— И тут Остапа понесло… — покачивая головой из стороны в сторону, изрёк Корис.

— Эк тебя, батенька, проняло… Ой! — воскликнула Ника из-за занавески.

— Что! Впороли укол? Так тебе и надо! — дурачась, якобы мстительно произнёс Яр. — Вечно всё испортишь своим прагматизмом. Нет в вас романтики, тяги к прекрасному. Я вас приучу, я вас ещё и в водопад затащу на рассвете.

— Философ, твою дивизию!

— Я вот сейчас кое-кому укол от словоблудия сделаю! — смеясь, сказала Ольга Васильевна.

Возмущенное Никино «ой», уже второе за этот раз, удивило Кориса не меньше, чем неожиданная тирада друга о космосе и звездолётах.

— Вы меня обманули, заговорили, так не честно! — возмущалась Ника за занавеской. — Почему два укола?

— Стой ты, куда! Штаны хоть одень, а то кавалеров распугаешь…

Перспектива двух уколов вместо одного не радовала Кориса, однако он философски относился к подобным вещам и спросил так, для солидности:

— А второй от чего и зачем?

— Да так… так положено, — ответила врач, после некоторой заминки. — Это успокоительное. Всё-таки сотрясение.

От внимания Кориса не ускользнула едва замеченная им заминка врача.

«Надо будет с Лукиным переговорить», — подумал он, ложась на топчан.

Что бы не наблюдать происходящее, Яр, страшно боявшийся уколов, бесследно испарился из палатки, как древний народ в Никином рассказе, даже быстрее.

— Вот и всё. Теперь вам обоим надо чуть-чуть полежать спокойно. Что бы лекарство лучше усвоилось организмом, — сказала Ольга Васильевна. — Так что не вставайте минут двадцать как минимум, и всё будет хорошо.

— Спасибо, — поблагодарил Корис, и, перебравшись на свою кровать, устроился поудобнее.

— Если что, я рядом.

— Да всё в порядке, Ольга Васильевна. Мы не будем вставать эти двадцать минут, — заверил заботливого врача Корис за себя и за Нику.

— Да, конечно! — подтвердила девушка.

— Хоть это будет и трудно! — с улыбкой озвучила их невысказанную мысль врач, и вышла из палатки.

— Ника.

— Что?

— Лежишь?

— Долго над вопросом думал? Лежу, раз уж ты за нас двоих обещал.

— А! Понятно. Ну, лежи, лежи.

— Отстань, без тебя тошно…

Так в ленивых переговорах прошло минут десять. Солнце было уже высоко, ласково пригревало. Тягучая дремотная волна увлекла разогревшегося на солнышке парня.

— Ника, — почти прошептал он. Ответа не последовало.

«Дрыхнет, — вяло определил Корис. — И меня разморило. Наверное, от лекарства»…

Он не был бы так спокоен, если бы вдруг каким-то чудом узнал, что именно в этот момент неведомый ему функционер, прикрывающийся фамилией Анциферов, получил доклад о том, что эвакуация его и Ники в Москву отменена, что именно сейчас из таинственного особняка под Москвой в ближайший к их лагерю город ушла команда на попытку силового разрешения возникшей ситуации…

Проснулся Корис в сумерках. Невозможно было определить, утро это уже или вечер. Нашарив на тумбочке часы, Корис с трудом, в слабом свете, падающем из полузакрытого оконца, умудрился рассмотреть который час.

— Ого, — вслух произнёс он, — вот это я поспал! Уже утро.

Он осмотрелся.

— Ника! — громким шёпотом позвал подругу.

Тишина.

«Ну конечно, это я, балбес безответственный, могу проспать с обеда и до утра, — подумал он расслабленно. — А девчонка все-таки почти учёный, член экспедиции. Наверняка ушла ещё днём. Или строгая мама забрала на ночь. От меня подальше».

На всякий случай он встал и, сделав несколько шагов, осторожно заглянул за занавеску. Как и предполагал в начале, за занавеской было пусто. Никина постель была заправлена. Судя по всему, девушка действительно ушла давно.

Тяжело вздохнув, Корис вернулся на своё место. Спать не хотелось. Взяв полотенце, парень выскользнул из палатки и направился к реке. Вне палатки он понял, что уже утро. Умывшись, он попытался размяться и согреться. Получилось лучше, чем прошлый раз. Повеселевший, Корис направился к лагерю. Ещё издалека он увидел старшую Ракитину, и хотел, было, обойти её стороной. Ему не хотелось выслушивать возможные упрёки и отвечать на вопросы, на которые не сразу и ответишь. Едва парень попытался свернуть за палатки, как Людмила Викторовна окликнула его.

