Кое-кто из кончей [кончами (от слова concha – ракушка) называют на Багамских и Флоридских островах беднейшую часть белого населения, занимающуюся главным образом сбором ракушек] будет просто в восторге. А еще позавчера я не захотел взять три тысячи долларов только за то, чтобы переправить трех иностранцев на острова. Куда угодно, лишь бы подальше от Кубы.
Так, но что же все-таки теперь делать? Взять груз я не могу, потому что спиртного тоже без денег не купишь, и потом, сейчас на этом не заработаешь. Город наводнен спиртным, и покупать его некому. Что ж, значит, возвращаться домой нищим и голодать целое лето? Ведь у меня семья. Разрешение на выход из порта я оплатил, когда мы приехали. Обычно заранее вносишь деньги агенту, и он тебя регистрирует и выдает разрешение. Черт подери, у меня не хватит денег даже на бензин. Положение, нечего сказать. Ай да мистер Джонсон.
– Я что-нибудь должен повезти отсюда, Фрэнки, – сказал я. – Я должен заработать.
– Подумаем, – сказал Фрэнки. Он вечно слоняется на берегу и промышляет чем придется, и он почти глухой и напивается каждый вечер. Но лучше и добрей его трудно найти человека. Я его знаю с тех пор, как стал ездить в эти края. Он не раз помогал мне грузить товар. Потом, когда я бросил заниматься спиртным и стал сдавать лодку любителям и затеял эту ловлю меч-рыбы в заливе, я часто встречал его около пристани или в кафе. Он кажется дурачком и мало разговаривает, все больше улыбается, но это потому, что он глухой.
– Повезешь все равно что?
– Понятно, – сказал я. – Мне теперь разбирать не приходится.
– Все равно что?
– Понятно.
– Подумаем, – сказал Фрэнки. – Где будешь?
– Я буду в «Жемчужине», – сказал я. – Надо поесть.
В «Жемчужине» за двадцать пять центов можно прилично пообедать. Любое блюдо, кроме супа, стоит десять центов, а суп стоит пять. Фрэнки проводил меня до кафе, и я вошел, а он пошел дальше. Прежде чем уйти, он потряс мою руку и еще раз хлопнул меня по плечу.
– Не унывай, – сказал он. – Вот я – Фрэнки: много политика. Много дела. Много выпивка. Мало деньги. Зато большой друг. Не унывай.
– Будь здоров, Фрэнки, – сказал я. – Ты тоже не унывай, приятель.
Глава вторая
Я вошел в «Жемчужину» и сел за столик. На место стекла, разбитого выстрелом, уже вставили новое, и витрину привели в порядок. Несколько gallegos [gallegos – первоначальное значение – уроженец испанской провинции Галисия; применяется как насмешливое прозвище] пили у стойки, другие закусывали. За одним столом шла игра в домино. Я взял бобовый суп и тушеную говядину с картофелем за пятнадцать центов. Вместе с бутылкой пива это составило четверть доллара. Я заговорил было с официантом про стрельбу, но он ничего не хотел отвечать. Они все здорово были напуганы.
Я кончил свой обед, и сидел откинувшись, и курил сигарету, и ломал голову над тем, как быть. Тут я увидел, что в дверь входит Фрэнки и за ним кто-то еще. Желтый товар, подумал я про себя. Так, значит, желтый товар.
– Это мистер Синг, – сказал Фрэнки и улыбнулся. Он быстро сумел найти мне клиента и гордился этим.
– Очень приятно, – сказал мистер Синг. В жизни не видал такого вылощенного джентльмена, как этот мистер Синг. Он, правда, был китаец, но говорил точно англичанин, и на нем был белый костюм, шелковая рубашка с черным галстуком и панама из того сорта, что по сто двадцать пять долларов за штуку.
– Не выпьете ли чашку кофе? – спросил он меня.
– За компанию можно.
– Благодарю вас, – сказал мистер Синг. – Мы здесь совсем одни?
– Если не считать всю публику в кафе, – ответил я ему.
– Очень хорошо, – сказал мистер Синг. – У вас есть лодка?
– Тридцать восемь футов, – сказал я. – Керматовский мотор сто лошадиных сил.
– Вот как? – сказал мистер Синг. – Я себе представлял судно несколько больше.
– Она свободно берет двести шестьдесят пять ящиков груза.
– Я бы мог зафрахтовать ее?
– На каких условиях?
