— Невиданное диво, Анжелка — и не нашла себе кавалера! — отпустила шпильку Наташка.

— Не убегут. А вот Тишка смотается в свою Англию и не расскажет самого интересного!

Под ее испытующим взглядом я немножко смутилась.

— Да ладно, самое интересное я уже рассказала.

Девчонки дружно фыркнули, Наташка велела карманному джину Тамерлану тащить еще коктейли и суши, а Лара уставилась на меня взглядом голодного кагебешника и велела:

— А теперь рассказывай про мюзикл!

Пришлось рассказывать. Ну, почему бы и нет? Репетиции с Бонни — то еще шоу. Особенно девчонкам понравилась сцена «мистер Джеральд отбирает роль у Мартина». Я как-то незаметно для самой себя расслабилась, может быть потому что пару-тройку раз перепутала свой безалкогольный коктейль с Катькиным, да и шампанского нельзя было не попробовать. В конце концов, я же совсем немножко, а врач сказал, что на моем сроке немножко — можно.

Так что не знаю, какой черт дернул меня за язык… короче, оторва Анжелка взяла да и предложила:

— Надо заказать мальчиков! У нас девичник или где?

— Я даже знаю, какого мальчика мы закажем! — злорадно расхохоталась Лариска, кося на сцену. — Эй, джи-ин! Тамерланчик!

— Мы хотим мальчиков! Два штука, черненько и беленько! — это Катька, решила предотвратить Ларкину диверсию, но поздно.

— Не-а, беленько и рыженько! — а это уже я, в роли Остапа, которого понесло. — Во-он того рыженького, со сцены!

— Роз, ты с ума сошла! — Катька попыталась меня одернуть, но остальные трое дружно загомонили:

— Олежека, Олежека! И стриптиз!!!

Наш невозмутимый джин белозубо улыбнулся и поклонился:

— Слушаюсь и повинуюсь, прекрасные леди! — и, отойдя в сторонку, принялся что-то писать в смартфоне. Не иначе, наш заказ.

— Вы, вы!.. — бедная Катька не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать.

— А что мы-то? — сделала большие глаза Наташка. — У нас вообще примус!

— Олежека-то зачем?

— Затем что сука, — припечатала Анжелка и оглянулась: — Тамерланчик, еще шампанского!

Само собой, шампанского нам тут же налили — на волшебном сервировочном столике нашего джина торчало в ведерках еще бутылки три. И вот когда мы уже пили за лучшего на свете лорда Говарда, в нашу ложу кто-то зашел.

— Ма-альчики! — обрадовалась Анжелка, оборачиваясь.

— А чой-та черненький, мы черненького не заказывали!

— Почему только один? А где рыженький!

— Не надо рыженького!

Одна я молчала, глядя на чертова больного ублюдка, идущего ко мне прямой наводкой.

— Роза.

Он остановился за два шага до стола. Руки в карманах драных джинсов, черная рубашка наполовину расстегнута и обнажает шею без единого чокера и край татуировки «м-р Джеральд», губы кривятся в ухмылке, в глазах горит вызов.

— Бонни, — почти не дрогнув голосом, отозвалась я.

Девчонки, кроме Анжелки, заткнулись, и потому ее «вау, какой красавчик, я его хочу!» прозвучало особенно выразительно.

Мне очень захотелось сказать: хочешь — пользуйся, оплачено! Но я удержалась. Я на него, конечно же, чертовски зла, но не настолько, чтобы кому-то отдать. А вообще я немного растерялась. Одно дело — играть с ним дома или в «Зажигалке», и совсем другое — в незнакомом (возможно, приличном) ночном клубе и на глазах собственных однокурсниц. Которые пока даже не знают, что я пишу книги, не то что о моих эротических пристрастиях… хотя не факт, что второе их шокирует больше, чем первое.

И что теперь делать? Спустить на тормозах и сделать вид, что мы — просто друзья? Самый приличный вариант, и судя по наглой ухмылочке Бонни, именно такого он и ожидает. Вот только этот вариант — самый дохлый. После такого меня будет саму от себя тошнить. Так что берем себя в руки и вспоминаем, что я — леди, а не хрен собачий.

— Бонни Джеральд, — повторила я, не обращая внимания на ахи подружек, стервозно усмехнулась, развернулась к нему и слегка топнула носком туфельки по полу. — Иди сюда, красавчик.

