– Не говори мне о предательстве, сталкер! – крикнул он, и его лицо исказила гримаса. – Я знаю твое досье, Нестеров! Мы все его знаем! Мои прегрешения ничто по сравнению с тем, что сотворил ты в ту ночь, когда Москва превратилась в Аномальную Зону! Я всего лишь зарабатываю себе на хлеб. Делаю то, что сделал бы любой на моем месте! Все равно наше правительство никогда не найдет достойного применения ни тем артефактам, что мы отбираем у таких, как вы, ни военным разработкам, которые оно постоянно теряет в Зоне! Так что то, что я подчищаю за ними, исправляю их ошибки, это не предательство! Это долг! Пусть и не понятный никому, кроме нас! А вот ты, – он ткнул молодого человека в лицо стволом пистолета, – ты нарушил присягу и ослушался приказа. Ты угрожал оружием старшему офицеру и угнал военный транспорт. Ради чего? Ради чего, я спрашиваю? Ради собственной прихоти! Ты знал, что тебе их не спасти! С самого начала знал! Уже когда увидел горящие кварталы и рушащиеся жилые дома… Ты не мог их спасти, но все равно несся через город… А я стоял и смотрел на то, как горит Москва. Как там умирают мои родные. Потому что знал, что важнее! Это ты предал, не я! Слышишь! Не я!

Вдовиченко, продолжая размахивать руками, отошел в сторону.

– Предатель… Предатель… Это еще кто тут предатель… – бормотал он.

Свистунов сделал шаг вперед. Дождь прекратился. Невероятно громко завыл ветер. Небо над площадью стало серым. Из низких темных облаков медленно пошел снег. Еще одна погодная аномалия. Еще одна тайна Зоны, которой не суждено быть раскрытой.

– Так что там с оплатой? – негромко осведомился Владимир.

– Да получишь ты свои тридцать сребреников! – рявкнул, обернувшись, Вдовиченко. – Строгов, переведи деньги!

Один из солдат кивнул и, вытащив из поясной сумки планшет, заводил пальцем по экрану. Гольф в этот момент приблизился к Роману и, обойдя бывшего друга, встал у него за спиной.

– Ты это… уж прости меня, ладно? – тихо проговорил он, наклонившись вперед к самому уху Нестерова.

Роман собирался выплюнуть самое страшное проклятье, какое был способен придумать, когда рука Свистунова буквально на мгновение сжала его ладонь. Сталкер вздрогнул. В пальцах остался холодный пластиковый прямоугольник с металлической кнопкой на боку.

Порыв ледяного ветра принес с собой первые резко пахнущие химическими реагентами снежинки. Нестеров перевернул выкидной нож и сжал его между ладонями.

Вдовиченко, к которому вернулось самообладание, опустил рацию и обернулся.

– Отряд, идущий за «призмой», почти добрался до парка, – сообщил он. – Забираем ученых и уходим. Быстро!

– Встать! – грубо рявкнул боец ДОПа и с силой поднял на ноги доктора Лаврова.

Старик закашлял. На его лбу поблескивали капли пота. Аномальная метель уже покрыла перрон ровным тонким слоем белого савана. Видимость на открытом пространстве упала до пары метров.

– Что с остальными? – осведомился солдат, стоящий слева от Нестерова.

– Остальных? – Алексей был явно удивлен подобному вопросу. – В расход, конечно! Они видели нас…

– Оплата прошла, – сообщил боец с планшетом. – Все триста тысяч переведены на указанный счет.

Время, как показалось Роману, остановилось. Владимир усмехнулся. Майор, нахмурившись, обернулся к нему.

Свистунов вытащил мачете и взглянул на свое отражение в лезвии, задумчиво вертя оружие в руках.

– Как там говорилось в песне? – с ухмылкой пробормотал он, сделав шаг навстречу Вдовиченко. – Не тот я выбрал цвет? На масть не ту поставил?

– А? – Вдовиченко моргнул. – Что-что?

– Заткнись, балабол! Вот что! – объявил Гольф и со всего размаху вогнал мачете майору в грудь.

Сидящий на водительском сиденье солдат выкрутил руль, и тяжелый камуфлированный джип, повернув на перекрестке, проехал мимо поднимающегося из темноты храма.