– Вам ехать не нужно. У меня есть и капитан и команда.
– Нет, – сказал я. – Куда лодка, туда и я с ней.
– Ясно, – сказал мистер Синг. – Может быть, вы нас оставите вдвоем? – сказал он Фрэнки. Фрэнки изобразил на своем лице внимание и улыбнулся ему.
– Он глухой, – сказал я. – Он плохо понимает по-английски.
– Ясно, – сказал мистер Синг. – Вы говорите по-испански. Скажите ему, чтоб он присоединился к нам попозже.
Я сделал Фрэнки знак большим пальцем. Он встал и отошел к стойке.
– А вы не говорите по-испански? – спросил я.
– Ну что вы, – сказал мистер Синг. – Скажите, каковы обстоятельства, которые привели... которые побудили вас заинтересоваться?
– Мне нужны деньги.
– Ясно, – сказал мистер Синг. – За лодкой числятся какие-нибудь долги? На нее могут наложить арест?
– Нет.
– Превосходно, – сказал мистер Синг. – Сколько моих несчастных соотечественников можно разместить на вашей лодке?
– Вы хотите сказать – переправить?
– Совершенно верно.
– Как далеко?
– День пути.
– Не знаю, – сказал я. – Человек двенадцать, если без багажа.
– Без всякого багажа.
– Куда их требуется доставить?
– Это на ваше усмотрение, – сказал мистер Синг.
– Что именно, – где их высадить?
– Вы возьмете их с тем, чтобы везти на Тортугас, куда за ними должна прийти шхуна.
– Слушайте, – сказал я, – на Тортугас, на Лог-герхед-Ки есть маяк и при нем радиостанция.
– Правильно, – сказал мистер Синг, – было бы, разумеется, глупо высаживать их там.
– Так как же?
– Я сказал: вы возьмете их с тем, чтобы везти туда. Так с ними условлено.
– Да, – сказал я.
– Высадите вы их там, где вы найдете нужным.
– Но шхуна придет за ними на Тортугас?
– Конечно, нет, – сказал мистер Синг. – Что за глупости.
– Сколько вы даете с головы?
– Пятьдесят долларов.
– Не пойдет.
– Ну, а если семьдесят пять?
– Сколько вы сами получаете с головы?
– О, это совершенно не относится к делу. Видите ли, мою роль в этом деле можно рассматривать с разных сторон, или, как говорится, под разными углами. Она этим не ограничивается.
– Да, – сказал я. – А то, что я должен сделать, по-вашему, не стоит денег? Так, что ли?
– Я вполне вас понимаю, – сказал мистер Синг. – Что ж, скажем по сто долларов.
– Слушайте, – сказал я. – Вы знаете, сколько лет тюрьмы я получу, если меня поймают?
– Десять, – сказал мистер Синг. – Не меньше десяти. Но почему непременно тюрьма, дорогой капитан? Для вас здесь есть только один рискованный момент – погрузка пассажиров. Все остальное зависит от вашей осмотрительности.
– А если они вернутся и потребуют вас к ответу?
– Нет ничего проще. Я обвиню вас в том, что вы меня обманули. Затем я частично возмещу им расходы и отправлю их снова. Им, конечно, известно, что это путешествие связано с трудностями.
– А со мной как?
– Думаю, что мне придется кое-что сообщить в консульство.
– Ясно.
– Тысяча двести долларов, капитан, в наше время не такая сумма, чтоб ею пренебрегать.
– Когда я получу деньги?
– Двести, как только вы дадите согласие, и тысячу при погрузке.
– А что, если я возьму эти двести и сбегу?
– Я, конечно, ничего не смогу поделать, – улыбнулся он. – Но я знаю, капитан, что вы так не поступите.
– Эти двести у вас при себе?
– Конечно.
– Положите их под тарелку.
Он положил.
– Ладно, – сказал я. – Утром я выправлю разрешение и, как только стемнеет, выйду в море. Теперь, где мы погрузимся?
– Что вы скажете о Бакуранао?
– Можно. У вас все налажено?
– Конечно.
– Ну, значит так, – сказал я. – Вы зажигаете на мысу два огня, один над другим. Как только я их увижу, я иду к берегу. Вы подъезжаете на лодке и с лодки грузитесь. Но чтобы вы сами тоже были и чтобы привезли деньги. Пока я не получу денег, я ни одного человека не возьму на борт.
