Но может быть, все обойдется. Нельзя ввязываться в битву, думая о поражении. Но измена…

Шагрит тряхнул головой и открыл глаза:

– Рутис, открой нижний ящик моего стола. Что там?

Тяжелый ящик негодующе заскрипел – открывали его нечасто.

– Тут пачки пергаментов, белл. Сломанные перья… старая чернильница… обрывки веревочек…

– Отлично, – Шагрит секунду колебался – еще не поздно передумать и оставить все, как есть, но тут же устыдился собственных мыслей.

– Принеси веревки, – приказал он.

Рутис повиновался. Закиф откинулся на спинку кресла, перебирая в руках обрывки; все они были разной длины и разного цвета: бурые, серые, черные, шелковые и обычные пеньковые. Юный слуга глядел на своего господина с любопытством.

– Знаешь, что это? – спросил шагрит.

Рутис отрицательно мотнул головой, потом спохватился и ответил почтительно:

– Нет, белл.

Закиф пропустил между пальцами шершавые веревки.

– Ты читал про Кадгарские войны?

– Читал, белл. Белый Дворец вел их вместе с норлоками и…

– Да… Войска стояли далеко друг от друга, и мы передавали сведения зашифрованными письмами. Если посыльный попадал в лапы степняков, он ничего не мог выдать. Он понятия не имел, какие сведения содержались в зашифрованном письме. У нас были шифровальщики – несколько человек в нашей армии и пара норлоков у Сульга.

– Я ничего не слышал об этом, белл!

Закиф усмехнулся. Его пальцы медленно двигались, выбирая два обрывка веревочек: коричневый и черный.

– Ну, была целая система знаков, которые говорили о том, где находится войско противника, о его передвижениях и прочее. Возможно, где-то в летописях сохранилась системы шифров. Были еще шифровальные дощечки, но узелковые письма надежнее. Надеюсь, Тирк помнит. Когда-то он умел читать их довольно быстро.

– Начальник тайной стражи?

Шагрит кивнул. Он сложил веревочки вдвое и завязал особый узел – один, затем другой, похожий, но все же Рутис заметил разницу. Потом Закиф отмерил пальцем расстояние и завязал подряд еще два узелка.

– Рутис, я хочу дать тебе очень важное поручение, – проговорил он, серьезно глядя на слугу из-под седых бровей.

– Слушаюсь, белл. – Юноша внезапно почувствовал холодок в животе.

– Поручение ты должен держать в секрете, от этого зависит очень многое. Твоя жизнь и моя жизнь. Понятно?

Рутис сглотнул слюну и кивнул.

Закиф завязал последний, пятый узелок, придирчиво оглядел свою работу и поднял взгляд на Рутиса. У того поползли мурашки по спине: у старого шагрита были холодные и решительные глаза.

– Ты должен выйти из Дворца так, чтобы тебя никто не заметил, и передать это начальнику тайной стражи Серого Замка.

Сердце Рутиса рухнуло вниз и замерло. Он кивнул, потом выдавил:

– Да, белл. Я сделаю, белл. – Он снова сглотнул. – Но как мне найти его? Я имею в виду, попасть в Серый Замок?

– Знаешь улицу Гончаров? – Закиф понизил голос, хотя в комнате никого не было, кроме них двоих. – Она примыкает к парку Серого Замка. Свернешь в проулок, там боковая калитка. Подойди туда и покажи письмо «волку», который будет там дежурить. Скажи ему, чтоб он передал начальнику тайной стражи. Он поймет.

Рутису стало страшно, он сам не мог понять – почему.

Закиф поколебался и протянул юноше веревочки с пятью узелками.

– Нет нужды говорить тебе, что в этом послании. Передай письмо и сразу же возвращайся.

Рутис кивнул. Он спрятал веревки в карман и незаметно вытер о куртку вспотевшие ладони.

– Иди, мальчик, – сказал шагрит, и голос его дрогнул.

Главный переписчик Белого Дворца покинул один из залов библиотеки, где скрипели перьями писцы, и направился к себе. Ему была отведена скромная комната во флигеле за Восточным крылом Дворца, там же, где жила вся прислуга. Завидев прогуливающихся по аллее вельмож из Баттапа, которых сопровождал Режис, любезно показывая гостям красоты огромного сада, Хевден опустил глаза, как и полагалось слугам и прочим незначительным личностям при встрече с господами. В саду было малолюдно, лишь по боковой аллее быстрым шагом шел слуга Закифа, Рутис, Лицо юноши было сосредоточенно, губы сжаты.

