиями в грудь.

— Не надо, милая моя, — пробормотал он, — горюй о своем друге, но не вини себя. Не ты убила сына мясника. Кровь его легла на Пса и на жестокую женщину, которой он служит.

— Я ненавижу их, — выдавила сквозь рыдания раскрасневшаяся Арья. — И Пса, и королеву, и короля, и принца Джоффри. Я ненавижу их всех. Джоффри солгал: все было не так, как он говорил. Я ненавижу и Сансу; она солгала, чтобы понравиться принцу.

— Все мы лжем, — проговорил отец. — И ты действительно думаешь, что я поверю в россказни, что Нимерия убежала?

Виноватая Арья раскраснелась.

— Джори обещал мне молчать.

— Джори сдержал свое слово, — ответил отец улыбнувшись. — Есть вещи, о которых мне не надо рассказывать. Даже слепец видит, что волчица никогда не оставила бы тебя по своей воле.

— Нам пришлось бросать камни, — сказала Арья несчастным голосом. — Я велела ей бежать, бежать на свободу; сказала, что больше не хочу ее. Что здесь есть волки, с которыми она сможет играть, — мы слышали их вой. А Джори сказал ей, что леса полны добычи и она добудет себе оленя. Но Нимерия увязалась следом, нам пришлось бросать камни. Я дважды попала. Она визжала и глядела на меня так, что мне сделалось стыдно. Но я ведь поступила правильно, так? Королева бы убила ее.

— Ты поступила правильно, — проговорил отец. — И эта ложь не была… бесчестной. — Отложив Иглу в сторону, он подошел к Арье и снова обнял ее. А потом вновь взял клинок, приблизился к окну, задержался там на мгновение, разглядывая двор, и обратил к ней задумчивые глаза. Затем опустился на сиденье возле окна с мечом на коленях. — Арья, садись. Я попытаюсь растолковать тебе кое-что.

Она тревожно присела на краешек постели.

— Ты еще слишком мала, чтобы возложить на тебя все мои заботы, — сказал он. — Но ты из Старков Винтерфеллских, ты знаешь наш девиз.

— Зима близко, — прошептала Арья.

— Пришли жестокие, злые времена, — сказал отец, — Мы изведали их и у Трезубца, дитя, и когда упал Бран. Ты родилась долгим летом, моя милая, ты не знала ничего другого, но теперь воистину зима близко. Вспомни герб нашего дома, Арья.

— Лютоволк, — сказала она и, вспомнив Нимерию, поджала колени к груди с внезапным испугом.

— Позволь мне рассказать тебе кое-что о волках, дитя. Когда выпадет снег и задуют белые ветры, одинокий волк гибнет, но стая живет. Лето — пора раздоров, но зимой мы обязаны защищать друг друга, охранять, делиться силой. Поэтому, если ты кого-то ненавидишь, постарайся обратить свою ненависть на тех, кто вредит нам. Септа Мордейн — добрая женщина, а Санса… Санса — твоя сестра. Вы не похожи, словно луна и солнце, но в ваших сердцах течет одна кровь. Ты нуждаешься в ней, а она в тебе… А я нуждаюсь в вас обеих, помогите мне боги.

В голосе его прозвучала такая усталость, что Арья проговорила:

— Я не испытываю, ненависти к Сансе… настоящей. — Это была лишь половина лжи.

— Я не хочу пугать тебя, но и лгать тоже не следует. Мы оказались в мрачном и опасном месте, дитя мое. Это не Винтерфелл. У нас есть враги, которые готовы причинить нам зло. Мы не можем затевать войну между собой. Твое своенравие, побег, сердитые речи, неповиновение — все это уместно дома. Летние игры ребенка. Здесь — в преддверии зимы — они смотрятся по-другому. Пора взрослеть.

— Я вырасту, — пообещала Арья. Она никогда не любила отца так сильно, как в это мгновение. — Я умею быть сильной, я могу быть сильной, как Робб.

