– Да пошел ты! Я через многое прошла с вами упырками, чтобы претендовать хоть на что-то! Я многое сделала! И я думал, что Оди давно сдох! Как и ты! Забыл, где вы пропали?! Я спрашивала у системы о вас…

– И она сказала, что мы умерли?

– Нет… но…

– А Рэк? Ты пыталась подговорить пару солдат убить бухого орка! – ноздри Каппы раздулись, выдавая бушующие в нем эмоции – И у тебя получилось бы – не вернись мы так вовремя!

А он разговорился… поступок Джоранн действительно царапнул его холодное сердце.

– Напомнить кем ты была без командира Оди?

– А кем был ты?! Проклятый неудачник с мечом у ворот Зомбилэнда! Кем был ты?!

– Воином. Я сражался. И продолжаю сражаться.

– И какого хера ты так защищаешь Рэка? Да он мусор! Сексист! Ублюдок ненавидящий женщин! Наверняка одна из баб исковеркала ему жизнь, а он теперь мстит всем бабам мира! Вечно бухой! Вечно пытающийся кого-то трахнуть! Не умеющий подчиняться! Характер – дерьмо! Ладно ты, стальной узкоглазый хрен… ты верный титановый солдатик на службе злого гоблина. Вот уж точно – верный до гроба самурай мать твою! Так ведь таких как ты раньше называли?! Но Рэк! Его к чему защищать? Да если бы я смогла его шлепнуть этот живой сраный токсин без лишнего шума – меня бы стоило отблагодарить! Он мусор бесполезный! Только жрет, пьет и срет! Что в этом долбанном Рэке?

– Верность – это слово произнес я, задумчиво глядя на рыжую – Верность. Вот главная черта Рэка для меня. Остальное – неважно. И вот почему знания и воспоминания так херовы для меня и так хороши для тебя, Джоранн. Будь я прежним старым Оди… ты была бы уже мертва. А нынешний я… стоя на этой сраной платформе и слушая стоны раненых… я размышляю как правильней поступить. И это слабость…

– Я могу сам все сделать, лид – тихо сказал Каппа и пришедший в движение Хван одним движением убрал ее себе за спину, медленно и аккуратно развел руки в сторону.

Постукивая жвалами, Хван молчал, смотря черными глазами на нас. Я ждал. И наконец богомол заговорил, пытаясь говорить так, как говорил прежний Хван:

– Командир… она ошиблась… ее надо простить…

– Хван…

– Да?

– Я вытащил тебя из стальной ямы полной несъедобных трупов. Ты бы сдох там, не сумев набрать жратвы для первой трансформации. А Рэк, которого Джоран с твоего ведома пыталась устранить… этот злобный вечно бухой орк чистил тебе изъявленную жопу от дерьма! Таскал тебя по коридорам смерти на веревке хотя ты был бесполезным мусором… ты только жрал, пил и срал – как щас рыжая про орка сказала.

– Я… я понял…

– И где твоя верность, гнида? – склонив голову на плечо, я внимательней вгляделся в узкое лицо Хвана и, не дождавшись ответа, пошел прочь, бросив через плечо – Не трать слова, Каппа. А вы двое… вам лучше отличиться в грядущем бою.

– Но почему воспоминания мешают тебе, лид? – спросил догнавший меня Каппа, убирая на ходу тесак.

– Потому что теперь я постоянно задаю себе вопрос – а как бы поступил тот прежний я?

– Не мне советовать тебе. Но может оставаться гоблином с пустой головой?

– Тот прежний я… он мог многое – усмехнулся я, оглядывая зажатую в металле платформу – Ему было по силам то, чего не тяну я. Пока не тяну… Взгляни на систему, Каппа. Думаешь она просто так дала мне важный только в ее стальном мирке титул сенатора? Нет. Просто Камальдула прекрасно понимает, что не грязные гоблины правят этим миром, а бессмертные высшие эльфы. Мне нужны прежние возможности, прежня сила, прежние знания. Я должен вернуть самого себя. Но порой задумываюсь – а тому прежнему мне по меркам ли придется крохотная злобная душонка гоблина Оди? Что скажешь, Каппа?

– Ты – это ты.

– Хм…

– А насчет титулов… я понимаю, командир. Я понимаю. С рождения понимал, думаю. Иерархия и власть. Чтобы убрать с дороги камушек – простому крестьянину достаточно нагнуться. Чтобы сдвинуть гору – нужно властное слово императора. Но что за гору мы хотим сдвинуть?

