— Значит, кроме Снисходительных у нас на хвосте еще и какие-то религиозные фантики! — оживился Торрер. — Кажется, скучать не придется.

— Религиозные фантики — это красиво! — похлопал его по плечу Макобер. — Фанатики, о древесный друг мой, фанатики! И откуда ты только выкапываешь эти словечки?!

Торрер нахохлился.

— Скучать точно не придется, — кивнула эльфу Мист. — Особенно если учесть, что придворный маг настоятельно просил покинуть город как можно скорее.

— Желание герцога? — уточнил Мэтт.

— Скорее забота мага о благополучии Его Светлости.

— И все же это не более чем ваша догадка. — Бэх по-прежнему надеялась на лучшее.

— А о чем вы беседовали с Темесом, если не секрет? — Еще не договорив, чародейка уже пожалела о своем любопытстве.

— Боюсь, лангер мечтал бы задать мне тот же самый вопрос, — с достоинством ответила жрица, опасаясь в глубине души, что старушка права и теперь за талиссой будут охотиться не только Снисходительные. — Так что пусть лучше это останется между мной и Тигром.

— В общем, так, — отчеканил гном. — Я помню наш вчерашний разговор, но теперь обстоятельства изменились. Лангер нам покамест ничего плохого не сделал, так что можно на время оставить его в покое в надежде на ответную любезность и поторопиться в Майонту. Но отправимся мы туда одни.

Хельг с Хагни одновременно покачали головами.

— К Айригалю ваше дурацкое благородство! — Мэтт стукнул кулаком по столу. Манускрипт, жалобно зашелестев страницами, подпрыгнул. — За нами по пятам идет смерть, ребята. Мы не во дворце! И герцог ничего не узнает, если вы покрутитесь где-нибудь с пару месяцев, а потом доложите ему, что, несмотря на все ваши старания…

— Мы не спасаем принцесс и не боремся с мировым злом, — поддержал его Макобер, — что бы там ни думал об этом герцог Этренский. И сдается мне, сами виноваты, что Снисходительные заодно с этим лангером, или как его там, мечтают сжить нас со свету. Так что это наши заботы, а ваши широкие плечи как-нибудь проживут и без них. И простите, почтеннейшая госпожа, что отняли у вас столько времени. Вчера у меня была еще некоторая надежда, что я придумаю, где бы раздобыть деньги, но сегодня…

«Вот мы и добрались до финала, — с грустью подумала чародейка. — Невеселого, прямо скажем. Они отправятся в свою Майонту, а я? Куда отправлюсь я?»

— Разве что вы согласились бы, — робко начал Торрер, — дать нам это колесико… на время… Мы отдадим… заплатим…

Он смешался. А Мист неожиданно для талиссы задорно улыбнулась, сразу показавшись лет на двадцать, а то и на тридцать моложе.

— Сами посудите, господа, — понизила голос чародейка, — вещица дорогая, не одну сотню талеров стоит.

— Сотню талеров?! — взвился гном.

— Вот и я говорю: не одну, — невозмутимо подтвердила Мист. — Как же можно такую штуковину без пригляда оставить. Но я, пожалуй, была бы не против покинуть на время Трумарит. Поразмяться, развеяться, растрясти кости. Предлагаю так: я отправляюсь с вами, вы за умеренную плату пользуетесь колесиком, а потом либо покупаете его, либо мы расстаемся друзьями. Ну, скажем, в Майонте.

— И велика ли будет плата? — насторожился гном.

— Невелика — договоримся. Я согласна даже, если — в счет уплаты, разумеется, — вы будете меня кормить, поить и изредка выполнять мои маленькие прихоти.

— Рассказывать на ночь сказки? — предположил Макобер.

— Что вы, я более непритязательна, — улыбнулась чародейка. — Вы знаете, с детства люблю воду. — Она поежилась. — Реки, озера… Да, особенно озера. Если мы будем временами останавливаться, чтобы я смогла искупаться…

— Мэтти, — проникновенно проговорил Торрер.

— Что «Мэтти»? — буркнул гном. — Думаешь, жрецы Орробы будут разбираться, кто там служит Темесу, а кто нет? Или Снисходительные пощадят тех, кто не входит в талиссу? Если уж кто-то из них не поленился намекнуть госпоже Мист, что разумнее бы ей было остаться в Трумарите…

— …тем больше шансов, что мы не зря проведем время, — закончила за него фразу чародейка. — Раз вы умудрились так всем насолить, надо полагать, что-то с этого и поимели. И оружие ваше — тоже не гроши стоит. Или я ошибаюсь? А, Торрер?

