Медленно и вяло потекли минуты. Никто не то что не двинулся с места, но даже не заговорил — будто окаменели. Это настроение передалось и мне. Я так же молча, не отрываясь, пялилась в темноту проема, ожидая… Да кто ж его знает, чего там надо было ожидать?

Наконец внутри мелькнула тень, и к всеобщему облегчению на свет вышел разведчик:

— База не заброшена, — напряжение, казалось, можно было нарезать ломтиками, — она была заговорена на сохранение.

И вот теперь скажите мне, что бы сейчас сделали нормальные люди? Правильно, начали радостно орать и поздравлять друг друга увесистыми тумаками по спине. А эти малахольные всего лишь покивали и деловито потянулись внутрь, не забыв прихватить вещи и меня. Нелюди!

Пока мы чуть ли не на ощупь пробирались по длинному и темному коридору в толще скалы, я кипела как чайник на горелке и не могла прийти в себя от возмущения. Ну надо же, совершенно целый и заполненная кучей всяких полезностей сид, а эти олухи просто прошли мимо. Шансы они тут, видите ли, рассчитывали! Да нам, пожалуй, еще спасибо придется сказать тем оркам, что завернули нас обратно. На том свете. Если встретимся.

Я открыла было рот, чтобы все это данам высказать, но от неожиданности быстренько закрыла его обратно. Мы, оказывается, уже успели добраться до большой и жилой на вид, комнаты, освещением которой сейчас занимался Вессаэль, небрежными жестами развешивая по углам гроздья шариков — чуть побольше его боевых файрболов и не такие яркие. Носилки немедленно пристроили на хлипкий тонконогий диванчик, что я едва заметила, увлеченная разглядыванием обстановки. Обивка, мебель, даже дерево дверей — все в ней казалось почти новым.

— Но как же так, — спросила я ни к кому конкретно не обращаясь, — ведь всему этому должно быть минимум пятьсот лет? Или вы все-таки ошиблись с возрастом?

— Нет, не ошиблись, — только сейчас я заметила, что в комнате остался лишь Вессаэль, закончивший «монтировать свет» и начавший деловито вытягивать на середину огромный и, похоже, страшно тяжелый стол. — Просто на сид все же наложили заклятие сохранения, и с момента, как его последние обитатели захлопнули за собой дверь, тут ничего не изменилось.

— Думаю, — пропыхтел он, старательно сражаясь со столом, — мы здесь даже продукты найдем. Свежие. Ребята сейчас все осматривают.

Наконец, местоположение этого мебельного монстра его полностью устроило, и он крикнул куда-то вглубь коридора:

— Все сюда, нужна помощь!

Помощь? Интересно, зачем? Со столом он вроде как и сам управился. Нарисовались ребятки, впрочем, очень быстро, лица вполне довольные — значит, чего-нибудь любопытного уже нашли.

— Нужно переложить Инессу сюда, — тон сьеррина опять стал сдержан и сух, — Ассиль, а ты будь рядом, следующая очередь твоя.

Меня аккуратно, втроем, перекантовали с носилок на столешницу — снова лицом вниз. И сделали это весьма вовремя. Боль и слабость накатывали уже с такой силой, что еще чуть-чуть и, боюсь, я все-таки потеряла бы сознание. В очередной какой-то там по счету раз. Н-да… Интересно, мне уже удалось убедить всех, что большую часть своей жизни человеческие самки проводят в отключке или пока еще нет? Руки дана тем временем сноровисто освободили меня от обрывков куртки и футболки. Я поежилась — не обязательно было делать это в присутствии всех. Впрочем, «всех» это как раз совершенно не волновало, но я-то к такому не привыкла. А Вессаэль уже внимательно осматривал рану:

— Суинни, — позвал он, — подойди. Нужна поддержка. Я собираюсь Петь.

Именно так и сказал: «Петь». С большой буквы.

«Та-ак, это что же он со мной сейчас делать собрался? Может, проще будет сразу сдохнуть? А то чего это они все на него так смотрят?»

Мое общество явно не пошло на пользу хваленому данскому хладнокровию — это факт. Ребятки так и застыли вокруг нас в разной степени охреневания. Просто-таки немая сцена, живая иллюстрация на тему столкновения двух культур и когнитивного диссонанса. Да что же это тут происходит, в конце-то концов, если даже Тавель не может сдержаться?

— Она же не данааэ.