Автоколонна из четырех «Тигров» на полной скорости двигалась в сторону широкой аллеи перед входом в парк. Дмитрий Суздальский подтянул манжеты зеленой полевой униформы Дивизии Охраны Периметра и посмотрел в окно. Снаружи проносились громады брошенных жилых домов. Бетонные плиты возле некоторых окон почернели – вероятно, в результате целой волны пожаров, прокатившейся по городу после эвакуации.

Дмитрий поежился, глядя на мутные грязные стекла, за многими из которых, скорее всего, еще лежали тела владельцев квартир. Опущенные металлические ставни на витринах расположенных на первых этажах магазинов лишь дополняли мрачный пейзаж.

– Жутко тут, – пробормотал Суздальский.

Сидящий слева от него на широком заднем сиденье солдат коротко кивнул.

Лейтенант, только что закончивший докладывать Вдовиченко об их местоположении, опустил рацию и, выдохнув, пробормотал какое-то ругательство. Дмитрий обернулся. На какое-то мгновение ему показалось, что на крыше высокого здания гостиницы, возвышающемся на другой стороне площади, промелькнул неясный силуэт.

Солдат моргнул и, схватив висящий на груди бинокль, вгляделся в нагромождение стальных коробок кондиционеров и воздуховодов на фоне темного неба.

– Проклятая Зона… – поморщился, опуская устройство, Суздальский. – Хрень уже всякая мерещится… Долго нам еще ехать?

– Две минуты, – откликнулся водитель, повернул руль и направил автомобиль вдоль аллеи, ведущей ко входу в парк.

Впереди уже стали различимы выступающие из мрака темные заросли «дебрей». Лейтенант развернулся в кресле, насколько позволял ремень безопасности, и быстро окинул взглядом сидящих на заднем сиденье.

– Значит, так… – начал он. – Работаем четко и быстро. Вошли, вышли. Дмитрий, на тебе прикрытие правого фла…

С громким грохотом идущий первым джип подлетел в воздух. Правое переднее колесо, несмотря на разорванную покрышку, продолжало вращаться. «Тигр» перевернулся и, упав на крышу, помчался вперед по инерции, высекая из асфальта фонтаны искр.

– Твою мать! – завопил водитель, схватившись за рычаг ручного тормоза.

Поврежденная машина со скрежетом вылетела с трассы и, пронесшись по площадке перед парком, врезалась в его ограду. Из стены посыпались куски красного кирпича. Солдат, вывернув руль, попытался резко остановиться, от чего «Тигр», в котором ехал Дмитрий, занесло на повороте, и тот, оторвав от земли правые колеса, опасно накренился.

– Вытаскивай нас отсюда! – приказал лейтенант, снимая автомат с предохранителя. – «Топаз»! Мы под обстре…

Со звоном боковое окно разлетелось вдребезги, и офицер, дернувшись, обмяк в кресле. На лобовое стекло брызнула кровь.

– Проклятье! – Водитель ударил по тормозам, и в следующее мгновение джип на полной скорости врезался в один из неработающих светофоров возле пешеходного перехода.

Дмитрия швырнуло вперед, и он ударился лицом о подголовник переднего сиденья. Из глаз посыпались искры, ремень безопасности вышиб из легких воздух.

Моргая, Суздальский поднял голову. Водитель лежал на руле, от чего зажатый клаксон продолжал гудеть. Из-под тканевого подшлемника текла кровь, и серая маска быстро становилась темно-красной.

Рядовой нащупал застежку ремня безопасности. Не очень отдавая себе отчет в своих действиях, Дмитрий щелкнул пряжкой и, освободившись из плена тугого черного жгута, распахнул дверцу джипа.

В ноздри ударил запах бензина, крови и горящего пластика. Суздальский вывалился из «Тигра» на асфальт и, перекатившись по дороге, поднял голову. Вокруг стоял пылающий ад.

Машины конвоя горели, криво затормозив посреди дороги. В ближайшем джипе бился в огне, пытаясь выдавить стекло, солдат Дивизии Охраны Периметра, с которым Суздальский еще вчера дежурил в патруле. Мгновение спустя перекошенное от боли лицо скрылось в пламени.

Дмитрий обернулся. Его товарищи, сидевшие в автомобиле, были мертвы. Суздальский зашарил по поясу в поисках пистолета. Метрах в двадцати от него из опрокинувшегося «Тигра» вышел пошатывающийся боец ДОПа. Дмитрий окликнул его. Рядовой поднял взгляд.