— Чем богаты, — развел руками Сергей Дмитриевич. — Зато они исполнительны и преданы, и от них не надо постоянно ожидать самовольных действий чреватых неожиданными неприятностями.

— Но и успехов! Кстати насчет того, что не стоит ждать неприятных неожиданностей из-за самовольных действий я сильно сомневаюсь, — говоривший лениво повел рукой в сторону двери, за которой скрылись Стас и Вовик.

Сергей Дмитриевич стоял, стиснув зубы, стараясь сдержать гнев. Он не мог стерпеть не только возражений или попыток отстоять свое мнение от подчиненных, но даже справедливой критики со стороны начальства. Он сам понимал, что допущена серьезная ошибка, но по своей извечной привычке винил в этом нерадивость подчиненных, отступивших от его четких указаний, забыв, что рыба, как говорится, гниет с головы. Сейчас ему хотелось, что бы неприятный разговор скорее закончился, что бы можно было залить гнев и раздражение бутылкой любимой им русской водки, к которой весьма пристрастился за последние годы. После этого накрутить хвосты подчиненным, что бы и пикнуть не могли наперекор, и тогда все вновь пойдет по старому, тихо и спокойно. Можно будет вновь слать в Центр оптимистичные периодичные отчеты и спокойно предаваться любимому пороку до следующего отчетного периода.

— Сейчас здесь не просто работать, не то, что раньше. — Сергей Дмитриевич усмехнулся. — Патриотизм канул в Лету, везде нужны деньги, а их никогда много не бывает.

— Полноте, батенька. Вам выделяются средства, которых хватит скупить на корню все правоохранительные органы города, а вам всего-то надо было найти и нанять профессионалов. Благо после нашей прошлой коррекции их много не у дел мыкалось. Надо было только подбирать, и почти даром. У вас были льготные условия. Для вас мы разогнали самую мощную спецслужбу мира, а вы?

Сергей Дмитриевич поморщился. Этот возомнивший о себе выскочка вел себя в его доме как хозяин. Даже не предложил ему сесть. Его, старого заслуженного работника, допрашивали так, как только что он сам делал это с двумя провинившимися ублюдками. Разница была лишь в том, что в позе и тоне гостя не было ни злости, ни раздражения, то есть тех чувств, которые минуту назад испытывал он сам. Было лишь презрение, которое гость даже не пытался скрыть.

«Вышвырнуть бы его с этажа!» — мстительно подумал Сергей Дмитриевич.

Однако он прекрасно знал, что эти сладкие мечты далеки от воплощения, несмотря на то, что вокруг и в самом особняке были только его люди. Может и ублюдки да тупицы, как только что ушедшие двое, но зато преданные лично ему, и готовые выполнить любой его приказ. Еще не пришло его время. Поэтому он позволит этому чопорному посланцу Центра делать все, что тот захочет. В разумных пределах, конечно. Тем более, гость затронул весьма неприятную для Дурова финансовую тему.

Изобразив на лице внимание и заинтересованность, Сергей Дмитриевич невинным тоном переспросил:

— А что я?

— Вы здесь уже очень долго… Прибыли сразу после коррекции, если не ошибаюсь? Недавно вам оказали доверие и назначили руководителем всего… хм… проекта. Плюс вам поручили проведение важнейшего эксперимента, предоставили добытые нашей разведкой, мною добытые, опытные образцы новейшей техники, а у вас нет заметных достижений. Центр озабочен этим.

— Сами видите, с кем приходится работать. Хотя, с другой стороны, нет и провалов, нет расшифровки. За все время моего руководства ни разу, повторюсь, ни разу не возникала необходимость подчищать производственный мусор и побочные отходы при помощи специалистов Центра.

— Хоть это радует, — примирительно произнес гость, придержав свое мнение на счет кадровой политики Дурова вообще, и, в частности, о методике работы с кадрами, им практикуемой. — Что вы думаете об этой конкретной ситуации? Вы считаете, что это не провал?

— Я бы так не сказал. Обычный для Москвы эпизод криминальной хроники. Пьяные отморозки пристают к девушке. Та, по счастливому стечению обстоятельств, умудряется вырваться и убежать. По большому счету, инцидент исчерпан.