– Еще не знаю – хмыкнул я – Еще не знаю…

– Рагу почти готово, сеньор!

– Пожрать, посрать, убить и чуток поспать… и гоблин счастлив – заметил я, меняя курс на внедорожник.

– И потрахаться, командир! – добавил услышавший меня Рэк – И потрахаться всласть!

Заключенного не ввели в досмотровый приветственный пятый блок тюрьмы Розмаунтин. Его туда ввезли подвешенным. На теле сбруя, за спиной трос, что прикреплен к установленной на потолочный рельс лебедке. Вместо одежды специальный дорожный мешок, что-то вроде спального, но из куда более тонкого материала. Мешок идеален для тех осужденных, чей психологический профиль позволяет уверенно утверждать о их нежелании причинять вред самим себе. Поэтому конечности свободы. Голыми руками этот кокон не прорвать. Хотя плевать – сюда всех привозят в мешках и в полной отключке.

Сначала с него сдернули мешок, тут же бросив его во все растущую кучу на бетонном полу. Все в стирку, все в стирку… вонь дерьма, что вылезло из сонных расслабленных сфинктеров во время транспортировки была такой крепкой, что ее не забивала вонь мочи и фиалковый аромат освежителей воздуха.

Усевшись в стальном дырчатом кресле поудобней, я недовольно поморщился – спинка такая пологая, что это скорее ложе. А свисающие сверху манипуляторы выглядят способными забраться в любую щелку арестантского организма. Ну нахер так жить. А для здешних сидельцев это норма.

После укола и бодрящей хлесткой пощечины подвешенный к тросу парень вздрогнул, тряхнул головой. Быстро приходя в себя, цепко огляделся, при этом не заглядывая в глаза трех лениво позевывающих ночных надзирателей. Меня он не видел – я сидел в дальнем углу за его спиной, с трудом заставляя себя глотать невероятно дерьмовый кофе.

– Охренеть – широко улыбнулся Мэт Хэндлер, выглядящий как чуток постаревший принц из какой-нибудь кукольной сказки. Постаревший, но сохранивший сверкающую улыбку и веселые ямочки на небритых щеках. Мэт служил старшим надзирателем и в ночное время он был в тюрьме богом. Он мог сейчас сидеть в своем кабинете и смотреть свое любимое порно, где властные и ухоженные белые женщины усиленно издевались над разноцветными обитателями театральных трущоб. Но Мэт уважал свою работу и всех новеньких встречал лично, сразу давая им понять кто здесь главный.

От сильного удара голова подвешенного парня откинулась назад. Он не издал ни звука и снова уронил подбородок на грудь. Точно бывалый. Знает, что, если он сейчас проявит гонор, попытается прокачать свои права, ему дубину в жопу забьют, а потом скажут, что это издержки транспортировки. Хотя могут просто запаковать обратно в самый засранный мешок – вместе с головой – и оставить так на пару часов. Это прочищает мозги еще сильнее, если забросить внутрь пару здешних черных крыс. И попробуй тут сука пойми, что хуже – дубина в жопе или кусающие тебя крысы в залитом дерьмом мешке, когда у тебя руки стянуты за спиной пластиковыми стяжками за большие пальцы. Хотя Мэт иногда объединял все удовольствия сразу – двадцать здоровенных голодных крыс, дубина в заднице и комнатушка с выключенным светом. Хочешь жить – добудь жопный шип и сражайся, воин! А мы понаблюдаем через камеры с ночным виденьем…

Так что парень проявил разум, не став выделываться и продолжить смирненько висеть. Но ему это нихрена не помогло – стоило Мэту увидеть накачанное тело громилы, как он испустил долгий восхищенный свист.

От шеи до пяток заключенный был сплошь покрыт татуировками – цветными, яркими, качественными, с редкими вкраплениями столь популярной ультрасовременной хрени вроде свечения и редких анимированных сцен. Но в целом все очень походило на старую добрую классика – живая кожа, качественная кожа и сотни часов работы с иголкой.

– Попал ты – подытожил Мэт Хэндлер, переглянувшись с другими надзирателями – Готовьте бокс.

– Че? – ожил наконец заключенный, что буквально жопой понял – затевается что-то недоброе.

– Закон от 2034 года – лениво выдохнул Мэт и постучал пальцами по рукояти свисающей с пояса архаичной эбонитовой дубины, которая за годы службы в каких только темных и влажных местах не побывала.