— Не старайтесь казаться хуже, чем вы есть. — Эльф, не смутившись, выдержал ее взгляд. — Талеры у нас, конечно, водятся. Вернее, водились. А вот стоит ли ради денег рисковать получить среди ночи нож в спину, еще вопрос.

— А в чем проблема? — искренне удивился Макобер. — Всего и делов, что не поворачиваться к врагам спиной. Мэтти, ты ведь не против, правда? А ты, Бэх?

— Но так ли нам…

— …хочется сделать Торреру и мне приятное? Ты это хотела спросить? Не это? Ну и славненько. Значит, так, господа, — мессариец почувствовал, что, если они еще немного поторгуются, он уснет, — через час встречаемся здесь же и отправляемся в Майонту. Куда уносить ноги из города, нам примерно все равно, а в Майонте есть хотя бы шанс узнать, кто сделал такой приятный заказ Снисходительным. А повезет — так еще и объяснить ему, что мы совсем не такие плохие ребята, как кажется. В общем, кто через час не пришел, про того забыли. Герцогу стучать не будем. Договорились?

«Неужели я решила все свои проблемы? — не верилось Мист. — Кроме одной. Но ее, увы, ни одна талисса решить не в силах».

«Неужели из этого дела действительно торчат уши лангера Орробы? — недоумевал Хагни. — С ним ведь не только талиссе — даже мне, боюсь, не справиться. Поляжем в первом же бою».

«Неужели я все-таки увижу, как работает это колесико?! — пела душа Торрера. — Разве можно было пренебречь такой замечательной штуковиной!»

И жизнь показала, что эльф, единственный из всех троих, оказался полностью прав.

Талиссы больше не было. Его талиссы. Его друзей.

Он знал, что бывает, когда погибает один, — и не пожелал бы испытать этого никому.

Нет, не описать. Разве можно описать, как чувствует себя человек, когда ему вырывают сердце и вставляют вместо него клочок предрассветного тумана, блестящую от дождя паутинку, пригоршню болотной жижи…

Они погибли все. Тоска сбросила Трэмани с коня — на колени, на бок, в пыль. Тоска, от которой хотелось царапать ногтями землю и, распластавшись, прижиматься к ней в надежде, что она милосердно примет в себя человека, не желающего больше жить. Не желающего больше быть.

Он не заплакал — у него не было сил даже на вдох, не то что на вой, на рыдание. Он просто лежал посреди широкого тракта, не ведая о том, что творится вокруг, сколько прошло времени, жив ли он.

К сожалению, жив. Трэмани с трудом поднялся на колени, встал. Туман вместо сердца рассасывался. Тоска оставалась.

Что-то случилось. Посреди леса, где стражи давно уже повывели разбойников, погибли шестеро не самых плохих в мире бойцов.

Огвайн настаивал, чтобы они поторопились, а Трэмани не успевал получить деньги с предыдущего клиента. И упускать столь вовремя подвернувшегося купца талиссе тоже не хотелось: им по-любому предстояло отправиться в Майонту.

Трэмани предложил решение, которое устроило всех: поклялся, что талисса отлично справится и без него, а сам купил на выплаченный торговцем аванс темно-рыжего коня, чтобы заехать к клиенту в небольшой городок к западу от Трумарита и встретиться с друзьями уже в Майонте. И подумал, что если повезет, то у него будет в запасе еще пара дней, чтобы поискать путь в Нетерту.

Его талисса мечтала быть лучшей. И вот ее больше нет. Дальше спешить некуда.

Мирный тракт казался ему теперь зловещим мороком. Что же это за герцогство, где людей убивают среди бела дня, как котят? Что же это за стражи, если они допускают убийство ни в чем не повинных путников?

Трэмани с трудом заставил себя сесть на коня. В Майонте ему теперь делать нечего. В Нетерте тоже.

В этом мире ему вообще больше нечего делать. Кроме одного: найти тех, кто погубил его друзей.

Он, не останавливаясь, проскакал через Трумарит. Глупые вопросы стражников у ворот, летящий на землю талер, на котором на мгновение блеснуло полное сочувствия лицо королевы Илайи.