— Доброе утро, — сказал Корис вежливо, что бы не дать повода для лишних придирок.

— Молодой человек, — покачав укоризненно головой, сказала старшая Ракитина, — если вас не затруднит, то передайте моей дочери, что она могла хотя бы предупредить мать, если собиралась ночевать в медицинской палатке.

Она сделала ударение на слове «моей», недвусмысленно подчеркнув своё право требовать и с дочери и с него отчета о своих действиях, расставив тем самым все точки, после чего резко отвернулась от него, и ушла в направлении кухонного навеса.

— Хорошо, — промямлил Корис машинально, но тут же замер, не в силах произнести больше ни слова.

Противная холодная волна поднялась от ступней до висков, после чего, ударившись о своды черепа, нагрелась до температуры кипения и вновь спустилась вниз. Ники нет в медицинской палатке уже давно. Это он знал точно. Плюс она не ночевала в палатке матери! Моментально в памяти всплыли все суровые предостережения Лукина, его инструктаж и основная задача: не спускать глаз!

«Где Лукин? — пришла спасительная мысль. — Стоп, — тут же оборвал он себя. — Не паниковать! Как целоваться, так герой, типа взрослый, а как что серьёзное, так сразу нюни распустил, баран!.. Стоять! Кроме как у матери, или со мной… ну в медицинской палатке, — поправился поспешно Корис, словно кто-то мог подслушать такую крамольную мысль, — она нигде не могла ночевать… Или могла? А где? В палатках с чужими мужиками? Она что, дура?.. Олечка ночует в дальнем отсеке медицинской палатки, Ника к ней ни в жизнь не пойдёт. К кому ещё? Где у нас ещё женщины?.. А зачем ей переться к женщинам, если у матери отдельная палатка из расчета на неё тоже?..»

Все эти мысли пронеслись в голове у Кориса мгновенно. Он поймал себя на том, что пока думал, ноги всё же сами несли его к палатке Лукина.

Лукин понял всё с полуслова.

— Себя не кори, — сказал он тихо. — Надо ещё разобраться, что вам за успокаивающее ввели. Давай к медицинской палатке: вдруг Ника уже там? Я к тайнику. Вызову группы, пусть прочешут окрестности… На всякий случай, — добавил он.

Корис почти бегом двинулся в сторону своего временного пристанища.

«Вдруг она всё же спала в медицинской палатке, а сейчас отлучилась. Например в туалет. Должна же она когда-нибудь ходить в туалет? Живой ведь человек» — ухватился за такое простое и спасительное в данном случае предположение парень, однако, оборвав себя, решил, что надеяться на простые отговорки с его стороны малодушно, ибо он привык верить своим ощущениям, а в груди ватным комом разрастались совсем нехорошие предчувствия.

В палатке Ники не оказалось. Ни за занавеской, ни в его отсеке. Из отсека Ольги Васильевны слышалось тихое мерное сопение спящей женщины. Одной. Ватный ком перекатился в моментально задрожавшие ноги и Корис обессилено присел на Никину кровать.

«Глупо предположить, — рассуждал он сам с собой, — что в лагерь проникла группа злоумышленников, спеленала Нику и отбыла восвояси. Нет, такое возможно в принципе, но не так незаметно. Они же не призраки! Чтобы никто не услышал что-нибудь, не заметил случайно, не почувствовал? Ни я, ни, даже Лукин? Маловероятно, тем более что группа не иголка. Вокруг, со слов Лукина, не менее двух наших подразделений. Штатных, причём, не сопляков недоученных типа меня. Вряд ли они не заметили бы присутствия ещё одной группы, даже маленькой, состоящей из двух — трёх человек».

Что-то не давало парню сосредоточиться, предположение вертелось у границы сознания, никак не попадая в фокус.

«А может всё-таки один?.. Нет, невозможно. Не на руках же он Нику через тайгу понесет связанной, устанет небось. Сама должна идти. Идти им пешком как минимум до выхода из зоны досягаемости возможной погони из лагеря. Это если похитители про группы не знают. А так — дальше. А значит, кто-то должен девчонку тащить за собой, кто-то впереди идти, что бы на посторонних не нарваться неожиданно. Ночью караулить, сменяться при этом. Нет, всяко два — три рыла. Если так, то опять упираемся в две наших группы, круг замкнулся».