— Я пошла на дискотеку, — говорить мне не хочется, а вспоминать о том, что случилось — подавно, но он хочет знать и вроде как действительно поговорить откровенно. — Все было хорошо, я хотела уехать, а потом… я не знаю, они сами подошли и не хотели отпускать.

Дальнейший рассказ льется из меня потоком слез и сбивчивых предложений. Я будто снова проживаю тот момент, когда меня едва не изнасиловали. Когда избивали Марка, а я кричала. Я возвращаюсь туда и рассказываю всё Руслану. Он хотел откровенности — пусть слушает. Мне нечего скрывать. Я не могла отвернуться от человека, который рискнул всем ради меня.

— Значит, ты с ним из чувства долга, — звучит заключение из его уст.

— Я не могла оставить его после того, что он сделал для меня. У него была травма. И он не позволял мне заботиться о нем вначале, запрещал…

— Какое благородство, — Руслан язвит и выпивает второй стакан. — А знаешь… — он замолкает. — Это очень удобно. Подстроить нападение, притвориться несчастным. Как думаешь, сколько он заплатил тем, кто едва не изнасиловал тебя?

— Что? — я не верю своим ушам.

— Ты разве не думала об этом? Ладно, тогда, а после того, как он тебя избил? Не думала, что все было подстроено? Он ведь больной, Ева, психически неуравновешенный, нарцисс, который жаждет внимания и любит только себя. Но видишь ли, — Руслан усмехается. — Он даже пожертвовал собой для правдоподобности.

— Ты имеешь доказательства, или говоришь, потому что тебе хочется думать, что все так и есть?

Я сглатываю, чувствуя, как в горле образуется ком. Я не хочу думать о том, что это может быть правдой. Мы с Марком прожили не один год вместе, и он никогда не давал мне повода усомниться в себе. Неужели он был способен на то, чтобы подослать ко мне тех уродов, а потом терпеть издевательства и над собой? И все ради чего? Чтобы я была рядом с ним из чувства вины и безумной благодарности?

— Ты нравилась мне поэтому, — вдруг выдыхает Руслан. — Потому что не умела видеть в людях плохой стороны. Потому что даже в этой мрази все еще ищешь что-то доброе и не хочешь верить в обратное. Я поражен, — продолжает, отставляя стакан подальше и наклоняясь ближе. — Во мне тоже есть что-то хорошее?

Я скоро уеду, и мы, возможно, никогда не увидимся. Это придает мне сил, и я быстро проговариваю:

— В тебе много хорошего, просто ты, почему-то, не веришь. И ведешь себя так, будто хочешь казаться хуже. Ты ведь другой.

По ощущениям несу полный бред, но я так чувствую. Он будто за что-то наказывает себя, желая казаться хуже, чем есть на самом деле. Месть эта, он ведь действительно лучше, чем хочет показать. Меня защищает, хотя ничего не должен после всего, что пережил.

Я не знаю, как оказываюсь у него на руках, не помню, как добровольно касаюсь его щек, как провожу по ним пальцами и наклоняюсь, едва ощутимо целуя его в губы. Он отвечает не сразу, а когда делает это, быстро размещает руки по обе стороны моих бедер и наталкивает на себя так, что я чувствую твердый член под брюками.

— Зачем? — произносит одними губами.

— Хочу попрощаться, — говорю ему в ответ. — Запомнить тебя навсегда.

Руслан

Он мог ее оттолкнуть. Сказать, что им не стоит этого делать и попросить не прикасаться к нему, но он этого не сделал. Лишь притянул ее к себе ближе, обвил талию, прошелся пальцами по изгибу поясницы и поцеловал.

Ее губы податливо раскрылись, ответили ему, язык робко протолкнулся глубже. Он сжал ее в своих объятиях сильнее, опрокинул на спину и навис сверху. Она не оттолкнула его — напротив, шире развела ноги и обвила ими его талию, обняла руками за шею.

Руслан провел ладонью по талии и выше, обхватил ее высокую упругую грудь, слыша, как отзывается смазанным выдохом и морщится, собирая морщинки вокруг глаз. Ее сосок под его пальцами мгновенно затвердел, и он не сдержался — обвел его указательным пальцем, а потом коснулся губами, покидая ее рот. На вкус она оказалась нереально божественной, но больше всего подкупало то, что она была с ним добровольно. Сама обнимала, целовала, стонала, ему не требовалось ее заставлять. Ева его хотела.

