— Ты права, мадонна, — он легко сжал мою ладонь. — Только давай скорее смотаемся отсюда?

Мы в самом деле смотались очень быстро. Мне не хватило смелости сказать при всей труппе, что дело дрянь. Впрочем, это и так было понятно по морде Бонни, да и моей тоже. Всем, кроме Ирки. Она продолжала гореть энтузиазмом, надеяться на чудо и наш с ней завтрашний разговор. А пока всучила мне клавир вместе со сценарием, чтобы мы с Бонни могли просмотреть его сами, ведь мы пока не видели самого интересного…

— Ага. Прости, Ир, нам в самом деле пора. Завтра спишемся, — сгорая со стыда от невозможности сказать ей в глаза «нет», я сбежала.

Клавир я сунула на переднее сиденье к водителю лимузина и велела ехать в Москву. Куда? А… на Старый Арбат, вот! Хорошая погода, вечер, там красиво, а у меня незакрытый гештальт: прогуляться с Бонни по знакомым с детства местам. Может быть даже мимо родной Гнесинки, она там рядом, в переулках за Новым Арбатом. И ни в коем случае не вспоминать о «Дракуле»!

Москва, следующий день

Роза

Гештальт мы закрыли на отлично! Гулять с Бонни по Старому Арбату, заглядывая в сувенирные магазинчики, останавливаясь около уличных музыкантов и целуясь в самых неожиданных местах — просто так, от избытка счастья в крови — было невероятно хорошо. Здесь Бонни никто не узнавал, и нас принимали за обычных европейских туристов. Даже когда в одном из ресторанов с караоке Бонни спел для меня «Lasciatemi cantare», а потом мы с ним дуэтом «Piu' che puoi», его не признали. Ну в самом же деле, не может сам Бонни Джеральд вылезти из радио и зажигать в обычном московском караоке, да еще с такой несерьезно-счастливой мордой!

Мне даже ненадолго показалось, что мы снова в ЛА и из караоке вернемся в наше бунгало в «Тихой гавани». А может быть, что у нас с Бонни медовый месяц на двоих. Иногда это так здорово — не ходить на работу, не писать романы, не зависеть ни от кого и ни от чего, а просто гулять в свое удовольствие!

Домой мы вернулись около полуночи. Водитель лимузина помог донести чемодан Бонни, который мы забрали в Метрополе, и несколько пакетов с едой, взятой в том же Метрополе на вынос. И — клавир. Вот же добросовестный гад! Нет, чтобы забыть!

Клавир и сценарий я бросила на тумбочку в коридоре, рядом с ненужными счетами и рекламными проспектами, все руки не доходили выкинуть, и забыла.

Вот честно, забыла! И Бонни забыл!

Ну да. Пока не. Он же режиссер, на всю голову гениальный, и слово «отпуск» у него означает только одно: можно заняться чем-то новеньким! Ну не бездельничать же трое суток кряду, в самом-то деле!

Короче говоря, мы столкнулись возле тумбочки с клавиром. В час ночи, когда все нормальные люди, от души позанимавшись любовью, ложатся спать. В смысле, идут в душ, зевая на ходу и не думая ни о чем таком, вроде недостающих реплик в жутком мюзикле, который с правильными текстовыми вставками стал бы не совсем и жутким, а даже местами интересным… особенно если обыграть разницу менталитетов поверенного, рожденного в девятнадцатом веке, и Дракулы — который вообще вне времени, и заменить пафосные страдалища на что-то более разумное, адекватное и интересное… Ну, как-то так, да. Мы столкнулись. Я шла из душа, Бонни в душ. Кажется. То есть я посторонилась, пропуская его дальше, в ванную, подумала: а не заглянуть ли в сценарий? Так просто, на пять минут, пока Бонни моется. Все равно ж не усну, ага?

Но Бонни почему-то не пошел дальше, а как-то странно посмотрел мне за спину. На тумбочку.

— Ты же в душ? — на всякий случай уточнила я, почему-то заливаясь предательским жаром.

— В душ, — согласился Бонни, продолжая смотреть на чертову тумбочку.

— А я пока… ну, ты иди.

— Иду, — он не тронулся с места. — Ты же спать?

— Спать, — кивнула я, тоже не трогаясь с места. Ну а что? Мы обещали друг другу не говорить больше об этой жути от Петрова и Гольцмана, вот я и выполняю обещание. Я ж не собираюсь обсуждать жуть! Только заглянуть в сценарий. — Что-то не так?