Он протянул ей Иглу рукояткой вперед.

— Бери.

Арья поглядела на меч с удивлением в глазах. Какое-то мгновение она даже боялась взять его, ей казалось, что, если она потянется к мечу, он исчезнет. Но отец сказал:

— Бери, он твой. — И она приняла оружие в руки.

— Я могу оставить его себе? — спросила Арья. — В самом деле?

— В самом деле. — Отец улыбнулся. — Если я заберу его, то через две недели найду под твоей подушкой метательную звезду. Попытайся не проткнуть им свою сестру, как бы тебе ни хотелось это сделать.

— Не проткну. Обещаю тебе. — Арья прижала Иглу к груди, и отец попрощался с ней.

На следующее утро, когда они позавтракали, она извинилась перед септой Мордейн и попросила прощения. Септа посмотрела на нее подозрительно, но отец кивнул.

Через три дня, в полдень, управляющий отца Вейон Пуль отправил Арью в Малый зал. Столы были разобраны, и вдоль всех стен стояли скамьи. Палата казалась пустой. Незнакомый голос сказал:

— Ты опоздал, мальчик. — Худощавый человек с лысеющей головой и огромным, похожим на клюв носом выступил из тени, держа в руках пару тонких деревянных мечей. — Завтра будешь здесь в полдень. — Акцент, интонации говорили о Вольных Городах, быть может, о Браавосе или Мире.

— Кто вы? — спросила Арья.

— Твой учитель танцев. — Он бросил ей один из деревянных клинков. Арья потянулась к нему, промахнулась, и меч упал на пол.

— Завтра ты поймаешь его. А теперь подбери.

Это была не палка, а настоящий деревянный меч с рукояткой, гардой и клинком.

Арья подобрала меч и, нервно вцепившись обеими руками, выставила его перед собой. Меч показался ей много тяжелее Иглы. Лысый пристукнул зубами.

— Так не пойдет, мальчик. Это не длинный меч, который нужно держать двумя руками. Возьми одной рукой.

— Он слишком тяжелый, — сказала Арья.

— Он достаточно тяжел, чтобы тело твое окрепло. К тому же он хорошо отцентрирован. Полый внутри, он залит свинцом. Попробуй взять его одной рукой.

Арья сняла правую с рукояти и вытерла вспотевшую ладошку о штаны. Она держала меч в левой руке. Казалось, он одобрял.

— В левой держать хорошо. Все наоборот. Твоим врагам будет неловко. Но ты стоишь неправильно. Поверни тело боком, да, вот так. А знаешь, если посмотреть на тебя сбоку, ты кажешься просто копьем. Это тоже хорошо, попасть труднее. А теперь хватка. Позволь я посмотрю. — Он подошел ближе и уставился на ее руку, потом раздвинул пальцы, перекладывая их. — Вот так. Хватка должна быть ловкой и легкой.

— А если я выроню его? — спросила Арья.

— Сталь должна сделаться частью твоей руки, — сказал ей лысый. — Неужели ты можешь уронить часть руки? Нет, Сирио Форель девять лет был первым мечом морского владыки Браавоса, и он знает такие вещи. Слушай его, мальчик.

Мальчиком он назвал ее уже в третий раз.

— Я девочка, — возразила Арья.

— Мальчик или девочка — не важно, — отвечал Сирио Форель. — Ты фехтовальщик — и это главное. — Он пристукнул зубами. — Вот так и держи. В твоих руках не боевой топор, ты держишь…

— …Иглу, — докончила за него Арья свирепым голосом.

— Именно так. А теперь мы начнем танец. Помни, дитя, мы учимся не железной пляске Вестероса, пляске рыцаря, рубящего и молотящего. Нет. Это будет танец Браавоса, танец воды, быстрый и внезапный. Все люди созданы из воды, ты это знаешь? Так что, когда ты пронзаешь их, вода вытекает и они умирают. — Он шагнул назад, занося свой собственный деревянный клинок. — А теперь постарайся ударить меня.