— Исчерпан ли?

— Поверьте моему опыту. Она даже в милицию не пойдет заявлять. Женщины в России, за редким исключением, считают, что раз сами нарвались, то и винить некого. Вырвалась нетронутой — радуйся, и старайся не нарваться вновь.

— Неужели вы всерьез можете предположить, что меня само по себе заинтересовало бы возможное обращение в милицию какой-то местной тонконогой малолетки? Вы, смотрю, совсем хватку потеряли, — с укоризной покачав головой произнес гость. — А вы не думали, что, возможно, мы, наконец, столкнулись с неизвестной нам упорядоченной структурой, с планомерным противодействием?

— Да нет, а какие именно моменты вас так насторожили, генерал?

— Судите сами. Ночь. Безлюдная аллея парка. Это место, которого в темное время суток сторонятся все нормальные люди, боясь встречи с отморозками, коих, вашими усилиями, развелось очень много. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется невинное дитятко женска пола…

— И что в этом…

— Прошу дослушать мою мысль. Так вот. Девочке, согласно описанию, полученному от ваших кретинов, лет 15 — 16. Группа пьяных парней преграждает ей путь в этом безлюдном месте. Вряд ли она, несмотря на возраст, настолько глупа, что бы не понять их намерений. Помочь ей некому. Она это тоже понимает. Между тем ведет себя спокойно. Ни криков о помощи, ни мольбы о пощаде. Ничего. В конце концов, ее начинают откровенно насиловать. Девушка молчит, до определенного момента не сопротивляется, позволяя прикасаться к себе. Согласитесь, для ее возраста это неестественно. Любая обычная девочка данной возрастной категории даже намек на собственную наготу в присутствии посторонних, воспринимает как крах всей жизни. Если она, конечно не конченая шалава…

— Ну не совсем так…

— Возможно. На первый взгляд, она вела себя так, как обычно при таких обстоятельствах ведет себя человек, после воздействия вспышки. За исключением маленького нюанса: со слов ваших людей на нее вспышка не подействовала. Что и было доказано блестящим исполнением неизвестного этим дурням приема неведомого стиля рукопашного боя.

— Но…

— Даже и не надо сомневаться в том, что это именно осознанно примененный прием, а не хаотический набор инстинктивных движений, неожиданно приведший к положительному результату. Слишком уж она его четко провела. Плюс несколько хладнокровно нанесенных ударов на добивание. Судите сами, практически всегда насилуемая и раздавленная ужасом девушка, вдруг получив свободу перемещения, первым делом бросится бежать. Это инстинкт. Естественное желание оказаться как можно дальше от опасного места. Эта напротив, тратит драгоценные секунды на то, что бы нанести серию ударов упавшему, а стало быть, менее опасному, по сравнению со стоящими людьми, противнику. Я уже молчу о том, что вы сами, опытный боец, вряд ли смогли бы из такого положения так легко освободиться от захвата физически более сильного соперника. Нет, Сергей Дмитриевич, так может вести себя только подготовленный человек, сиречь профессионал, которого специально обучали способам решения подобных проблем. Обучали физически и психологически, и, заметьте, весьма качественно, коль скоро она утерла нос вашим людям. Именно в таком ключе я предлагаю рассматривать эту ситуацию.

— Вы хотите сказать, что кто-то нам неизвестный специально спровоцировал этот инцидент?

— Не знаю. Слишком мало информации. Я просто не стал бы игнорировать такую возможность.

— Может, ФСБ зашевелилась?

— Вряд ли. После разгрома начала девяностых… Маловероятно, что бы они смогла так быстро встать на ноги и достичь прежних возможностей. Профессионализм подобной системы нарабатывается десятилетиями и передается как таинство от старших младшим. По книжкам и учебникам контрразведке не научишься. Плюс мы внимательно следим за этим вопросом и постоянно предпринимаем легкие корректирующие воздействия. За последнее время в средствах массовой информации и по телевизионным каналам была проведена мощная компания по дискредитации органов ФСБ.