Руслан сам не знал, в какой момент пообещал себе со всем разобраться, чтобы остаться с ней. Он был будто пьяным. Голова кружилась, он не хотел думать практично, вернулся в то время, когда все было куда проще, когда он ни о чем не думал, а поступал так, как хотелось. Такой роскоши у него больше не было. И у нее тоже.

Саму Еву Марк бы отпустил, да и его люди поняли бы его, но с ребенком. На него уже косо смотрели и у него не оставалось другого выхода, как спрятать ее. Тогда он еще не знал, что в очередной раз подписал себе свой смертный приговор только потому, что защитил ее.

Снова.

Спустя пять месяцев

Ева

— Завтрак на столе, — сообщает Маша, зайдя в мою комнату после короткого стука в дверь.

— Да, иду.

Я не спешу вставать, потому что как раз в этот момент малыш внутри сильно толкается, давая о себе знать. Я улыбаюсь, кладу руку на живот и медленно его поглаживаю. Через несколько месяцев я буду носить его или ее на руках. Я попросила доктора не говорить, кто там, пусть это будет для меня сюрпризом.

Малыш настойчиво толкается ножкой в мой живот и затихает, после чего я могу встать и выйти из своей комнаты.

— Я накрыла вам на террасе, — говорит Маша.

— Идем со мной, — прошу ее. — Бери свой завтрак и пошли.

Она единственная из немногочисленной прислуги, кто говорит по-русски и с кем я могу пообщаться. Остальные держаться в стороне и разговаривают со мной так, будто я, по меньшей мере, английская принцесса. Меня обходят стороной, мне адресовывают вежливые улыбки и выполняют поручения. Половину из того, что они говорят на своем непонятном языке, я не могу разобрать, а другую половину кое-как расшифровывает Маша.

Она живет в Таиланде уже пять лет, работает в основном в отелях, но на этот раз, как она сама утверждает, ей повезло оказаться здесь. Ей хорошо платят, к ней не пристают посетители и она может вкусно есть. Я ободряюще улыбаюсь ей, когда она садится рядом со мной и приступаю к завтраку.

На этом небольшом островке, название которого мне даже не запомнилось, я живу уже пять месяцев. У меня есть прислуга, два раза в месяц приезжает доктор, который осматривает меня и привозит витамины. Остальное время я скучаю. Кому-то покажется, что жизнь на острове чудесна и это лучшее, что может произойти со среднестатическим человеком, но я думаю иначе. Возможно, приезжая сюда на несколько недель, этот клочок земли и покажется раем, но я хочу вернуться в свой город, увидеть родителей, сходить в торговый центр.

Я соскучилась по нормальной жизни и мне до оскомины претит находиться здесь.

На самом деле, я почти пять месяцев думаю о последней ночи, проведенной с любимым человеком. Я хочу к нему. Или чтобы он приехал ко мне. И я понятия не имею, осуществится ли моя мечта когда-либо.

— Вам не вкусно? — обеспокоенно спрашивает Маша, спохватившись.

— Все отлично, — улыбаюсь и киваю на стул. — Просто поешь со мной и забудь хотя бы на полчаса, что ты тут не подруга, а прислуга.

Она кивает, но все же расслабляется не до конца.

Я устала. Я хочу обратно. К Руслану. К его рукам, которые с нежностью ласкали мое тело, к его губам, что дарили мне неземное удовольствие и целовали каждый кусочек тела. Я соскучилась и чем дальше, тем мне сложнее представить, что даже после рождения сына, я таки останусь здесь.

— Вам тут не нравится? — замечает Маша спустя несколько минут.

— Тут… хорошо, — успокаиваю ее. — Но я хочу вернуться. Тебя никогда не тянуло обратно? На родину, к цивилизации.

— Здесь ведь все есть, — она пожимает плечами. — Свет, вода, вкусная еда, одежда, море, фрукты.

Первый месяц я была такой же воодушевленной, купалась в море, нежилась на песке и с удовольствием поглощала фрукты. Потом мне надоело, а сейчас я готова выть от тоски. Руслан обещал, что устроит переезд родителей сюда, но я не хочу, чтобы они жили тут. Маме, да и отцу, надоест здесь так же быстро, как и мне. Никакие слова о безопасности их не остановят, чтобы уехать. И я не уверена, что не поеду следом.

