— Он что там, с медведем сражается?

Кто-то большой, мохнатый карабкался по склону, но, не удержавшись, скатывался вниз и вновь начинал трудный подъем. Собака крутилась рядом. Она то подскакивала к «медведю» и хватала его за шерсть, то отбегала и истерично лаяла.

— Надо за мужиками в деревню сбегать! — тронула за рукав Богдана Галина, и повернулась было, чтобы кинуться к дому лесника, как с реки донеслось:

«Дельфин и русалка — не пара, не пар-а-а-а!»

И голос был таким знакомым …

— Никита?!

— О! Русалка! — радостно отозвались снизу. — А мы тут никак до вас не доберемся. Мандарины рассыпались…

В деревне закричали «Ура-а-а!», и дома с грохотом осветились китайским фейерверком. И то была вовсе не радость, что дельфин, наконец, добрался до русалки. Наступил новый, 2019 год.

— Горе ты мое! Мог ведь и насмерть замерзнуть, если бы не Амур.

— Амур, тужур, лямур! — пел Никита и лез целоваться.

— Весь хвост отморозил, — жаловался стажер, семеня рядом с Богданом. — Я ему говорю, ступай за мной, а он прет напролом.

— «Говорю»?! — пересмешник остановился.

— Ты же видел, он пьян в стельку. Намеки не понимал. Даже полынью, что мы для него приготовили, стороной обошел, хотя там берег низкий был. Все на подвиги тянуло. Высоту брал. С ящиком мандаринов в руках.

— Да. Как-то я этот момент не учел, — задумчиво проговорил Ассис. — Зачем человека в ледяную воду загонять, делать вид, что спасаешь, а потом, приковывая к Галкиной кровати, лечить от переохлаждения, если он сам более простой способ в той постели оказаться находит? Наверняка утром голова болеть будет. За руль в таком состоянии не сядет, а значит, еще день рядом с ней проведет.

— А она его чаем с малиной отпаивать начнет, над которой Проф пошептал… — мечтательно произнес Амур. Хвост выдавал его радостное настроение.

«Скоро домой!»

— Знаешь, чудится мне, что там и без чая с малиной сладится.

— Думаешь?

— А то! Воздух-то любовью пьян.

— Ну, теперь я просто обязан жениться.

— Я не пойду за тебя, Горелов.

— С чего это? А кто кричал ночью «да-да!»?

— Разве это было ответом на вопрос? Я всего лишь не хотела, чтобы ты останавливался.

— Я и не останавливаюсь. На дворе пятнадцатое января, а я все еще у тебя в постели. Ну так как? Да или нет?

— Да-да-да! — голая Галка, сидящая на таком же голом Горелове верхом, опять забилась в экстазе.

«На улице вьюга, а у нее по ложбинке между сиськами пот течет. Мне нравится его слизывать. Галка пахнет как высушенное на морозе белье. Как первая трава по весне. Как лютики в летнем лесу. Как…»

— Это ответ… или… опять просишь не останавливаться? — Кит задыхался. Сейчас как рванет!

— Я не выйду за тебя замуж!

— А если… ребеночек? Ведь с первого дня… не предохраняемся…

— Ребеночка оставлю, а ты иди…

— Куда? — Никита прижал мокрую Галку к себе. В глазах фейерверк. — Куда я без тебя…

Действительно, дурак. Как не видел? Как не замечал? Она же богиня! Кругом. Умная, талантливая, готовит вкусно… Даже не верится, что в постели всему на лету учится. Если бы простыню с девственной кровью сам не стирал…

— Дурак ты, Горелов! Разве ж так замуж зовут?

Они никак не могли отдышаться.

— А как? Встать на одно колено и кольцо в коробке протянуть? — Никита чмокнул Галю в щеку, а потом потянул зубами за нижнюю губу.

— Нэ-э-эт.

— Дом построить и дерево посадить? Так я и это могу… — похлопал пятерней по ее расслабленной попе.

— Нет. Все куда проще.

— Да?!

— Да.

Галка сползла с Никиты и пошла в ванную комнату. На попе следы от его лап.

Поплелся следом, встал под душ рядом.

— Галка, а если я скажу, что люблю тебя?

— Горячо, Горелов!

— Что, водичку попрохладнее сделать?

— Дурак ты, Никита…

В небо, как раз над домом Козловых, взметнулись три звезды, и если бы ветер не выл, словно голодный волк, можно было бы услышать радостное: "Я свободен!". 

Невеста была бледна и часто выбегала в женскую комнату.

Жених же наоборот — был румян лицом и лучился счастьем. Можно сказать, его распирало от гордости.

Гости дружно кричали «горько», невеста клевала жениха в щеку и опять покидала стол.

— Пап, — Павел наклонился ниже, чтобы никто, кроме отца, его не слышал. — Если бы я не знал, что маме скоро пятьдесят, подумал бы, что она беременная.

— А так и есть, — немаленький нос Алексея Замкова плавно устремился вверх. — Месяцев через семь будет у тебя сестренка. Или братишка.

Павел уронил фужер.

Звон разбитого хрусталя вызвал новую волну возбуждения.

— На счастье! — понеслось со всех сторон. И тут же: — Горько!

Невесты за столом не оказалось, но это не остановило ни гостей, ни жениха. Павел был притянут в душные отцовские объятия, облобызан и отпущен на волю. Шаткой походкой, в коей не было вины ни шампанского, ни более крепких напитков, Павел пошел туда же, куда ушла невеста — в туалетную комнату. Умывшись холодной водой, он застыл перед зеркалом.

Через мгновение его рот растянулся в широкой улыбке.

— Вот дают!

Этот возглас восхищения относился не только к помолодевшим от счастья родителям, но и к неугомонной крылатой троице, которая выполнила страстное желание Павла вернуть мир в его семью.

— У меня будет сестренка. Или братишка, — все еще не веря, сказал он своему отображению.

Что было причиной такому неожиданному бонусу: морской воздух Испании, или радость от того, что супруги снова вместе, но случилось чудо, которое по началу приняли за отравление. Когда врачи огласили правильный диагноз, Алексей Замков в приступе всеобъемлющей любви возблагодарил небо, а потом крепко расцеловал растерявшуюся жену.

— Вырастим, — твердо заявил он.

В небе захихикали.

Конец