— Все так, — хмыкнул Бонни, чмокнул меня в щеку и удалился в душ, напевая под нос…

Я только через пару минут поняла, что именно он поет в душе. Угадаете с одного раза? Ну да. Разумеется. Что ж еще-то! Трио Дракулы, Мины и поверенного, пробуя партии то так, то этак. Не маньяк ли? Мы же договорились, что давать бабла на жуть не станем, на репетиции больше не пойдем и вообще забудем страшный кошмар!

Под пение из душа (и злобный стук по батарее откуда-то снизу) мне придумалась великолепная сцена! Как обычно, стеб на стебе и стебом погоняет. А привиделось мне, как доктор Ван Хельсинг в поисках своей дочери и Дракулы приходит в деревенский кабак, и там его спаивает и грабит некий пацан-авантюрист. Причем грабит основательно, вплоть до сапог и рубахи, и сам в них одевается. А потом, чисто по приколу, в следующей деревне рассказывает байку, мол, он — великий охотник на вампиров, сам знаменитый Ван Хельсинг, а ну, наливай ему задаром выпить! Где ему и наливает некий мальчишка, явно не здешний, и все расспрашивает, расспрашивает… всем ясно, кто этот мальчишка, правда же? Влад Цепеш-то по легенде был совсем молодым, когда женился, и Эльмина обратила его в вампира. Или просто мне так веселее, без разницы, я для себя этот бред придумала!

— Над чем ржем, налей и мне, — послышался голос Бонни, когда я увлеченно царапала ручкой на широких полях сценария.

Рядом со сценарием на подушку плюхнулся клавир. Правда, заметила я, что это именно клавир, только когда вслух и с выражением зачитала Бонни получившуюся сценку. А потом строго сказала:

— Ты не думай, я не собираюсь участвовать в позорище! Это я так, чисто поржать. Для себя.

— А для меня?

— И для тебя, — великодушно согласилась я. — И Кею расскажем, как приедет… э… а клавир-то зачем?

— Так, позырить, — невинно пожал плечами Бонни. — Они все равно не будут ставить, а мне любопытно, можно ли из музыки сделать что-то интересное. Кстати, тебе не показалось, что задумка с кубизмом была неплоха? Если к ней добавить…

Короче, мы угомонились часам к пяти, придя к выводу, что сделать из жути отличный мюзикл теоретически можно, но практически — оно нам надо? Мне писать новый сценарий, Бонни — переделывать нафиг всю хореографию и режиссуру, а главное, брать нового Дракулу.

— Зачем нам Дракула? Дракула нам не нужен! — постановила я, отчаянно зевая.

— Все равно ж мы не будем это ставить. Ведь не будем?

— Не-а. Мы спать будем!

И мы уснули с чувством выполненного долга, сбросив исчерканные клавир и сценарий на пол.

Утро началось полуденно-лениво. С ленивых поцелуев, ленивого умывания, ленивого кофе еще более ленивого завтрака из «Метрополя». Бонни витал в облаках, что мне всецело устраивало — мне тоже покоя не давала одна недописанная сцена… ладно, ладно, не одна! Но могу я в свой законный отпуск заняться всякой фигней? Могу! Тем более Бонни что-то там смотрит в своем планшете, лениво попивая кофе и не менее лениво прижимаясь ногой к моей ноге. А у меня ноут, вот. И страшно интересный вопрос: появилась ли Катька в сети? То есть на самом деле мне, конечно же, интересно — что у них там произошло с Олежеком?

Катька в сеть вылезла, успев вернуться из храма, где работала в левом хоре. И на вопрос «ты его, наконец, оттрахала?» ответила десятком смущенных смайликов.

«И как тебе?»

Смайликов стало больше, и краснели они еще интенсивнее. А судя по тому, что Катька не жаловалась на свою безнадежную дурь и не вела бесконечных бесед о старинной музыке, ей все понравилось и они даже не поругались. Отлично, просто отлично!..

Кстати, рыжий Дракула — это может быть интересно… хм… о чем это я? А, да! Личная жизнь Катьки Либман!

«Когда следующее свидание?»

«Сегодня».

Обожаю Катькину лаконичность! А главное, сразу все понятно.

«Так что там с мюзиклом? Правда, все настолько дерьмово?»

«В целом — еще дерьмовее. А откуда ты знаешь, что я там была?»