Мысль эта была краткой, как удар сердца, и Гаспар уже прорубался сквозь ряды противника. Копьё сломалось, он выхватил клинок, рубя короткими взмахами настолько сильно, насколько позволяла скорость его коня без риска лишиться меча. Отразив удар щитом, он поскакал дальше, второй удар скользнул по наплечнику, а в следующий момент он внезапно оказался вне боя.

Он резко осадил коня и заставил его развернуться. Войско Селины предпринимало жалкие попытки одновременно и построиться, и отступить. Ближайшие к Гаспару солдаты пробивались сквозь вражеские ряды, а люди по бокам резко остановились вместо того, чтобы по его приказу прорываться вперед.

В гуще сражения царил хаос, императрица была окружена.

Гаспар увидел, как Ремаш точным ударом зарубил солдата. Он был в хорошей форме. Мог бы стать шевалье, если бы не его возвышенные и странные представления о тактике.

С громким хохотом Гаспар пришпорил коня и бросился обратно в бой.

Рослый воин взмахнул огромным молотом, его удар пробил отчаянную оборону Селины и с сокрушительной мощью врезался в её броню.

Мир вокруг Селины закружился, когда она упала с лошади, и второй страшный удар выбил из её лёгких оставшийся воздух. Мир взорвался кричащими цветами, причиняющими  своим сиянием боль, а вокруг сражались и умирали люди. Утреннее небо было затянуто дымом.

Сэр Мишель оказался отрезан от неё и теперь отчаянно жестикулировал в грохоте битвы, призывая её отступить под прикрытие деревьев. В окружении нескольких своих людей она почти добралась туда, пока основные силы пытались восстановить боевой порядок, но солдаты Гаспара перехватили её маленький отряд.

И тогда всё накрыли беспорядочный лязг металла и пронзительные крики боли.

Над ней стоял воин Гаспара — огромный мужчина в огромном доспехе. Если он и сказал что-то, его слова потонули в шуме битвы. Он не поприветствовал её взмахом своего молота и не протянул руки в традиционном жесте, требующем её капитуляции. Развернувшись, он раздробил череп её солдату — последнему, что оставался на ногах — и повернулся к ней, без колебаний занося молот.

В ту минуту Селина осознала, что действительно может погибнуть.

Она попыталась отползти от воина, но дыхание её ещё не восстановилось, а бок был сдавлен разбитой бронёй. И она понятия не имела, где обронила свой церемониальный клинок.

Она в панике вцепилась руками в землю, когда солдат Гаспара поднял оружие для последнего удара.

И тут из оглушительного рёва сражения показался сэр Мишель. Его боевой конь налетел на солдата, и могучий воин рухнул на землю. Секундой позже Мишель спешился, безупречный сильверитовый меч и щит наготове.

Солдат поднялся на ноги с грацией танцора, несмотря на массивный доспех, поднимая молот против Мишеля, но Мишель шагнул вперед, блокируя рукоять молота своим щитом, и поразил солдата ударом шлема в лицо.

Селина с трудом перекатилась на живот. Давление на грудь заставляло её бороться за каждый крошечный вдох, причину она поняла, посмотрев сквозь застилавший её глаза темный туман вниз. Как бы ни был крепок её нагрудник, удар молота сильно погнул его, и Селина словно оказалась закована в удушающий стальной корсет.

Пока Мишель сражался за её жизнь, Селина нащупала прячущийся в специальном потайном углублении её перчатки кинжал. Она высвободила его и, задыхаясь, начала перерезать ремни, удерживающие нагрудник.

Она слышала зловещий скрежет металла и лязг нашедшего свою цель молота, но заставила себя не смотреть на сражающихся и продолжала резать. Независимо от того, победил ли Мишель мерзавца или лежит на земле, истекая кровью, ей всё равно необходимо избавиться от нагрудника, поэтому она сосредоточилась на упорном перепиливании драконьей кожи. Дышать становилось всё тяжелее, в голове стучало, а перед глазами заплясали цветные пятна, но пряжка наконец поддалась, и часть нагрудника повисла под кривым углом. Она с наслаждением сделала дрожащий вдох и поспешно принялась за другой ремень. И вот груда бесполезного металла упала на землю за её спиной.

