Можно возразить, что сознание и слова — это разные вещи. Человек может осознавать, что он делает, даже если не выражает все это в словах в данный момент.

Когда вы в последний раз ели на ужин рыбу? Нет, стыдится тут нечего, рыба — это хорошо. В пятницу? В выходные? Сегодня?

Вы несомненно осознаете вопрос, и вы, конечно, осознаете ответ. Но о чем вы подумали, когда размышляли, когда вы в последний день ели рыбу? Что вы искали? Может быть, вы вели себя как политики и сказали/подумали: «Э-э-э… базируясь на имеющейся информации, я бы предположил, что это, возможно…»

Но — бум! Вы внезапно получили ответ. «Это было на прошлой неделе, мы ели форель, и она была замечательная».

«Эээ…» — это слово, которое мы используем, когда притворяемся, что используем сознание в процессе размышления. Но на самом деле размышление — это во многом бессознательный процесс. Вот как говорит об этом Джулиан Джейнс: «Действительный процесс мышления, который часто воспринимается как сама жизнь сознания, на самом деле вовсе не сознательный… Сознание воспринимает только его подготовительную часть, материалы для него и его результат».

И это хорошо. Представьте себе, что вопрос о том, когда вы в последний раз ели рыбу, вызвал бы сознательный пересмотр всех приемов пищи за последние несколько недель или сознательные воспоминания обо всех приемах пищи, которые нам не понравились, или сознательный обзор традиционных блюд, которые подаются по праздникам? Процесс размышления был бы невыносимым.

А что если взять более сложный вопрос, нежели пищевые пристрастия? Джейнс предлагает такой эксперимент:

ОЛОЛОЛО…

Какой будет следующий знак в этой последовательности? Бум! Ответ появляется сразу же, как только вы его обнаруживаете. Возможно, вы подумали: «Эээ…, это сложно», — но как только вы увидели ответ, вы его увидели — и ваше «Эээ…» не имело к нему никакого отношения.

Процесс размышления бессознательный — или, как на исходе века об этом сказал французский математик Генри Пуанкаре, «Если выразить это словами, разве подсознательное Я не превалирует над сознательным?»

В 1890 году Уильям Джеймс опубликовал «Принципы психологии» — влиятельную работу, которая благодаря равному соотношению теоретической прозорливости и ясности изложения стала краеугольным камнем на ближайшие сто лет развития психологии. Многие отрывки из великой работы Джеймса созвучны нам и сегодня, через столетие. Основываясь на результатах плодотворного периода зарождения психологии во второй половине 19 века, Джеймс смог описать несколько аспектов человеческого мозга, которые бихевиоризм и позитивизм удалили с психологической арены на полвека.

В главе, которая, возможно, является самой известной в этой книге — «Поток мышления», — Джеймс подчеркивает, что всегда выбирает сознание: «Оно всегда заинтересовано в чем-то одном больше, чем в другом, оно приветствует и отвергает, или выбирает, постоянно находится в процессе мышления».

Сознание сортирует и отвергает. Отсеивает. В своей замечательной главе о потоке мышления он делает такой вывод:

«Сознание во многом работает над получаемой информацией так же, как скульптор работает над блоком камня. В определенном смысле статуя стояла здесь целую вечность. Но рядом с ней были и тысячи других, и только скульптора стоит благодарить за то, что он извлек их всех этих статуй именно эту. Так и мир каждого из нас, какими бы разными ни были наши точки зрения, весь заключался в изначальном хаосе ощущений, которые дали каждому из нас различную пищу для размышлений. Мы можем, если нам этого захочется, с помощью своих рассуждений вновь вернуться к черному сплошному пространству и облакам роящихся атомов, которые наука называет единственным реальным миром. Но все это время мир, который мы ощущаем и в котором живем, будет тем, который наши предки и мы, медленно накапливая отдельные варианты, извлекали из всего этого как скульпторы, попросту отсекая определенные порции того, что к нам поступало. Другие скульпторы — другие статуи из того же самого камня! Другие умы, другие слова из того же самого монотонного и невыразимого хаоса! Мое слово — одно из миллионов подобных, впечатанных в нем, похожее на реальность для тех, кто может его выделить. Насколько различными должны быть миры сознания муравья, каракатицы или краба!».