Он вспыхнул дикой смесью протеста, гнева и возбуждения (мгновенно отозвавшейся во мне жаркой волной предвкушения), раздул ноздри, как злобный жеребец. Я на миг испугалась, что он сейчас укусит. Или обольет меня презрением и закатит скандал, на которые он мастер. Помнится, даже Сирену умудрился переиграть на этом поле, а уж она-то признанный чемпион. Но глаз я не отвела, только добавила жесткости во взгляд и припомнила недоигранную сцену в «Гудвине».

Ну, давай, Бонни. Я же вижу, ты хочешь этого даже больше, чем я. За этим ты и пришел, сколько бы не врал себе о настоящей мужской дружбе и самопожертвовании.

Не знаю, сколько мы так бодались взглядами — секунду или час. Девчонки, хоть и косые, но почувствовали напряжение момента и тоже замерли, не дыша от любопытства. И в какой-то момент Бонни коротко выдохнул, склонил голову и опустился передо мной на колени.

Честно, я чуть не кончила, так это было остро и горячо. Губы тут же пересохли, все мысли куда-то исчезли, оставив лишь желание коснуться… Что я и сделала. Запустила руку в его волосы, разворошила стильную небрежную прическу и сжала пряди в горсти.

Мне показалось, или он едва сдержал стон? А, нет, это Анжелка тихо ахнула и зажала рот ладонью. А Ларка показала мне большой палец, мол, знай наших!

Я слегка надавила на его затылок — напряженный, упрямый. Давай, Бонни. Мы только начали! И он поддался, неохотно, ломко, словно не склоняя голову к моему обтянутому тонким чулком колену, а поднимая на плечах египетскую пирамиду. Зато прикосновение его губ было… о, боже! Меня почти унесло. Были бы мы одни — я бы немедленно привлекла его ближе, раздвинула колени… Нет, нельзя! Не здесь. Не сейчас. Я его еще не простила!..

Простила?.. да, я же хотела… нет, не чтобы он отстранился, нет!..

Мне тут же стало зябко и обидно. Какого черта он, вместо того чтобы обнять меня, отстранился и стоит, как чурбан, даже не смотрит на меня?! Чего он ждет?!

Кажется, я сама чего-то хотела… да… точно! Ошейник же.

Соберись, леди Говард. Сейчас нельзя растаять, как мороженка под солнцем Лос-Анжелеса. И вообще, на нас смотрят. Как некстати сейчас на нас смотрят!

Под ошарашенными взглядами подружек я достала из сумочки ошейник. Настоящий, на бультерьера, из толстенной серебряной цепи. И молча надела его на Бонни.

Он вздрогнул, ощутив прикосновение холодного металла к шее, и так же молча позволил мне его застегнуть.

— Ни хера себе, — не выдержала Наташка. — Тот самый Джеральд?

— Ну ты даешь, Тишка! — Лариска.

— Может, одолжишь на часок? — Анжелка, кто ж еще.

Одна Катька смотрела на меня, как на вылезшего из пола черта рогатого, разве что не крестилась.

— Не-а, не одолжу. Это мой спецзаказ. Si, dolce putta?

— Si, Madonna, — хрипло, неохотно.

О, боже! Он сам вообще представляет, как меня заводит его сопротивление? Эта чертова Жанна Д`Арк, идущая на костер?! Больной ублюдок…

— Что ты делаешь? — почти жалобно спросила Катька, которую жизнь явно к такому не готовила. — Это же…

— Частная жизнь звезд, — прокомментировала Анжелка с видом прожженной журналюги и отсалютовала мне стаканом с чем-то неоново-голубеньким.

Шея Бонни под моей ладонью напряглась сильнее, еще чуть — и взорвется. И я не знала, что он сделает дальше: трахнет меня прямо на глазах у подружек или перевернет к чертям собачьим стол, а сам сбежит.

Ладно. Так уж и быть, помогу тебе, упрямый ты баран.

— Всего лишь пари между джентльменами, — я перешла на английский: Бонни не говорит по-русски, а девчонки поймут. — Кукарекать под столом скучно.

Задать вопрос, а что же именно джентльменам весело, девчонки не успели. В нашу ложу ввалилась сладкая парочка — накачанный блондинчик, явно профессиональный стриптизер, и рыженький Олежек, которому до профессионала было еще ползти и ползти. То есть он вошел со вполне годной улыбкой «ай-нэ-нэ», но стоило ему увидеть нас, и улыбочка сползла и сам он сбледнул. Еще бы. Ему-то сказали про леди Говард с подругами, а тут — однокурсницы. Обломчик.