Наверное, я должна быть до безумия благодарна Руслану за то, что он защитил меня от Марка и позаботился, только вот ощущение, что он отправил любовницу на остров, чтобы не беспокоилась его жена.

После завтрака я поднимаюсь в спальню и долго сижу у окна, пытаясь прийти в себя и найти занятие. У меня есть телевизор, куча дисков с фильмами, которые я уже не хочу смотреть. Я могу вязать, вышивать крестиком, даже рисовать картины по номерам, но мысли все чаще возвращаются к Руслану.

Я не понимаю, что делаю, когда выбегаю на пляж и что есть силы кричу:

— Хочу к тебе! Хочу тебя увидеть, пожалуйста.

Я падаю коленями на песок. Пять месяцев назад я и подумать не могла, что когда-то сделаю это. Я наивно полагала, что мне это не нужно будет, но я ошиблась. Я готова променять этот райский уголок на ад рядом с ним, поэтому мне больно.

Случайные прохожие странно на меня смотрят, но мне плевать, я сижу и жду непонятно чего. Ясно же, что Руслан не упадет с неба по первому моему зову. Он не всесилен, да и вряд ли моя истерика до него дошла.

Разбитой, раздавленной и совершенно апатичной, меня находит Маша. Она помогает мне встать, говорит что-то о том, что песок уже холодный и мне нельзя на нем лежать. Помогает дойти до дома и просит поужинать, но я лишь мотаю головой и поднимаюсь к себе. Девушка приходит через несколько минут с подносом и виновато произносит:

— Вашему ребеночку нужно хорошо питаться.

Я не могу на нее злиться не только потому, что она выполняет свою работу, но и потому, что она делает это со всей ответственностью, на которую только способна. Она беспокоиться о ребенке в моем животе больше, чем я сама, поэтому я все же встаю и впихиваю в себя еду. Заставляю. От своей истерики ничего не жду, хотя Руслан и говорил, что если я только захочу его увидеть — он узнает.

Так проходит еще дней пять и только потом я перестаю так апатично ко всему относится. Ем, сплю, хожу на море, чтобы искупаться. Когда возвращаюсь, не сразу понимаю, что изменилось, а когда ко мне доходит, быстро несусь к вилле, чтобы удостовериться в своей догадке.

Руслан сидит на диване, широко расставив ноги и откинув голову на спинку. Вне себя от радости я подлетаю к нему и сажусь рядом, обнимаю, покрываю лицо поцелуями и шепчу, как соскучилась. От моего напора он немного замирает, но вскоре отвечает на объятия.

— Забери меня отсюда, — прошу его сквозь слезы. — Хочу с тобой. Куда скажешь. Пожалуйста.

Он тяжело вздыхает и встает, достает сигарету из кармана и выходит на террасу, чтобы я не вдыхала едкий дым. Я иду следом и жду его вердикта, топчусь босыми ногами по деревянным дощечкам и смотрю на него так, будто прямо сейчас он должен вынести мне приговор. Впрочем, так оно и есть. Я не знаю, что буду делать, если он откажет мне, если не заберет с собой.

Ева

Он мотает головой, а я смотрю на облако сизого дыма, который он выпускает из рта. Сердце падает куда-то в пятки, и я, совершенно не думая, что делаю, подхожу к нему ближе, обхватываю со спины, прижимаюсь сильнее и вдыхаю его запах, не обращая внимания на табак. Я хочу с ним. Не важно, где, просто хочу быть рядом.

— Я не могу тебя забрать, Ева. Пока не могу.

— Все так плохо?

— Все, блять, даже хуже, чем могло быть.

Я знаю, что он мне не врет, но отчаянно хочу с ним. В то, что творится там.

— Я побуду с тобой несколько дней. Твои родители приедут через неделю.

— Не нужно их сюда вести, — я мотаю головой, оставляя поцелуй на его спине сквозь рубашку. — Им будет сложно… тут.

— Здесь ничего не нужно делать, — усмехается Руслан. — Мама скучает по тебе.

— Руслан, они... уедут потом. А я не смогу.

Наверное, он понимающе кивает. Я ловлю его движение рукой, так он тушит окурок и отбрасывает его в сторону. Поворачивается ко мне, берет меня в кольцо своих рук.