— И что? — голос Вессаэля лучился стужей. — Сила у нее есть, значит, ритуал возможен.

— Но это против обычаев, — не сдавался хисстэ.

— Причем здесь обычаи? Не можем же мы оставить ее без помощи?

— Нет, конечно, — Тавель уже полностью держал себя в руках, — но можно ведь просто зашить рану, она не слишком опасна, а все необходимое здесь наверняка найдется.

— Можно, конечно, и просто зашить. — Сьеррин оценивающе посмотрел на меня. — Только вдруг у нее потом шрам останется? Она ж мне этого не простит.

В уголке тихо хмыкнули — Суинни, конечно. А вот мне было уже не до смеха. Плохо мне было. Очень. Пусть бы уж они поскорее решили эти свои малопонятные проблемы, и сделали хоть что-нибудь. Я уже на все была согласна.

— Вессаэль, я тоже считаю ее достойной, — хисстэ все-таки не собирался сдаваться, — но это слишком серьезно, ты знаешь.

— Хорошо, — ответил сьеррин после минутного раздумья. — Тогда мы сейчас проведем совет представителей кланов и решим вопрос раз и навсегда. Кто-нибудь против?

Таковых не нашлось, наоборот, все закивали.

— Воздушный клан и лесной клан — согласны, — значительно изрек Вессаэль и посмотрел на Суинни.

— Солнечные — согласны, — проговорил тот в свою очередь не менее торжественно.

Так. Похоже, тут опять затевалось что-то серьезное, а мое мнение, как обычно, никого не интересовало. Только расползающаяся слабость помешала мне высказать свои претензии вслух и со всеми прилагающимися виньетками. Но медленно уплывающее сознание все-таки зафиксировало тот странный факт, что Вессаэль почему-то говорит сразу за два клана. Интересно, при чем тут лесные? Ах да, видение. Что-то там ему передавали, со всеми положенными ритуалами… Какое-то право голоса…

— Морские — согласны, — прервал эти полубредовые мысли Ассиль.

— Стальные — согласны, — пафосу в тоне Тавеля оказалось побольше, чем у трех остальных данов вместе взятых, — решение принято. В какой клан она войдет?

Этот вопрос почти вытащил меня из подкрадывающегося забытья. Черт, это что же такое они тут сейчас учинили? Приняли меня в свою секту, что ли? А мое мнение спросили, масоны хреновы? Распорядились просто как вещью! Уже открывая рот, чтобы учинить самый безобразный скандал из своего арсенала, поняла: делать этого не стоило. Возмущение отняло последние силы. И проваливаясь в черноту беспамятства, я услышала твердый голос сьеррина:

— С этим пока подождем.

Проснулась я с ощущением непривычной бодрости и легкости. Первой мыслью, еще до того, как открыла глаза, было: «Какой интересный сон». Второй, уже после того, как их открыла: «Ммать!» Все оказалось вовсе не сном, и обстановка вокруг этот прискорбный факт подтверждала.

— Ладно, приключения продолжаются, — вслух подбодрила я себя фальшиво радостным тоном, и огляделась уже внимательнее.

Комната была не той, где меня лечили. Если та навевала на мысль об общей гостиной-столовой, то эта выглядела спальней. Была она значительно меньше, тоже, разумеется, без окон, но все равно казалась почему-то светлее. Видимо, за счет бледных, почти белых стен из полированного камня.

Роль освещения и здесь выполняли волшебные Вессаэлевы шарики, но на этот раз они оказались собраны только в одном углу, прямо под высоким деревянным потолком, слишком темным, на мой вкус, для этой комнаты. А впрочем… В сочетании с такими же темными колонами по углам, все это производило отчетливое впечатление легкой беседки, построенной в каком-то светлом месте. Приятное такое впечатление. Очень.

Мебели было мало: высокая, явно не двуспальная кровать, в меру мягкая, но без излишеств, стоящая точно в середине комнаты, да небольшой тонконогий диванчик, такой же, как в гостиной, с креслом в пару к нему — вот, пожалуй, и все. Хотя нет, в ногах кровати приткнулся еще густо покрытый резьбой деревянный гибрид лавки и сундука: на нем сейчас стояла моя многострадальная сумка и лежали джинсы, похоже, чистые. Вряд ли их стирали, скорее, поработали колдовством, иначе всю ту кровь, и свою, и чужую, было просто не вывести. Интересно, кто это был так любезен? Надо бы поблагодарить.