Для Руслана существовало только сейчас, этот момент, это время, ее губы, ее податливое тело и чувства, разрывающие обеих. Она была для него олицетворением женственности, нежности, женщины, ради которой он был готов падать в пропасть бесконечно долго. Он хотел ее забыть, но не получалось, потому что он ее хотел. Постоянно. Она была в его доме, и он думал только о том, как она ложится в постель, снимает свою пижаму и…

Она была невероятной.

Несмотря на излишнюю скованность она была той, с кем ему было нереально хорошо. Эльза не дарила ему подобного кайфа никогда, хотя была куда опытнее Евы.

— Рус, — шепнула, широко распахнув глаза и посмотрев на него так, что он тут же пропал.

Утонул там, в ее глазах.

Она смотрела на него по-другому. Не так, как прежде, иначе. Или же просто забыла о том, что он сделал и ее переезд отчасти его вина.

Забылся, не желая думать об этом дальше. Втянул в рот второй сосок, прошелся губами по животу и добрался до кромки трусиков. Она перехватила его за волосы и замотала головой.

— Хочу тебя так.

Руслан действительно хотел ее так. В их первый раз фактически обеим не хватило на это смелости, а теперь. Да, он хотел целовать ее там, чувствовать вкус ее смазки, знать, какая она, чтобы запомнить. Ему, блядь, хотелось, чтобы она осталась в его голове надолго. В мыслях и мечтах.

Пока Руслан не знал, будет ли у него возможность когда-то быть с ней. Возможно, в будущем, но не сейчас. У него Эльза, и она вряд ли так просто с ним расстанется, а у нее… будущее с ребенком. Светлое. Его ничто не должно омрачать, хотя Руслан понимал, что ему придется ее забрать оттуда, куда он ее отправляет.

— Боже, — шепнула она, когда он коснулся ее там.

И сразу мысли улетучились из головы. Она оказалась на вкус такой, какой он ее себе и представлял: идеальной, манящей и дурманящей. Он провел языком по клитору, легонько прикусил его зубами, ударял кончиком по мягкой плоти. Хотелось, чтобы она улетела с ним к небесам. И она задрожала под его языком, застонала протяжно, задрожала и закричала от накрывшего ее оргазма.

Хотелось целовать ее везде, но он больше не мог терпеть, навис сверху, раскатал презерватив на члене и спросил:

— Врач разрешил?

— Да.

На ее выдохе, он вошел в нее и замер. Она охнула, вонзила ногти ему в плечи, оставляя царапины.

Уложил ее на пол, раздвинул ноги и снова мощным толчком вонзился в нее. Контроль  был мне неподвластен, но я старался, видит бог, как мог, толкался в нее максимально аккуратно и плавно, чтобы не навредить ребенку. Ощутил, как она подалась вперед, обхватила меня ногами.

Глубже.

Проникнул к самой чувствительной точке. Не сдержался, усилил напор, вошел глубоко, до основания, наполняя ее собой.

Смотрел, как она выгибается под ним, как сжимает веки, стискивает зубы. На ее лице палитра эмоций. Она его, его девочка.

В это мгновение Руслан был не согласен делить ее с кем бы то ни было.

Вколачивался в нее до основания и сгорал от страсти, желания почувствовать ее еще больше. Видел, как она сжимается. Натянутая струна, жаждущая игры. И он дал ей эту игру, позволил познать то, чего она жаждет.

— Кричи для меня… — шепнул ей в рот.

И она закричала спустя еще несколько движений бедрами и диких поцелуев. Прокричала его имя и затряслась всем телом, обвила его за плечи, укусила за губу.

— Боже, Рус…

Он с ней согласился. Это действительно было “боже”. Он кончил почти сразу за ней, излился в нее и лег рядом. Они молчали, не зная, о чем разговаривать. Он не хотел ее отпускать, а Ева не желала уходить.

У них, оказывается, еще вся ночь впереди.

Руслан быстро встал, помог подняться и Еве, схватил ее на руки и понес в свою спальню. У них еще есть время. Пусть последние часы, но оно есть, пока ее не забрали у него.