Сотню лет спустя выдающийся немецкий нейрофизиолог Ганс Х. Корнхубер выразил то же самое, хотя и не столь поэтично: «Таким образом, в нервной системе имеет место значительное уменьшение количества информации. Большая часть информации, кстати, поступает в мозг в определенной степени бессознательно. Душа не «богаче», чем тело — напротив, большинство процессов нашей центральной нервной системы нами не ощущаются. Подсознание (которое было открыто и объяснено задолго до Фрейда) — это самый обычный процесс нервной системы. Мы просто смотрим на результаты, и имеем возможность направить фокус внимания».

Давайте же поближе взглянем на то, каким образом наше сознание строится на бессознательных процессах. Если взглянуть более пристально, все сразу становится предельно ясным.

«Сложно объяснить дилетанту, что в том, как мы видим вещи, существует проблема. Ведь кажется, что для этого не приходится прикладывать никаких усилий, — написал в 1990 году выдающийся биолог и нейрофизиолог Фрэнсис Крик. — Тем не менее чем больше мы изучаем этот процесс, тем более сложным и неожиданным мы его находим. Но в одном можно быть уверенными: мы видим вещи совсем не так, как нам об этом говорит здравый смысл».

Наш взгляд на то, насколько совершенным на самом деле является человеческое зрение, не в последнюю очередь исходит из попыток, которые в последние десятилетия предпринимаются, чтобы заставить компьютеры видеть. С конца 50-х годов в ходе исследования так называемого искусственного интеллекта делались попытки создать машины, способные выполнять умственную деятельность человека. Не просто физические функции, так, как это делают бульдозеры и громкоговорители, и не просто сложение и двойная бухгалтерия, как это делают компьютеры. А более продвинутые функции, такие, как диагностика, распознавание моделей и логические рассуждения.

Создание искусственного интеллекта не слишком продвинулось. На самом деле можно сказать, что его постигло фиаско. Компьютеры и роботы, которых мы разработали на сегодняшний день, все еще не слишком умны. Но попытки имитировать человека позволили очень много узнать о том, что такое человек — или, что будет более правильным, чем человек не является. Искусственный интеллект воспринимает человека как создание, которое функционирует в соответствии с набором специфических правил — алгоритмов. Человек рассматривается как постижимый, понятный и определяемый. Этот взгляд повторяется и в когнитивной психологии, которую мы обсуждали ранее и которая тесно связана с попытками создания искусственного интеллекта.

Но историческая ирония заключается в том, что эти исследования опровергли собственный базис: человека как сознательного, рационального существа, которое может объяснить, что оно делает.

Странно то, что сами попытки создания искусственного интеллекта указали: центральную роль в разуме человека играют бессознательные процессы.

Несложно построить компьютеры, которые могут играть в шахматы или решать примеры. Компьютеры легко справляются с тем, чему мы выучились в школе. Но компьютерам очень сложно выучить то, чему обучаются дети еще до того, как начинают ходить в школу: узнавать, к примеру, чашку, расположенную вверх ногами, ориентироваться на заднем дворе, распознавать лица, видеть.

Ранее людям казалось: научить компьютер видеть будет легче легкого. «В 60-е годы почти никто не осознавал, что зрение для машины — это очень сложно», — писал в своей провидческой, но, к сожалению, посмертной книге «Зрение» Дэвид Марр, один из самых проницательных ученых в этой области.

Близкий партнер Марра Томазо Поджио из Лаборатории Искусственного Интеллекта в Массачусетском технологическом институте в 1990 году писал: «Только недавно исследования искусственного интеллекта позволили осветить вычислительную сложность многих зрительных и других задач восприятия. Мы не привыкли вести самоанализ в этой области, поэтому очень легко недооценить сложности восприятия. И если нам кажется, что мы способны видеть безо всяких усилий, то только потому, что мы этого не осознаем. Игра в шахматы, с другой стороны, кажется нам сложной, так как нам приходится думать. Я могу утверждать, что мы наиболее сознательны по отношению к вещам, которые наш умный мозг делает хуже всего — наши самые недавние приобретения в истории эволюции: логика, математика, философия, общее решение проблем и планирование. А наши действительно сильные стороны, к примеру, умение видеть, остаются в бессознательном.