Идея бессознательных выводов определенно не пользовалась популярностью в конце прошлого века. Она вызвала фурор, который служил провозвестником той критики, с которой столкнулись в конце столетия основатели психоанализа, когда представили идею бессознательного — идею, которая являлась полноценным мятежом против представления Локка о понятном человеке. Зигмунд Фрейд утверждал, что многие поступки человека вызываются мотивами, которые часто являются бессознательными. Такие побуждения подавляются по культурным соображениям, которые коренятся в нашем воспитании. И из всех этих побуждений самым важным — и самым подавляемым — является сексуальное влечение.
Но идеалом психоанализа все еще оставался понятный человек, который не подавлял свои подсознательные побуждения. Психоанализ — это наука, которая развивалась путем изучения больных людей, которые подавляли слишком много. Если тщательно изучить жизнь пациента, то можно помочь ему преодолеть это подавление.
Столкновение Гельмгольца с идеей абсолютного контроля, которым обладает сознание, была более радикальна, чем в случае Фрейда: Гельмгольц не только указывает на то, что на сознательные решения могут оказывать влияние — или даже менять их — бессознательные побуждения. Он настаивает на том, что сознание обязательно будет являться результатом бессознательных процессов, нравится нам это или нет.
После этого психология пошла по странному пути. Анализ Гельмгольца и Фрейда ясно показал, что самоанализ (интроспекция) — это весьма сомнительный метод исследования человеческого мозга. Самоанализ означает банальное самонаблюдение — человек смотрит в свой собственный ум. По определению самоанализ является нашим единственным источником получения информации о нашем собственном сознании. И сложности с самоанализом означают серьезные проблемы с изучением сознания.
Но в начале века все это привело к появлению нового движения, которое отказывалось признавать такое понятие, как сознание, и такой метод, как интроспекция.
Это движение получило название «бихевиоризм», и оно доминировало в американской и британской психологии с 20-х по 50-е годы прошлого века. Оно являлось сторонником изучения людей исключительно в объективных рамках: факторы окружающей среды, поведение, раздражители, ответы. Нет необходимости в таких понятиях, как «сознание», «состояние ума» — все это чушь. Либо существует закон, который связывает импрессию и экспрессию (и в этом случае неважно, какими кажутся факты изнутри), либо такого закона нет (и в этом случае неважно, какими они кажутся снаружи). Бихевиористы исключили проблему сознания, и, следовательно, избавились от целого ряда других концепций, таких, как внимание, и, естественно, от любых обсуждений подпорогового восприятия.
Радикальность оппозиции бихевиористов по отношению к любому виду интроспекции и самонаблюдения, возможно, лучше всего может продемонстрировать шутка о двух бихевиористах, которые занимались сексом. После того, как все закончилось, один бихевиорист говорит другому: «Тебе было хорошо — а мне?».
После Второй мировой войны бихевиоризм исчез, уступив место так называемой когнитивной революции 50-х годов. «Волшебное число Миллера» стало одним из фундаментальных открытий когнитивной психологии, которая рассматривает человека как существо, обрабатывающее информацию. Центральные элементы когнитивной революции пришли из изучения языков и компьютеров. Вычисления стали центральной концепцией описания человека — такие вычисления, которые можно было проводить на компьютерах того времени. Это были серии вычислений, которые контролировались центральным мониторинговым устройством компьютера.
Когнитивная наука не слишком заботится о бессознательном. Она пытается понять, какие логические правила и алгоритмы необходимы, чтобы описать человеческий ум. Она предполагает, что имеются четкие логические правила, а не какие-то непостижимые результаты подсознательных вычислений.
В 1958 году Дональд Броудбент, британский психолог, предложил «теорию фильтра». Броудбент начал с того, что человек получает намного больше информации, чем доходит до его сознания. Он полагал, что сенсорная информация хранится в краткосрочной памяти, и то, что попадет в сознание, определяется фильтрами, причем происходит это очень быстро. Его теория стала революционной, так как она ставила проблему большой пропускной способности органов чувств в противовес небольшой пропускной способности сознания. Но очень быстро возникла загвоздка: теория Броудбента означала, что большая часть информации будет отсеяна, не пройдя никакой обработки. Она исчезает, если она не нужна сознанию. Если долгосрочная память говорит человеку, что ему хочется услышать на коктейльной вечеринке — фильтр просто отбросит все остальное. Человек слышит то, что он слышит — а чего не слышит, о том не будет и печалиться.
Но ведь это как раз тот взгляд, который обсуждался с точки зрения подпорогового восприятия. Информация, которая не поступает в сознание, тоже может оказывать влияние на содержание сознания или на принимаемые им решения — так говорит нам понятие подпорогового восприятия.
В 80-х годах когнитивная психология прошла обновление или была заменена новой перспективой под названием «параллельно распределенная обработка информации» (ПРОИ). Весьма внушительная фраза, и здесь действительно задействованы компьютеры. Но в то время как отправной точкой когнитивной психологии являются уже существующие компьютеры, в которых все контролируется центральным процессинговым устройством, сторонники ПРОИ отдали предпочтение компьютерам, построенным по модели человеческого мозга — это параллельные компьютеры без центрального устройства наблюдения за всем происходящим. В настоящее время параллельные процессоры эффективно развиваются — но проблемой их является координация подобных параллельных видов деятельности.
В модели ПРОИ не существует никаких особых фильтров, которые отсеивают все, до чего не снизошли высшие уровни сознания. В этой модели функционирование всего мозга рассматривается как интенсивные вычисления, результатом которых является состояние, известное как сознание. Подсознательные процессы в уме обрабатывают информацию быстро и параллельно, в то время как сознательные процессы проходят медленнее и один за другим, как в старых компьютерах.
Итак, если исключить причудливую интерлюдию бихевиоризма, психологи всегда признавали: сознание — это не все, что есть в человеке. Но в последние 10 лет или около того картина медленно менялась. Сегодня бессознательное, работающее по принципу параллельности и непонятное, считается легким для понимания, в то время как человеческое сознание стало рассматриваться как почти непостижимое.
Американский философ и когнитивный психолог Даниэль Деннетт описывает этот процесс так: «Мы пришли к принятию без малейшего намека на непонимание, что все это проверяющее гипотезы, отслеживающее память рассуждение — то, что мы коротко называем обработкой информации — происходит внутри нас даже тогда, когда это остается полностью недоступным для интроспекции. Это не та подавляемая бессознательная деятельность, которую открыл Фрейд и которая вытесняется из «поля зрения» сознания, а просто ментальная деятельность, которая каким-то образом находится полностью вне кругозора сознания».
И с едва скрываемым беспокойством Деннетт добавляет: «Наш мозг не только доступен внешнему воздействию — некоторые виды умственной активности являются более доступными для внешних воздействий, чем для самих их «владельцев»!
И это весьма тревожно в целом и в частности в том обществе, где работа многих людей заключается в том, чтобы соблазнить всех остальных делать то, что они не могут позволить себе делать.
И Зигмунд Фрейд, и психоанализ заставили Запад воспринимать подсознание серьезно. Большую часть этого столетия естественные науки свысока смотрели на традиции психоаналитики со всеми разговорами о подсознательных побуждениях. И ученые, и философы рассматривали психоанализ как нечто в определенной степени одностороннее.
