Зал. Огромный, бесконечный зал, стены которого тают и теряются в темной глубине.

Зал. Безграничная пустота, усеянная рядами огромных молчаливых колонн, каменных гигантов диаметром в сотню обхватов, древних, как сама вечность, подпирающих потерянный в туманной вышине свод.

Зал. Пристанище тишины и сумерек, ибо нет в Храме окон, а единственный вход – огромные врата – открывается редко и ненадолго, распугивая печальные тени прошлого, не способные обрести покой и обреченные здесь на Вечность.

Зал. Путь к трону, названному Троном Мироздания, едва заметная в полутьме тропа, которую можно скорее почувствовать, чем увидеть. Да и не смотрит никто под ноги, входя сюда. Просто не смеют.

Зал. Тронный зал. Место, где всегда можно обрести мудрость или в одночасье стать безумцем. Место, где, заглянув в глаза Ему, можно узнать, кем ты был и кем ты стал. Но никогда не узнаешь, кем ты можешь стать уже через минуту.

Зал…

Тусклый свет факелов едва освещал могучую, молчаливую фигуру древнего старца, сидевшего на троне, вытесанном или, как казалось любому входящему, отлитом из черного с золотыми прожилками камня. Сам старец, ветхий, словно Вечность, был облачен в черные, расшитые золотом одежды и сливался с троном, будто испокон веку являлся его неотъемлемой частью. А это действительно очень большой срок. Мало кто из служителей Храма помнил Повелителя иным. Почти для всех он всегда был одинаков – старый, мрачный, молчаливый и лишь немногие, самые древние священники могли вспомнить время, когда он был другим – юным и энергичным подростком с живым блеском в глазах, едва принявшим свой пожизненный сан, впитавшим в себя всю мудрость Бытия, но еще не почувствовавшим власть и ответственность, что приходили вместе с ней. Тогда все было иначе, но вечная битва, которую вел Силиорд, наложила отпечаток на Мудреца, не могла не наложить, превратив его в итоге в то, чем он являлся теперь. Черным камнем на черном камне. Золотом на золоте. Они слились – Трон и Повелитель, и даже могучие руки Мудреца, лежащие на резных подлокотниках, оставались совершенно недвижимы. Тяжесть времени. С этим не поспоришь. Он уже давно чувствовал усталость, сковавшую его тело и медленно иссушающую разум, но его время еще не пришло, и он продолжал править, ежедневно посылая в бой десятки Легионеров и Инквизиторов, бросая их на битву с тем, что издревле называли в Силиорде простым словом Тьма. Это была его война. Сейчас его. Раньше был другой Мудрец, у которого были другие победы и поражения, а до него кто-то еще, и никому не суждено было помнить того момента, когда все это началось. И уж конечно никто не знал, когда все это закончится и закончится ли вообще, ибо как можно уничтожить Тьму, пока существует Свет? А пока… Пока всего лишь очередная схватка и очередной Инквизитор припал на одно колено перед седовласым стариком, утопающим в гуще собственной бороды.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем Иншарг осмыслил все услышанное и осмелился задать следующий вопрос, глядя прямо в глаза Мудреца, укрытые глубокой тенью тяжелых седых бровей. Глаза в глаза. Душа к душе. Два бесконечных мира, сплетенных сейчас в единое целое. Воину Сумерек и служителю Света нечего скрывать от своего повелителя.

– Я пойду один? – спросил Инквизитор, и грубое, занудное Эхо с готовностью подхватило его тяжелый, насыщенный сталью и холодом голос, размазывая и сминая его под утопающим в бездонной темноте сводом тронного зала.

– Ты пойдешь один, – подтвердил Мудрец, но его речь была как всегда мягка и спокойна, источающая тишину веков, и Эхо растерянно притихло, не понимая, как вообще можно играть с ТАКИМ голосом.

Иншарг не удивился. Он бывал здесь уже сотни раз и знал законы Храма – голос Повелителя Силиорда доступен лишь тому, к кому он обращен.

– Меня встретят? – задал Инквизитор следующий вопрос.

– Как обычно. Но прошло много времени, и Хранитель сменился, – предупредил Мудрец.

– Новый Хранитель – дарх? – осведомился Иншарг.

– Нет, человек. Подис. Но пускай это не смущает тебя. Он верный слуга Силиорда и опытный служитель. Имя его – Виктор Норин. Сначала он встретит тебя, после чего призовет Проводника. – Снова человек, – вздохнул Инквизитор. – В твоих словах я слышу нотки недовольства и разочарования, – заметил Мудрец, чтобы понять это, не требовалось вековой мудрости. Иншарг всегда с недоверием относился к подис. – Люди так… – Инквизитор задумался, подбирая точное определение, – хрупки и недолговечны. – Хранитель выбрал свой путь, – проговорил Мудрец. – Он вправе сохранить свою Изначальную Суть.

– Да, Повелитель, – согласился Инквизитор, но на самом деле он был переполнен сомнением.

Что, если путь Хранителя, так и не ставшего дархом, ошибочен? Что, если однажды случится непредвиденное и некому будет открыть Дверь Потока? И что, если по какой-то нелепой случайности священники Храма не узнают об этом вовремя, до начала инквизиции. Неужели Мудрец, великий правитель Силиорда, никогда не думал об этом?

Но своих сомнений Иншарг высказать не посмел. Вместо этого спросил, тихо и безропотно:

– Ты так и не назвал имени того, кого я должен остановить, повелитель.

– Да, конечно, – будто бы спохватился Мудрец, хотя на самом деле вопрос Инквизитора был более чем уместен и он давно ожидал его. – Его имя Ангот из рода Сиорташ. Сильный противник, но ты с ним справишься. Или я не прав?

Иншарг ответил не сразу, обдумывая слова Повелителя. Но ответил, ибо Мудрец ждал.

– Я справлюсь. Но я никогда раньше не противостоял рыцарям рода Сиорташ. Другие Инквизиторы рассказывали, как лорды Сиорташ сильны и искусны в бою, но сам я никогда не сражался с ними. Это лишает меня некоторых преимуществ, но все однажды случается в первый раз, а посему можно считать предстоящую схватку хорошим уроком. Я был рожден воином, и именно этим я живу.

– Именно этим, – согласился Мудрец.

– Что еще я должен знать? – уточнил Иншарг. Властелин Силиорда всегда видел чуточку дальше своих подданных, но каждый раз сообщал им лишь то, что действительно считал нужным.