Дело в том, что сказки предназначены не только для детей. Если бы это было так, они бы не работали. Истинная сила сказок исходит из того, что дети и взрослые могут вместе ощущать удивление: каким образом текст с таким небольшим количеством информации может вырастить целое дерево сопереживания в уме читателя или слушателя.

Детские книги, предназначенные только для детей, не слишком подходят для чтения вслух. Они не дают детям возможность воспринимать родителя в качестве средства контроля того, что они получают через эту историю. Повторять их много раз не слишком весело, так как они не вдохновляют родителя — они ничего не вызывают в его мозгу. (Проблема комиксов, подобных «Тинтин» и «Дональд Дак» — которые не нравится читать вслух многим родителям — скорее всего, заключается в другом: в их иллюстрация так много информации, что возникают сложности с координацией деревьев).

Аналогично искусство для взрослых и популярное искусство для взрослых отлично подходят для того, чтобы «вдохновлять» нашу умственную активность. Хорошей идеей будет отправиться в кинотеатр с кем-то, кого вы хотели бы узнать получше. И дело не в том, что это должен быть какой-то особый фильм, а в том, что неплохо посмотреть, будете ли вы «колебаться в унисон» в темном зале, будут ли деревья, которые вырастают в ваших головах, усиливать друг друга, сможете ли вы ощущать внутреннее ментальное состояние друг друга и чувствовать общность в получении этого опыта — возможно, довольно жалкого — который переживают звезды экрана.

Значительное увеличение использование средств медиа может отдалить людей друг от друга и привести к их духовному оскудению. Но оно также может дать нам новые возможности в разделении невербального опыта, в ощущении физических реакций друг друга на текст или фильм. В восприятии деревьев друг друга.

Смысл чтения вслух заключается не в словах, а в том, что слова делают с людьми. «Живые» концерты — это не только музыка, это еще и то, что музыка делает с людьми. Смысл посещения стадиона во время футбольного матча заключается не в самом футболе, а в том, что он делает с людьми.

Телевидение изолирует нас во время акта получения впечатлений. Но оно также создает и ощущение массового товарищества — осознание того, что миллионы людей ощущают в этот самый момент то же самое. Тем не менее, если человек сидит перед телевизором один и не может поделиться с кем-то впечатлениями о том, что он видит, будет чего-то не хватать. Не хватает физических впечатлений: осознания других людей. Ощущения, что информация только тогда приобретает смысл, когда она воспринимается человеком.

Если объединить схему Купфмюллера с нашим деревом речи из предыдущий главы, получится вот что:

Дерево речи, объединенное с диаграммой Купфмюллера. Два человека достигают низкой пропускной способности, но у каждого в голове есть свое дерево. Дерево растет по направлению к высокой пропускной способности, данной в диаграмме Купфмюллера.

Примечательно, что могут присутствовать и другие каналы общения, а не только язык или канал общения сознания с его низкой производительностью. Разве мы не можем общаться с более высокой скоростью — посредством зрительного контакта, к примеру? Конечно, можем — и именно это делает общение возможным в принципе.

Американский антрополог и кибернетик Грегори Бейтсон, автор выражения «Информация — это различие, которое все меняет», также описывал ограниченную пропускную способность сознания. Бейтсон говорит о паралингвистической области — кинесике, которая включает в себя телесное общение: мы говорим очень многое, не пользуясь словами.

«Будучи млекопитающими, мы, хотя и во многом на бессознательном уровне, знакомы с привычками общения в своих взаимоотношениях, — писал Бейтсон в 1996 году в статье, посвященной сложностям общения с дельфинами. — Как и другие наземные животные, большую часть нашего общения в этой области мы осуществляем посредством кинетики (движений) и паралингвистических сигналов, таких, как движения тела, невольные напряжения произвольных мышц, изменения выражения лица, колебания, изменения темпа речи или движения, обертоны в голосе, неравномерность экспрессии. Если вы хотите знать, что означает собачий лай, вы смотрите на губы собаки, шерсть на ее загривке, хвост и так далее. Эти «выразительные» части ее тела сообщают вам, на какой предмет окружения она лает и каким схемам отношений с этим объектом она, скорее всего, последует в ближайшие несколько секунд. Помимо этого, вы смотрите на ее органы чувств — глаза, уши и нос».

Проблема заключается в том, что на практике мы, люди, не хотим признавать, что являемся животными: мы склонны идентифицировать себя со своим сознанием. И потому нам хочется верить: все, что мы говорим, содержится в словах. Мы воспринимаем себя очень буквально. Мы думаем, что информация является важной частью разговора.

В 50-х годах новаторские исследования Грегори Бейтсона о нескольких уровнях коммуникации привели к серии прорывов, наиболее важным среди которых была теория двойной связи шизофрении — группы психических расстройств, при которых пациент испытывает потерю контроля над своими умственными процессами и волей («раздвоение личности», к примеру). Шизофреники часто воспринимают утверждения слишком буквально:

«Если вы скажете шизофренику «очистить свой разум» перед тем, как принимать решение, к примеру, он вполне может пойти и сунуть голову под кран, — пишет в своей книге о коммуникационной теории Бейтсона психолог Бент Ольгаард, — Существует прецедент с больной шизофренией, который сидел на кровати, опустив ноги на пол, несколько дней, так как боялся потерять почву под ногами».

В контексте языка этой книги у шизофреников проблемы с эксформацией. Они не могут уловить эксформацию, которая содержится в сообщении: они понимают сообщение буквально и воспринимают информацию в соответствии с ее номинальной ценностью.

Схема потока информации, который проходит через человека, созданная в школе Эрланген (Франк, Лерт и др.). Это так называемая органограмма, которая, как и диаграмма Купфмюллера, показывает, что человек получает и посылает больше информации, чем способно воспринять его сознание.

Идея Бейтсона заключается в том, чтобы объяснить возникновение подобного шизофренического поведения в двойной связи детства: своим телом родитель может сообщать противоположное тому, что говорит словами. Это ставит ребенка в невозможную ситуацию: если он воспримет слова в соответствии с их номинальной ценностью, он будет лгать себе, так как определенно ощущает противоположное сообщение родителя. Возможно, в словах сообщение заключается в том, что ребенку ради своей пользы стоит пойти в кровать, но то, что родитель сообщает всем своим телом и манерой речи, говорит о том, что ребенку нужно пойти спать ради пользы взрослых.

Эта невозможная ситуация, в которой ребенку приходится выбирать, верить ли ему словам взрослого или доверять собственным чувствам, может привести к дилемме, в которой нарушается согласованность того, как ребенок воспринимает собственные чувства. В соответствии с моделью Бейтсона это может привести к шизофрении.

Модель двойной связи Бейтсона является фундаментальным элементом многих традиций психотерапии — и более или менее относится к детству большинства людей. Тот факт, что взрослым настолько же тяжело лгать детям в эмоциональных вопросах, насколько легко в интеллектуальных, указывает, что дети еще не «переросли» фундаментальное знание: тело говорит больше, чем слова. (Однако они еще не открыли для себя то, что многие интеллектуальные утверждения имеют место только в сознании и потому не находят выражения в языке тела).

Но это явление имеет отношение не только к нашему пониманию психических болезней. Тот факт, что язык нашего лица и тела говорит много того, что далеко не всегда соотносится с нашими словами, касается каждого.