Ни одно, ни другое, ни третье. Тогда что?
Результат удивлял: Имарн покинул Нетерту. Так и планировалось? Или он просто-напросто оказался самым слабым?
Сплошные вопросы, и ответов у Кхарада не было. Не только, кстати, на них.
Он едва не опоздал с началом возрождения Нетерты: посланница Орробы появилась в его замке куда раньше, чем ожидалось. И она не была склонна ходить вокруг да около, вопрос был задан в лоб: рискнет ли Кхарад, опираясь на Нетерту, противостоять воле Вершительницы Судеб и ее божественного супруга — или предпочтет выступить в роли их союзника?
Не союзника, конечно, — вассала. Красивая обертка Кхарада не обманывала. А вот то, что Орроба даже не поинтересовалась, с какой целью он ввязался в восстановление Нетерты, — настораживало. Похоже, она не собиралась вести долгие разговоры, а это могло означать лишь одно: ее планы зашли слишком далеко, чтобы существование Нетерты могло всерьез в них что-либо изменить.
Мысль была неуютной, ноющей, тянущей. Уж не ошибся ли он в своих расчетах? Не был ли прав братец? Ведь в одиночку можно остановить лошадь, но не несущийся навстречу табун…
Что ж, он ведь с самого начала не исключал возможности союза с Пожирательницей Душ. Но как же не вовремя… Сейчас — когда к нему еще не вернулась Сила, когда Нетерта еще не может в полном объеме сыграть отведенную ей роль козырной карты, когда еще не найден Жезл Ниерати…
Однако Кхарад всерьез опасался, что иначе Орроба обойдется и без него, договорившись с Кругом напрямую, а без Жезла чародей не мог диктовать ей свои условия.
И теперь Кефт становился тем более важен. И если он подведет…
Маг, посредством которого Кхарад управлял Кругом, неизменно подвергался сейнарье — перенесению в другое тело с небольшим, ювелирно рассчитанным изменением души. Часть ее Кхарад оставлял себе — так надежнее. Поверх оставшегося накладывал ложную память. Добавлял личной преданности. Словом, добивался, чтобы блюдо соответствовало его вкусу.
Однако с Кефтом что-то было не так.
Задернув тяжелую портьеру, чародей отошел от окна:
— Shiirti!
Сложнейший узор. Восхитительное и на первый взгляд совершенно хаотичное переплетение разноцветных нитей. В ольтанском не было слов, чтобы описать светящееся перед ним чудо.
Аура Кефта.
Кхарад обошел ее со всех сторон, нежно касаясь то одной, то другой нити, внимательно вглядываясь в каждый перелив цвета.
Ложная память на месте. Слияние, благодарность «учителю», трудное постепенное возвышение — все здесь.
Преданность и обожание. Ни единой мысли об измене.
По-прежнему не сомневается в собственной самостоятельности, следует советам «учителя» лишь в той мере, в которой они представляются ему разумными. Амбициозен, но искренен.
Защита на высоте. Ни один из членов Круга не должен ничего заподозрить.
Что же тогда не так?
Не поверив собственным глазам, Кхарад застыл.
Аура была целой!
— Feg’herrin!
Чародей потянулся к той частичке души Кефта, которую он оставил себе в залог. Она по-прежнему билась в огромном кристалле феонита.
Но теперь она была лишней!
Кхарад впился пальцами в виски. Бред.
Осторожность требовала срочно вывести Кефта из Круга, заменить его кем-то другим, более надежным.
Однако и это нереально: с легкой руки Кхарада именно Кефт предложил восстановить Нетерту. Уйди он сегодня — кто знает, как отреагирует Круг.
Да и Кефт не дает никаких оснований для беспокойства. Пока не дает. И все же Кхарад понимал, сколь зыбко возведенное им здание.
Если сойдет ложная память… Сейчас Кефт его любит, уважает, преклоняется, ценит. Благодарён ему — за годы ученичества, за место в Круге. Но что останется, если Кефт вспомнит, кто он на самом деле?
— Zirdi kihhar!
Хрупкий многогранник заполнил почти всю комнату.
Да, вот здесь… Вкрапления цвета морской волны…
Похоже, истинная память Кефта потихоньку пробивает себе дорогу. Пока еще в подсознание.
