Изучение этих навыков контролируется сознанием, а вот их применение — нет. Когда мы учимся говорить на иностранном языке, играть в новую игру или ориентироваться в городе, сначала мы ощупываем свой путь, заикаемся и запинаемся, смущенные и неловкие. Но вдруг происходит изменение — и мы начинаем делать это лучше всего, когда не думаем о том, что делаем. Как только мы начинаем думать, что сейчас мы говорим на языке, который знаем не очень хорошо — мы осознаем, что пытаемся сделать, и это сразу же получается у нас хуже, чем раньше.
Хождение во сне — это деятельность, которая может подразумевать определенное восприятие окружающего мира (дети во сне добираются до туалета, даже если на их пути стоит стул), но оно сопровождается полным отсутствием осознания того, что происходит.
В конце концов наше тело воспринимает очень многое, что имеет к нему отношение, из своего окружения, даже если мы сознательно об этом не знаем: температура воздуха, давление и перемещение. Если мы на мгновение оценим свои шансы выживания в современном мире без использования подсознательного восприятия и выбора поведения, мы сразу сможем понять, какое количество подпороговой деятельности должно происходить в нашей голове.
«Теперь мы четко знаем одно, — писал в журнале «Science» в 1987 году Джон Килстром. — Сознание не может быть идентифицировано с определенными перцептивно-когнитивными функциями, такими, как конкретный ответ на раздражители, восприятие, память или высшие умственные процессы, задействованные в вынесении суждений или решении задач. Все эти функции могут иметь место вне сознательного восприятия. Сознание скорее является экспериментальным качеством, которое может сопутствовать любой из этих функций.
Картина совершенно ясна: внутри нас совершается масса того, о чем мы не имеем представления. Но все же остается место для критики и споров. Недавно, в 1986 году, бельгийский психолог Даниэль Холендер доказал, что в ходе некоторых исследований возникли сложности, которые привели к вере в существование подсознательного восприятия и автоматического применения навыков.
Методологические сложности, которые возникают, когда мы пытаемся доказать, что на людей влияет нечто, о чем они не знают, естественно, нужно принимать во внимание. Как раз потому, что подпороговое восприятие является настолько важной частью человека, необходимо, чтобы мы изучали его настолько тщательно и честно, насколько это возможно. И как раз потому, что возможности применения этого аспекта человеческой природы в целях контроля и манипуляции являются колоссальными, жизненно важно заверить общественность: этот феномен изучается независимыми учеными. Нет смысла прятать голову в песок, как это делали психологи в 60-е годы. Подпороговое восприятие — это реальность, о которой обязательно нужно знать.
С точки зрения здравого смысла предельно ясно, что подпороговое восприятие действительно должно существовать. Помните, что производительность сознания значительно меньше, чем производительность наших органов чувств. Если вся информация, которая проходит через наши органы чувств, просто отсеивается, за исключением той небольшой части, о которой мы знаем, как мы можем быть уверены, что именно эта часть и является правильной?
Если сознание и понимание — это не просто роскошь для тех людей, у которых есть время читать книги, тому должна быть причина — биологическая причина. Для чего нам нужно тело и сенсорный аппарат, который собирает такое немыслимое количество информации из нашего окружения, даже если мы об этом не знаем? Нам это нужно, потому что мы должны знать о фауне джунглей и о том, как меняются цвета на светофоре, если мы хотим выжить. Но если сознание просто наугад выбирает информацию из того потока, который к нам приходит, особой пользы в этом не будет.
Обязательно должна существовать определенная степень «мудрости» в том, как производится сортировка — в противном случае мы просто случайно выбирали бы что-то для своего сознания, не имея никакой связи с тем, что действительно важно.
Сознание базируется на невероятном отсеивании информации, и мастерство сознания заключается не в той информации, которую оно содержит, а в той, которой в нем нет.
