Приток средств из сундуков Одескальки в Голландию, то есть принцу Оранскому, достиг максимальной отметки в 1665 году. Вильгельм был тогда пятнадцатилетним юнцом, которого Генеральные Штаты Голландии, питая постоянное недоверие к наследным государям, все не решались признать и лишь в апреле 1666 года наделили временным и двусмысленным титулом: Государственный Инфант. Также верно и то, что за два года англо-голландского конфликта, разгоревшегося в 1665 году, торговый обмен с Италией (а возможно, и финансовый) значительно возрос. Таком образом, увеличение потока денег со стороны Одескальки могло быть последствием более общего процесса.

Никто не станет отрицать, что деньги братьев Одескальки осели в руках патрицианской и кальвинистской аристократии Амстердама, которая поддержала впоследствии Вильгельма. Что же до Бартолотти, даже per tabulas[231] заметен приток денег от Одескальки. Одалживать Бартолотти означало одалживать Вильгельму.

Не нужно забывать, что займы Одескальки голландцам продолжались до 1671 года: в те времена Бенедетто Одескальки, тогда еще кардинал, был уже на пути к престолу Святого Петра.

После 1665 года перетекание денег в сторону Голландии внезапно оказалось под вопросом. Осторожность ли, честолюбие сыграли здесь роль – неизвестно. Что бы произошло, если бы стало известно, что кардинал Священной Римской Церкви давал взаймы еретику? Явно скандал с сокрушительными последствиями, от которых Бенедетто не поздоровилось бы. Он не мог рисковать: очень скоро, в 1667 году он второй раз в жизни примет участие в конклаве. И на этот раз его имя будет значиться в списке кандидатов на папское место. Если кому-нибудь вздумалось бы пролить свет на его финансовые отношения с Голландией, он не был бы избран ни в этот раз, ни вообще когда-либо.

На этом тайные денежные вливания со стороны папы не заканчиваются. За десять лет, с 1661 по 1671 год, работорговцу Ферони послано 24 000 экю, и отнюдь не в уплату за какие-либо товары или услуги. В те редкие случаи, когда Карло Одескальки заказывает товар, он скрупулезно заносит в гроссбух все, что касается покупки: дата поставки, качество и т. д. В случае с Ферони, как и с голландцами, речь идет о переводе денег, то есть займах.

Ферони занимался работорговлей примерно с 1662 по 1679 год. Ключевая дата – 1664 год, когда испанская корона дает двум генуэзцам, обосновавшимся в Мадриде – Доменико Грилло и Амброджио Ломеллини, – разрешение на вывоз чернокожих рабов из испанских колоний по ту сторону океана. Однако вихрь событий в области политики и экономики стал причиной финансовых трудностей посредников, которые дважды избежали разорения благодаря помощи Ферони, внесшего на их счет 30 000 000 флоринов, причем адресовал он эту сумму императору на борьбу с турками от имени испанского короля. Четыре года спустя, в 1668 году, Ферони вновь выручает Грилло и Ломеллини, проплачивая испанской короне 600 000 песо (P. Benigni, Francesco Feroni empolese negoziante in Amsterdam, in: Incontri-Rivista distudi italonederlandesi, 11985, 3, pp. 98—121). В те же годы, как мы убедились, Ферони получал деньги от Одескальки, которые и шли на выплаты Грилло и Ломеллини: в гроссбухе Одескальки за 1669 год, хранящемся в Государственном Архиве Рима, оба мадридских работорговца фигурируют как должники (Fondo Odescalchi, XXIII, Al, p. 216; см. также XXXII, ЕЗ, 8).

Мне возразят: мол, Ферони был не только работорговцем, он начинал как торговец шелком и спиртным, и теоретически деньги Одескальки могли быть употреблены и на менее жестокие виды деятельности. Однако о Грилло и Ломеллини этого не скажешь, они-то занимались исключительно торговлей живым товаром. Благодаря суммам, переведенным им Одескальки и Ферони, генуэзцы смогли вновь взять под свой контроль прибыльный промысел, потеснив англичан и голландцев.

