— Конечно, синьор Эль Драко! — ответила я с теми же интонациями. — Не желаете ли посмотреть коллекцию гравюр в посольстве?

— Бедный Никель, он все это слышал и видел, а пощупать не мог. Представляешь, как у него стояло? — в доказательство Бонни потерся об меня собственным стояком.

— И кто-то нарвался, — я сгребла его гриву в горсть и сжала. — Кого-то сначала оторвали от знойной бразильянки… этак невозмутимо: синьора, прошу прощения, мне надо кое-что сказать мистеру Эль Драко, и щелк акульими зубищами! А пока синьора офигевала, мистера Эль Драко уволокли в какую-то служебную каморку и отымели. И плевать было Никелю, что вся эта снобская тусня догадывается, что именно и в какой позе он собирался сказать великому артисту. А самое главное, ему плевать было на то, то подумает его невеста. Которой на самом деле тоже было плевать, кого и как трахает Никель, но только пока дело не касалось ее репутации в обществе.

— О, чувствую запах большой херни, — так же хрипло прокомментировал Бонни и потянулся к моим губам.

На что получил легкий шлепок и приказ:

— Место, дракон. Руки.

— А где галстук?

Он лег на спину и протянул мне скрещенные запястья, правда, при этом ухмылялся настолько вызывающе… нет-нет, сначала история, а потом уже второй раунд.

— Обойдешься, — я погладила его по губам, а потом не удержалась и поцеловала его пальцы, и запястья, и ладони, и потерлась о них лицом. — У тебя безумно красивые руки. До сноса крыши. Как думаешь, Никель позволил себе поцеловать руки своему дракону?

— Нет, — голос Бонни прерывался, губы пересохли. — Это было бы слишком близко. Слишком опасно.

— Пожалуй. Но ему очень хотелось. Ему много чего хотелось, неподобающего истинному ярлу. Например, удрать с приема в Белом Доме вместе с Эль Драко и продолжить в гостинице, до самого утра. И хотелось рассказать ему о гонке с драконом, даже, о ужас, позвать его слетать в Нью-Йорк, в самолете как раз два места. Вдвоем посмотреть на дракона, вдруг он снова появится!

— Но ему опять что-то помешало?

— Сначала — да. Он вспомнил о приличиях, о политике и блестящем фасаде. А потом, когда Эль Драко вывернулся из-под него, он испугался, что тот сейчас опять свалит. И не пустил. Прижал к себе, поцеловал в губы… первый раз поцеловал сам.

— С ума сойти какое достижение, — буркнул Бонни, закладывая руки за голову и потягиваясь. — Так позвал?

— Ага. Сказал, пошли выпьем, сумасшедший. Как ты вообще сюда попал?

— Выпьем, — Бонни ухмыльнулся в точности, как довольный по самые уши дракон-провокатор. — Хочешь, вместе посмотрим гравюры у мадам посла? Говорят, ничего так коллекция.

— Вот прямо так, на слабо?

— На слабо. А что нет-то? Знаешь, как это сближает! Вместе выпить, заняться любовью втроем.

— Бедняга Никель, у него не было шансов, — я погладила Бонни по щеке. — Только думается мне, его невеста сильно обиделась. И мало того, что обиделась, она еще и пожаловалась своему новому поклоннику, колумбийскому наркобарону.

— О, пахнет жареным.

— Паленым, Бонни. Паленым. До самых углей, — я пересела, облокотившись на подушки рядом с ним. — Барону хватило недели, чтобы все спланировать и подготовить. Он заманил Никеля в Южную Америку. Никель же адреналиновый наркоман, и когда подвернулась возможность откусить кусок чьего-то беззащитного бизнеса, не смог устоять. Тем более, ему срочно надо было отвлечься от досады на то, что Эль Драко не появляется. Как они расстались у посла, так и не пересекались. А Никель был в Вашингтоне еще целый день, и буквально чувствовал в воздухе запах чертова оперного кумира. Он бы, наверное, даже позвонил сам, но… всегда же находится тысяча но…

Я прикрыла Бонни рот ладонью, не давая встрять, и продолжила:

— Они не встретились. Пока Никель искал причины не звонить, дракон кружил в небе над Вашингтоном, пугая президентскую охрану. Но у дракона тоже были дела, куча дел, а Никель даже не сказал на прощание «созвонимся». Значит, не хотел. Значит, ему было все равно… Короче, до четверга Эль Драко нырнул в работу с головой, записывал альбом, и ни разу не обернулся — чтобы ночью не рвануть на знакомый запах. Зато в четверг он двадцать доставал телефон, даже набрал секретаря Никеля. Но ему сказали, что лорд Винтер отбыл в Южную Америку по срочным делам. Вот что бы ты сделал?