Надо будет поинтересоваться, не видел ли его «ученик» в последнее время необычных снов? Не испытывал ли «странных», на его взгляд, стремлений?
Нет, так не пойдет. Если Кефт задумается, подсознание может проложить себе путь наверх.
Кхарад чувствовал себя человеком, стоящим у плотины в бессилии предугадать, сколько та еще продержится под напором воды.
Кто вообще способен восстановить целостность души? Айригаль? Наверное, но зачем ему это? Ашшарат? Не исключено.
И все же представить себе Ашшарат, которая вмешивается в дела магов и пытается трансформировать душу одного из членов Круга…
А ведь больше никто. Разве что демиурги.
«Доигрался, — кивнул чародей сам себе. — Именно это и называется паранойей».
Трагедия была в том, что сейчас он не мог предпринять ничего. Совсем ничего. Только ждать.
А после — мало ли вокруг талантливых магов, которые будут счастливы представлять его в Круге?
— Допустим. — Мэтр Карренто и не пытался скрыть, что с самого начала отнесся к рассказу Хагни весьма скептически. — Заметьте, я говорю: допустим, господин Огвайн действительно не смог продолжить свой путь и попросил вас рассказать мне о его судьбе. Что ж, считайте, что рассказали. Чем еще я могу вам помочь?
Отвратительный вечер, подумал Моргиль. Весь наперекосяк.
Сначала он торчал на ветру, ожидая, покуда проклятый Карренто освободится. Занят он, видите ли, среди ночи! Посетители, понимаете ли!
Потом Хагни пришлось, увидев, кто побеспокоил мэтра в столь поздний час, метнуться в ближайший переулочек — и хорошо еще, что этот переулочек там был. Уши бы открутил тому, кто посоветовал Мэтту с Торрером обратиться именно к этому книжнику! Ну да, Огвайн тоже говорил, что Карренто — лучший. И не даром ест свой хлеб, оставаясь в Майонте. И что?
Все не слава богу. И не в последнюю очередь старое правило, заставляющее ждать, пока Карренто сам попросит его предъявить свои полномочия. Конечно, это разумно, предусмотрительно, дает возможность присмотреться… Но не сейчас же, когда Хагни с трудом улучил минутку…
— Уже ничем. — Моргиль с тоской посмотрел на дверь. — К сожалению, я тороплюсь и…
— Конечно, конечно. Рад был познакомиться. Окажетесь еще раз в нашей глухомани…
Хагни поднялся на ноги:
— Я уж думал, не дождусь…
Он вытащил из кармана завязанный хитрым узлом светло-коричневый сыромятный ремешок и кинул его Карренто.
Не обращая внимания на слова жреца, тот подслеповато, но внимательно изучил ремешок и только тогда позволил себе улыбнуться:
— Простите, господин Моргиль. Но если бы вы знали, что нынче творится…
— И что же?
— Буду краток — я и так отнял у вас немало времени.
«Если он не будет краток, я сверну ему шею, — подумал Хагни. — Наверно, еще четверть часа у меня есть, но в принципе Мист с Макобером могут хватиться меня в любой момент».
— Я надеюсь, — сухо обронил он.
— Но, видит небо, не случайно, — невозмутимо продолжил книжник. — Огвайн — не единственный, кто потерпел неудачу.
— Кто еще? — Моргиль присел на краешек лавки.
— Вам открыта вся картина?
— Подозреваю, что нет. И еще, мэтр, простите, но можно у вас попросить… кусок хлеба хотя бы? Поесть я уже точно не успеваю.
— Это вы меня простите! — Всплеснув руками, Карренто бросился на кухню, и вскоре перед Хагни появился ломоть еще свежего хлеба и тонко нарезанная нежно-розовая, с белыми прожилками ветчина.
— Благодарствуйте. — Моргиль энергично принялся за угощение. — Так что там? Посвятите?
— Разумеется. Вам насколько подробно?
— Хотелось бы ориентироваться в ситуации. Хотя, если я не появлюсь вовремя…
— Я понял. Тогда в общих чертах. Да ешьте, ешьте, вы меня не смущаете. Вам известно такое имя — Зеантис?
— Мэтр, это как раз те подробности, которые можно было бы и опустить, — попросил Хагни. — Я, конечно, куда моложе господина Огвайна, да и рангом пониже, но поверьте…