Брови Хевдена сдвинулись. Он бросил внимательный взгляд на Рутиса и, дойдя до поворота аллеи, оглянулся. Торопливой походкой тот направлялся к маленькой калитке за поварским флигелем. Это насторожило Хевдена: обычно после обеда Закиф разбирал собственный архив, и Рутис всегда присутствовал при этом. Обладая прекрасным зрением, он вслух читал старому шагриту некоторые документы. Что за срочное дело погнало мальчишку в город? Главный переписчик прищурил глаза, наблюдая за Рутисом. Тот подошел к калитке, огляделся и быстро юркнул в дверь.

Хевден проводил его взглядом и прибавил шагу. Теперь он направлялся не к флигелю прислуги, его путь лежал к Западному крылу Дворца, где находились покои будущего Наместника. Вдоль стены тянулся Сад камней и папоротников: огромные валуны, поросшие разноцветным мхом, маленькие, причудливой формы деревца, привезенные из-за моря, заросли ажурных папоротников. Хевден миновал главный вход, прошел сад и оказался в дальнем его конце. Там две огромные, позеленевшие от времени скульптуры скрывали резную дверь. Гвардейцы из личной охраны Луберта пропустили главного переписчика, не задав ни единого вопроса. Пройдя потайным коридором, он оказался возле покоев, оглянулся и стукнул в дверь. Маленький паж поклонился, Хевден отстранил его и быстро прошел в комнату.

Завидев переписчика, будущий Наместник поспешно отодвинул пергаменты с генеалогическими линиями невест, которые он изучал, делая на листе какие-то пометки, и поднялся.

– Где Горгит? – вполголоса спросил Хевден.

Через минуту молчаливый слуга-сарамит сбежал по ступенькам крыльца и исчез в аллее парка, ведущей к калитке.

Сквозь дрему, балансируя на грани сна и яви, Сульг вслушивался в ночную жизнь леса. Где-то далеко закричала птица, налетевший ветер прошумел по кустам, прошмыгнула лисица, вышедшая на охоту. Маленький ежик долго шуршал в траве, исследуя что-то под тележкой и недовольно фыркая, затем неторопливо направился к ручью. Мысли норлока текли медленно, словно темная река меж холмов. Он то возвращался к недавним событиям в Брере, то пытался предугадать, каким будет следующий шаг Хевдена, то беспокойно ворочался, вспоминая Айши и Тальма, исчезнувших в Брере. Невидимый меч Фиренца лежал рядом, и чудилось, что от клинка исходит еле заметное тепло.

Ночь уже была на исходе, небо начинало светлеть, когда норлок внезапно почуял опасность.

Он отбросил край плаща и сел. Сон мгновенно слетел с него.

– Румита, – позвал он негромко.

Девушка встрепенулась, села и уставилась на Сульга бессмысленными спросонья глазами. Кругом стояла тишина, такая глубокая и полная, какая наступает только перед рассветом.

– Кто-то приближается, – вполголоса сказал Сульг. Он поднялся на ноги и вынул из ножен меч с тремя алыми камнями в рукояти.

– Виры? – испуганно спросила Румита севшим голосом – то ли со сна, то ли от страха.

– Не знаю. Может быть.

В глазах Румиты появился ужас. Она вскочила на ноги, путаясь в плаще, которым укрывалась, не таясь от норлока, сорвала с пояса небольшой нож, отбросила ножны и замерла, испуганно озираясь по сторонам.

– Убери нож, – по-прежнему тихо приказал Сульг. Возьми посох. Умеешь с ним обращаться?

Румита бросилась к тележке и обеими руками ухватилась за дорожный посох.

Норлок осторожно скользнул по поляне, бесшумно, словно кошка, не делая ни одного лишнего движения. В одно мгновение он оказался возле зарослей и замер, прислушиваясь.

Сульг был готов к нападению, но все же вылетевшие из кустов стремительные тени заставили его вздрогнуть. Секунды оказалось достаточно, чтобы норлок почуял вир, и тут же, похолодев, понял, что Румита оказалась права: это были не те виры, что потерянно скитались на границах Мглистой земли. И на тех, с кем он когда-то встречался в Доршате, они тоже были совсем не похожи: виры никогда не проявляли агрессии ни к людям, ни к норлокам и никогда не использовали магию во вред кому-то. Появившиеся оборотни казались совсем другими. Норлок всей кожей ощутил их магию – не мерцающую и слабую, что еле-еле теплилась в нынешних вирах-скитальцах, а обжигающую и яростную, бушующую в крови, словно жидкое пламя, такую, что была присуща когда-то вирам Доршаты. Но прежние виры умели управлять ею, магия же появившихся на поляне оборотней являла собой хаос, грозивший вот-вот вырваться из-под слабого контроля. Сульг немало знал о колдовской силе вир и понимал: случись такое, от него с Румитой останется лишь кучка пепла.