Люси выступила вперед, чтобы в последний раз обратиться к бывшему президенту. На ней было скромное черное платье, и меня поразила мысль, что до сих пор я ни разу не видел ее в таком женственном наряде. Она выглядела очень элегантно, но строго и даже немного скованно, особенно для Люси. Словно она присутствовала на публичных похоронах — как, впрочем, оно и было.

— Вы обвиняетесь в организации самого чудовищного преступления за всю историю Земли — истребления человеческой расы, — объявила она ясным и звонким голосом. — У вас есть что сказать в свое оправдание? Я в этом сомневаюсь, но если есть, то говорите сейчас.

Хьюз Джаклин попытался напустить на себя властный и высокомерный вид, хотя в наручниках и перед лицом неотвратимой казни сделать это было чертовски трудно.

— Люди разрушили эту планету, — прохрипел он. — А элиты ее спасли. Я не стыжусь того, что мы сделали. Мы спасли вас от самих себя! Если элиты в чем-то и виновны, то только в этом.

Но Люси не позволила ему прикрыться подобной отговоркой.

— Да, но это было давно. А потом вместо того, чтобы создать новое свободное общество для всех, вы нас поработили и превратили в изгоев и преступников. Элиты забыли о том, что именно люди создали нашу цивилизацию, в том числе и самих элитов. Без нас их бы просто не существовало.

— Мы пытались остановить новую катастрофу! — в отчаянии воскликнул Джаклин.

— Как и мы, — возразила Люси. — И мы сделаем это точно таким же способом: избавив мир от вашего присутствия. Только не через уничтожение. Намного лучше.

Она повернулась ко мне:

— Пришло время исполнить приговор. Да помилует нас Господь.

Я подошел к «машине смерти», чувствуя на себе взгляд Хьюза Джаклина, с ужасом следившего за каждым моим шагом. В этот момент он выглядел почти по-человечески: деталь, которая затрудняла мою миссию, но не могла ее остановить. Правосудие должно свершиться — люди твердо усвоили эту истину.

Я прикоснулся к пульту управления, и лазер начал свою работу.

Когда я остановил зловещую машину, — всего через сорок пять секунд, — в операционной стояла такая тишина, словно в ней не было ни души. Но на самом деле за нами следили миллиарды глаз: в каждой стране, на каждом континенте.

Хьюз Джаклин продолжал пристально смотреть в мою сторону, но теперь его глаза остекленели, и казалось, он видит не меня, а что-то далеко за моей спиной.

Потом он начал постепенно приходить в себя, словно пытался очнуться от глубокого сна.

Его блуждающий взгляд остановился на Люси, и в нем забрезжило что-то похожее на мысль.

— Доброе утро, мэм, — произнес он благожелательным тоном. — Я могу вам чем-нибудь помочь? Что вы желаете?

— Назови свое имя и род занятий.

Хьюз Джаклин хотел ответить, но запнулся и с тревогой наморщил лоб.

— Я… простите, мэм. Кажется… я не совсем уверен…

Он с беспокойством посмотрел на наручники.

— Я сделал что-то не так? — спросил он почти детским голосом.

— Скажем так: у тебя остался долг перед обществом. И ты будешь оплачивать его всю оставшуюся жизнь… в качестве слуги.

Осень в городе всегда красива. Утренняя прохлада сменяется полуденным теплом, деревья пламенеют благородным золотом, а небо ясно и сине, как яйцо зарянки: в такие дни все кажется прекрасным, и жизнь впереди сулит множество чудес.

Пока мы с Люси гуляли по берегу озера, я думал о своих родителях и о том, как они жили здесь, когда еще были молоды. Наверно, вот так же бродили у воды, наслаждаясь ясным небом и погожими деньками. Впереди их ждало чудесное будущее, полное обещаний и надежд: они были вместе и верили друг в друга, потому что между ними было то удивительное чувство, которое у людей называется любовью.

— Знаешь, меня только что посетила гениальная мысль, — заговорил я. — Звучит глупо, но надеюсь на твою снисходительность.

Люси улыбнулась:

— Тебе удалось объединить в одно уравнение квантовую механику, теорию относительности и дифференциальное исчисление? Поздравляю, Хэйз. Это впечатляет.

— Я не столь амбициозен, зато мои идеи более человечны. Как насчет того, чтобы отправиться в город, вкусно пообедать и взять бутылочку хорошего вина?

— Блестящая мысль, маэстро! Только к вашему предложению есть одна поправка — еда должна быть о-о-очень калорийной.

Жизнь в городе еще не совсем наладилась после войны и последовавших за ней политических и социальных перемен. Стерильный дух элитов постепенно выветривался из городской жизни и вытеснялся живым и человеческим. Люди на улицах больше не были похожи на идеальных кукол, из ресторанов доносились густые запахи пищи, а в барах подавали настоящие вино и пиво. Везде слышались музыка, взрывы смеха, порой раздавалась громкая брань, и на скамейках в парках целовались парочки.

Казалось, что в красивом, но безжизненном манекене начинают проступать черты настоящей личности — возможно, не всегда приятной, но зато интересной и таившей в себе неисчерпаемый потенциал.

Мы с Люси повернули за угол, и благодушные мечтания, которым я предавался, вмиг разбились о суровую реальность.

— О, Хэйз! — воскликнула Люси. — Милый, давай вернемся. Мы можем пойти другой дорогой. Хэйз, не надо, не смотри!

На улице в нескольких ярдах от нас подметала мусор молодая уборщица. Без косметики и украшений, в простой рабочей униформе цвета хаки, она все-таки выглядела очень привлекательной, а ее фиолетовые волосы было видно издалека.

Я узнал Лизбет.

— Хэйз, дорогой, ты сможешь с этим справиться? — с беспокойством спросила Люси. — Даже не знаю, что бы я чувствовала на твоем месте.

Я ответил, что все в порядке, но Люси все равно взяла меня под руку, словно я был испуганным ребенком, которого следовало защитить и ободрить.

На самом деле беспокоиться было не о чем, да и бояться тоже. Лизбет нас не узнала и не могла узнать. После операции Люси, как и обещала, вернула ее к жизни. Но потом Лизбет, как и всех элитов, подвергли принудительной чистке памяти и превратили в обслуживающий персонал.

Но все равно было как-то странно вот так, на улице, встретить женщину, которую когда-то любил. Наверное, в глубине души я понимал, что что-то подобное может произойти, просто старался об этом не думать. Мне даже приходило в голову, что неплохо бы перевести Лизбет в другой город — из-за Эйприл и Хлои. Дочки и так с трудом привыкли к ее отсутствию, а если они ее увидят, это может вызвать нежелательные последствия. Малышки искренно любили меня и Люси, но я сомневался, что они готовы к подобной встрече.

Мы с Люси подошли к Лизбет, и она, прекратив работу, повернулась к нам с вежливой улыбкой. У нее был такой же вид, как и у всех переделанных элитов: спокойный, деловой, с полной сосредоточенностью на своих обязанностях.

— Добрый вечер, сэр, мэм, — произнесла она знакомым голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки.

— Добрый вечер, — пробормотали мы и поскорее прошли мимо.

Вот и все.

Но когда мы стали огибать угол, на глаза мне попалась торчавшая под углом витрина: в ее стеклах я увидел смутное и размытое отражение Лизбет.

Мне показалось, что моя бывшая жена смотрит нам вслед с гневным выражением лица, а ее рука сжимает воображаемый пистолет, целясь нам в спину.

А потом медленно спускает курок.