Практичнее всего было бы иметь возможность вспомнить телефонный номер на память в тот момент, когда нам нужно позвонить. Но не слишком умно помнить сотню телефонных номеров и список покупок впридачу, когда мы хотим сделать этот звонок. Замечательно иметь возможность замечать ягоды в лесу, когда мы отправляемся на прогулку — но это не слишком поможет, если за вами бежит тигр.
Сознание изобретательно потому, что оно знает, что является важным. Но сортировка и интерпретация, которые ему необходимы для того, чтобы знать, что же важно, не сознательны. Настоящий секрет, который стоит за сознанием — это подпороговое восприятие и сортировка.
Можно привести множество повседневных примеров. Возьмем, к примеру, главную улицу вашего города: есть ли на ней магазин тканей? Многие люди могут годами жить возле определенных магазинов и не иметь представления об этих магазинах — до того самого дня, когда им потребуется такой магазин и они либо найдут его сами, либо им кто-то этот магазин укажет. И далее они уже не представляют себе, как они могли ходить по улице так много раз, не имея представления о существовании этого магазина.
«Сознание — это гораздо меньшая часть нашей ментальной жизни, чем мы осознаем, так как мы не можем осознавать того, что мы не осознаем, — написал американский психолог Джулиан Джейнс в своей важной работе 1976 года «Происхождение сознания в свете теории двухпалатного ума», к которой мы еще вернемся в следующей главе. Он продолжает: «Как просто это сказать — и как сложно понять! Это как попросить фонарик найти в темной комнате предмет, который не может светиться сам по себе. Так как куда бы ни повернулся фонарик, там будет свет, фонарик может прийти к заключению, что свет есть везде. Так и сознанию может показаться, что оно присутствует везде, когда на самом деле это не так».
Джеймс указывает, к примеру, на такую проблему: какое количество времени мы находимся в сознании? Мы в сознании в течение всего времени, когда не спим? «Да», — ответил бы автоматически каждый из нас. Но тогда возникает такой вопрос: как мы можем узнать о моментах, когда мы не в сознании? Точно так же, как фонарик, который может видеть что-то только тогда, когда он светит, мы можем осознавать себя в определенные моменты только тогда, когда находимся в сознании. Если бы мы просто были, мы не могли бы знать, что находимся не в сознании. «Следовательно, мы находимся в сознании меньше времени, чем полагаем, так как мы не можем осознавать те моменты, когда мы ничего не осознаем», — пишет Джейнс.
Мы можем возразить, что это применимо только к моментам, когда мы, к примеру, выходим на вечернюю прогулку или ковыряемся в носу. Но ведь есть моменты, когда мы полностью осознаем, что происходит — когда мы думаем, к примеру, или читаем.
«Тот факт, что вы можете помнить смысл последнего прочитанного предложения, но не каждое его слово — это повседневное наблюдение, — пишут британские психологи Ричард Латто и Джон Кампион. Они продолжают: — Когда вы читаете это предложение, описать, что именно вы осознаете, довольно сложно, хотя вы точно знаете, что что-то осознаете». Или нет? Но ведь процесс думания … наверняка это сознательная активность, как вы думаете?
«Я настаиваю на том, что когда я действительно думаю, в моем уме полностью отсутствуют слова, — писал франко-американский математик Жак Хадамард в своем знаменитом «Эссе о психологии открытий в области математики» в 1945 году. — Даже после того, как я читаю или слышу вопрос, все слова исчезают в тот самый момент, когда я начинаю об этом думать, и слова не появляются в моем сознании до тех пор, пока я не закончу или не прекращу исследование… Я полностью согласен с Шопенгауэром, когда он пишет: «Мысли умирают в тот момент, когда они облекаются в слова».
Книга Хадамарда базируется на анкете, в которой он задавал величайшим математикам своего времени такой вопрос: что они осознают, когда думают? Одним из тех, кто давал ему ответы, был Альберт Эйнштейн, который написал: «Слова языка, написанные или сказанные, не играют никакой роли в моем механизме размышления. Физические сущности, которые служат элементами мысли — это определенные знаки и более-менее отчетливые образы, которые могут быть «намеренно» воспроизведены и скомбинированы».