Никто так и не попытался пролить свет на взаимоотношения Иннокентия XI и Вильгельма Оранского. А ведь документы, которые я просмотрел, легко доступны, было бы желание. Никто никогда этим не озаботился, и как знать, возможно, это не случайно.

Те, кто должен был знать, знали. Те, кто владел искусством читать между строк, все поняли, изучив опровержения Данкельмана и всех благожелательно настроенных к Иннокентию XI историков.

Историки, защищавшие его от нападок и подозрений, не были застрахованы от посторонних влияний. Граф делла Торре Реццонико, восставший против гипотезы, согласно которой папа в юности был наемником, состоял в родственных отношениях с семьей папы и являлся потомком небезызвестного Аурелио Реццонико, который из Венеции посылал деньги папы в Амстердам. (См.: G.B. Di Crollalanza, Dizionario Blasonico, Bologna, 1886, II 99; A.M. Querini, Tiara et purpura veneta, Brescia, 1761, p. 319; Dizionario storico portatile di tutte le venete patrizie famiglie, Venezia, 1780, p. 106.)

Отношение к данному вопросу Данкельмана также заслуживает нескольких слов. Бароны фон Данкельманы были связаны с Оранским домом тесными узами начиная с эпохи Вильгельма III. В XVIII веке знаменитый предок и тезка историка Эберар фон Данкельман был учителем при дворе курфюрста Фридриха Бранденбургского, до того как стать премьер-министром. Но курфюрст был также дядей Вильгельма III Оранского и не раз поддерживал его в военных действиях против Франции. И этот же курфюрст передал свой дворянский титул Данкельманам. Истовые кальвинисты, они не смогли смириться с правдой, то есть с тем, что Вильгельм завоевал английский трон частично на деньги папы, воспользовавшись к тому же иностранной политикой Иннокентия XI, который, как и Вильгельм, был закоренелым врагом Людовика XIV. Возможно, у Данкельмана были и иные интересы, более приземленные: дело в том, что его семья родом из графства Линжен, составлявшего часть собственности Оранского дома; после смерти Вильгельма графство перешло его дяде, курфюрсту Бранденбургскому. (См.: Ktirschners deutscher Gelehrter Kalender, 1926, II 374; С. Denia. La Prusse litteraire sous Frederic II, Berlin, 1791; ad vocem; A. Rossler, Biografisches Worterbuch, advocem.)

Как и прочие историки, Данкельман скрыл от читателей свои личные связи с тем, о ком повествовал. Благодаря умолчаниям и ухищрения события были им представлены с сознательным пристрастием и в искаженном виде.

Такими же пристрастными были и некоторые действующие лица этой истории. Кардинал Рубини, государственный секре-тарь Александр III, вынудивший монсеньора Ченчи отклонить предложение Бокастеля, также имел личную заинтересован-ность Семья Рубини числилась среди должников Иннокентия XI со времен деда кардинала, как явствует из гроссбухов Карло Одескальки. Поскорее закрыть не слишком приятный вопрос займов, который Ченчи поднял в Авиньоне, было лучшим из решений: Рубини было прекрасно известно, что деньги Одескальки отправлялись по нескольким каналам (Fondo Odescalchi, XXII А9, с. 179; XXII А13. anno 1650. Querini, op. cit., p. 282; G.M. Crescimbeni, Notizie istoriche degli Arcadi morti, Roma, 1720, III, 67; T. Riccardi, Storia del vescovi vicentini, Vicenza, 1786, p. 238).

To же можно сказать и еще об одном представителе Ватикана, монсеньоре Джованни Антонио Давиа, который в эпоху переворота в Англии занимал стратегический пост апостольского интернунция в Брюсселе. Его семья брала в долгу семьи папы (это подтверждено фоссбухами), и любопытно, что монсеньор Давиа не обладал нюхом, чтобы предвидеть будущее Англии (Fondo Odescalchi, XXVII В6; Е. Danckelman, Zur Frage der Mitwissenschaft Papstes Innozenz XI an der oranischen Expedition, in: Quellen und Forschungen am italienischen Archiven und Bibliotheken, XVIII[232], pp. 311—333).