— Бросил бы все и полетел в чертову Южную Америку, без вариантов, — в голосе Бонни не было ни следа насмешки. — Нашел бы его там и заявился в гости ровно в одиннадцать. Дело чести.

— К одиннадцати могло быть поздно. Никеля развели со службой безопасности. Подкупили второго пилота, или еще как-то извернулись, но он приземлился один, в Колумбии. Его взяли. Правда, ему повезло, не убили сразу.

— Идиоты, — тихо прокомментировал Бонни. — Надо было взрывать еще в воздухе.

— Людям свойственно недооценивать противника. Ну что может сделать избалованный аристократишка главе наркокартеля на его территории? Ничего. А развлечься барон никогда не отказывался! Тем более, он собирался жениться на фармацевтической корпорации, и для надежности преподнести невесте прекрасный подарок — мучительное раскаяние негодяя, который посмел ее оскорбить. Так что до одиннадцати вечера Никель бы дожил, но вряд ли целым.

— Не может быть, чтобы дракон ничего не почувствовал.

— Почувствовал, конечно. Но сначала принял за обострение собственной обиды, ведь его послали нафиг. Он все равно полетел на юг, и уже над Колумбией почуял боль и отчаяние хозяина. Дракон запсиховал. Сжечь на хер того, кто обидел Никеля — легко! Но сжечь Никеля? Ни за что! Значит, надо сначала его оттуда вытащить!

— Серия называется дракон-ниндзя, — невесело хмыкнул Бонни и потянул меня к себе, обниматься.

Со вздохом я приникла к нему, но поцеловать себя не позволила. Нельзя отвлекаться на таком остром моменте.

— Ага, ниндзя. Дракон — метафизическая хрень, не признающая законов природы. Он не задумался, как по-тихому снять охрану и выяснить, где Никель. Он это сделал. И так же, не задумываясь, усыпил всех в радиусе полукилометра. Приземлился на крышу асьенды, превратился в человека и нашел Никеля.

— Черт… не хотел бы я это видеть, — пробормотал Бонни.

— Того, что сделали с Никелем-то? Дракону не надо было видеть, он все чувствовал. И гуманизма в нем не осталось ни на грош. То есть весь гуманизм достался Никелю: его дракон разбудил, напоил своей кровью из вскрытого запястья, вправил переломы и вывихи. А потом тем же ножом, которым вскрывал свое запястье, убил наркобарона и мисс Памелу. Оставлять в живых тех, кто мучил его Никеля — не по-драконьи.

— И Никель все это видел… — так же тихо прокомментировал Бонни. — Наверное, пожалел, что сам не в силах их убить?

— Пожалел бы, если бы был в сознании. У него ж был болевой шок и полный анриал. Он вообще ни черта не соображал. Немножко оклемался, только когда Эль Драко вынес его на крышу. Ожоги и переломы зажили, раны закрылись. А вот анриал никуда не делся. Что бы ты подумал, если б у тебя на глазах оперный кумир деловито режет глотки, а потом превращается в чешуйчатую крылатую тварь длиной метров в десять! Стопроцентный глюк. Возможно, предсмертный. Но знаешь, Никелю было плевать — предсмертный или какой. Он влез на подставленную шею, ухватился за удобные шипы, и мог думать только одну мысль: он полетит на драконе!

— Сбылась мечта идиота, — покачал головой Бонни. — Значит, дракон его вернул домой?

— Конечно. Только сначала отомстил. Никелю очень повезло, что он считал все глюком. Дракон был в ярости. Он сжег все на хер, так что вместо асьенды осталась оплавленная воронка метров ста в диаметре, и джунглям рядом тоже досталось — там же прятались боевики, охрана… вообще дракону было похер, кто именно. Он ненавидел всех. Он не спалил всю Колумбию только потому, что дракону плевать на всех, кого он не видит прямо сейчас.

Бонни поморщился и тихо выругался, но спорить со мной не стал. Думаю, потому что прекрасно помнил, как сам ненавидел и мечтал отомстить кузену Адриано и дяде Джузеппе. Был бы драконом…