Селина отдала бы все Долы за одну-единственную минуту, чтобы посидеть спокойно и восстановить дыхание.

Но она всё ещё являлась Императрицей Орлея  — и несмотря на то, что титул этот не остановил атаку Гаспара, не защитил её от удара молотом, осознание его послужило достаточной причиной для того, чтобы она поднялась на ноги. Когда она встала, кольцо на её правой руке наполнилось магией, и вдоль кинжала зазмеились языки пламени.

Мишель и солдат Гаспара зашли в тупик: щит Мишеля блокировал молот вражеского воина, и каждый из них двигался с одинаковой скоростью и упорством. Однако так не могло продолжаться вечно: пусть Мишель был ниже и устойчивее, но его противник был попросту настолько огромен, что рано или поздно сбил бы Мишеля с ног в любом случае.

Она приблизилась к воину сзади так тихо, как только могла в своих тяжелых поножах, и без промедления вонзила пылающий кинжал тому в подмышку.

Солдат Гаспара завопил, дёрнулся и открылся для удара Мишеля. Защитник императрицы мощным толчком отпихнул воина назад, и Селина посторонилась, на всякий случай подняв кинжал.

Мишель продолжил атаку размашистым ударом сверху вниз, который солдат Гаспара слабо блокировал, затем остановил щитом молот и вонзил меч глубоко в ногу противника. Тот упал на одно колено, выронив своё оружие на траву, и Мишель в завершающем ударе рассёк бронированный воротник и поразил горло врага.

— Величество, — Мишель тяжело дышал, а солдат Гаспара рухнул, содрогаясь, — здесь не безопасно.

— Благодарю тебя, мой защитник, — Селина закашлялась, всё ещё пытаясь выровнять дыхание. — Я догадывалась, — она перевела взгляд на могучего воина, который дёрнулся последний раз и наконец затих.

Селине уже приходилось убивать. Любая женщина, которую Леди Мантиллон учила искусству барда, способна не только перерезать какому-нибудь убийце глотку в спальне, но также обучена спустя две минуты после этого спокойно вернуться на праздничный вечер — с чистыми руками и идеальным макияжем — и завести там остроумную беседу. Даже в ходе подобных тестов Леди Мантиллон хвалила её за хладнокровие.

И всё же, это было давно.

— Примите мои извинения, — сказал Мишель. — Я подвёл вас.

— Тише, Мишель. Я всё еще дышу, а это значит, ты не подвёл, — Селина оглянулась на оставшихся на поле боя солдат. Её люди были перебиты, больше не было никакого строя, лишь разрозненные группки людей, которых жестоко добивали воины Гаспара. Лишившиеся всадников кони метались по полю боя и ржали, а на последних солдат Селины до сих пор сыпались дождем стрелы. Люди в имперских плащах бежали в лес, бросив свои щиты.

А ведь она обещала им после изнурительного марша пусть безобразную, но краткую резню, зато потом — целую неделю отдыха в Зимнем Дворце.

— В город, как думаешь? — спросила она.

Мишель кивнул.

— Не вижу альтернативы, — он свистнул коню, ловко взобрался на него и подтянул Селину в седло позади себя.

Она открыла было рот, чтобы настоять на своей способности ехать самостоятельно, но вдруг увидела свою белоснежную кобылу, лежащую неподвижно в нескольких ярдах поодаль. Шея животного была искривлена, в боку торчало несколько стрел. В тот момент Селина смогла подумать лишь о том дне, когда последний раз ездила на ней верхом: на охоте в лесах, и Гаспар тогда говорил ей, что всё случившееся будет на её совести.

Если бы она тогда знала, что произойдет, то убила бы его на месте и покончила с этим.

Они мчались во весь опор. Мишель взмахнул мечом по широкой дуге, прорываясь через пеших солдат и не позволяя подобраться ближе конным. Поначалу казалось, что они затерялись в хаосе битвы, ничем не отличаясь от других всадников, но затем раздались заглушающие стук копыт крики, и вокруг них замелькало ещё больше стрел. Одна ударила по наголеннику, и Селина почувствовала, как по её незащищённой спине стекает капелька пота. Спустя мгновение Мишель резко вскинул свой щит, и об него на расстоянии ладони от лица Селины разбилась другая стрела.