— Вы знаете, сколько человек осталось на Земле после Возвращения? — спросил Крыс, не открывая глаз и продолжая массировать плечо.

— Три миллиарда.

— Семьдесят лет назад — три миллиарда. — Старик чуть приподнял веки, бросил взгляд на Ивана и снова закрыл глаза. — А сколько сейчас?

— Ну… Миллиарда четыре. Четыре с половиной, я не слежу за статистикой…

— А ее и нет. За семьдесят лет ни одно государство не проводило официальной переписи. Так, экстраполяции, выборочные исследования, наблюдение динамики… — Крыс отпустил плечо и посмотрел на Ивана с неким интересом в глазах. — И знаете, что получается?

— Не знаю. Но вы ведь скажете.

— Скажу. Получается, что за семьдесят лет население сократилось на треть. Три миллиарда минус один миллиард, получается — два миллиарда. — Все-таки старику было очень больно — он облизал бледные губы и снова занялся массажем. — Два миллиарда.

— Поверю вам на слово. — Ивана цифры никогда особо не трогали. — Два миллиарда — это все равно много.

— Слишком много?

— Нет, просто — много. Я себе такую толпу и представить не могу. Хотя… Подождите, вы хотите сказать, что в результате войн…

— Я не хочу ничего такого сказать. В результате войн, и нефтяных, и религиозных, и гражданских, погибло, по разным подсчетам, от десяти до пятнадцати миллионов человек. Много, но до миллиарда ой как далеко… В столе, в левом ящике, есть аптечка. Дайте мне таблетку. Из такого пузырька зелененького…

Иван открыл ящик, в пластиковой коробке нашел пузырек, поставил его перед Крысом. Тот отвинтил крышечку, вытряхнул на ладонь таблетку, подумал и вытряхнул вторую.

— Принести воды? — спросил Иван.

Старик махнул рукой и проглотил таблетки, не запивая.

— Может, все-таки к врачу?

Старик помотал головой, кадык на морщинистой шее дернулся несколько раз.

— Какая гадость, — сказал Крыс. — Но вернемся к нашей беседе. Значит, мы имеем уменьшение народонаселения. С этим согласны?

— А у меня есть выбор?

— Значит, согласны. Причина — падение рождаемости. Так?

— Ну… наверное.

— Сколько, в среднем, детей приходится сейчас на семью?

Иван улыбнулся. Старый провокатор! Таблетки жрет, а беседу пытается строить по своему сценарию. Снова небольшая проверка на бытовой идиотизм. Если Иван с ходу ответит, то…

— Какую семью? — спросил Иван.

— Что значит — какую? — продолжил притворяться Крыс с невозмутимым видом.

— На семью предавшихся или на семью верующих? — Иван смотрел, не отрываясь, в лицо Крыса. — Там ведь разные цифры. Или вам нужна средняя температура по больнице?

Старик похлопал в ладоши. Всего пару раз, потом снова вцепился в свое плечо.

— Вы все правильно поняли. Браво. Сколько в семье верующих детей в среднем?

— Ноль три, кажется.

— А у предавшихся?

— Пять.

— Правда смешно? Те, что продали свою душу Дьяволу, плодятся как кролики, а те, что веруют, искренне и глубоко, размножаться отказываются. Смешно?

— Нет.

— Вот и мне не смешно. Дьявол нас переигрывает. По всем статьям. Идет борьба за души, люди слабы, боятся будущего, боятся своей слабости и стараются победить неопределенность.

— Ну и к тому же Служба спасения строит больницы, заботясь о телах, предоставляет работу, обеспечивает старость… Дьявол, к тому же, не врет. А Господь…

— Что? — быстро спросил Крыс.

— А Господь — молчит, — серьезно ответил Иван. — Он — молчит. И никто не видел, чтобы ангелы вмешивались в человеческие судьбы. И никто ни разу не видел Рая, а экскурсию в Ад очень легко заказать, причем бесплатно, причем в любой точке мира, причем с гарантией безопасности и высокого уровня обслуживания.

— И вы все еще не подписали Договор? — очень натурально удивился Крыс.

— Сам в шоке, — пожал плечами Иван. — Но к делу это отношения не имеет.

— Не имеет. Не имеет… Но ведь соотношение верующих к предавшимся все время изменяется. И не в пользу верующих. И не в последнюю очередь потому, что те, кто родился в семье предавшихся, в девяноста пяти случаях из ста также подписывают Договор. А среди тех, кто был крещен, тридцать процентов становятся предавшимися. Тридцать процентов, — Крыс повысил голос, почти выкрикнул. — И что это значит?

— Наверное, то, что если все пустить на самотек, то рано или поздно…

— Вы это с иронией говорите, я вижу, но это действительно так! Так! Это потоп, в котором мы можем захлебнуться. Мы все, те, кто верит в Господа нашего! И…

— Знаете, господин Сигизмунд! Я не слишком грамотен в богословских вопросах, но помню, что потоп был послан Богом для того, чтобы уничтожить грешников и сохранить праведников. Ну и всякой твари по паре. Все испытания посылаются нам Богом за грехи наши. Может, и этот потоп что-то значит? Ничто не происходит без Господней на то воли… Не так?

Крыс застонал, прижав руки к лицу.

— Плечо болит?

— При чем здесь плечо?! Вы сами не понимаете, что под это ваше красивое заявление можно подогнать все что угодно? Не понимаете? Убийца и насильник, галаты и отринувшие — все могут сослаться на Промысел Господний…

Да, подумал Иван. Здорово, подумал Иван. Старику, понятно, плохо, говорит старик о наболевшем, но упоминать отринувших, да еще при незнакомом человеке — это, блин, либо очередная проверка… или действительно Крыс проболтался?

Будет смешно, если он сам — отринувший. И готов доказать себе и окружающим искренность своей веры тем, что отринул даже мысль, даже надежду на рай и жизнь вечную. И чтобы подкреплять это свое решение, регулярно кого-нибудь убивает. Или богохульствует. Или еще чего похуже.

— Отринувший, — сказал Иван.

— Что?

— Отринувший, — повторил Иван.

К тебе придут, говорил Ивану Токарев — единственный отринувший, с которым Ивану довелось говорить. К тебе придут и предложат… И ты должен им помешать. Ты должен…

Они пришли?

Ивана гнали в эти места, жертвовали людьми для того, чтобы ему могли сделать предложение без помех? Его подставили для вербовки неизвестными, которые стояли за всем этим?

— Если вы имеете в виду, что я сам — отринувший, то вынужден вас разочаровать, — вздохнул Крыс. — Но то, что вы знаете об их существовании, несколько меняет дело. В ваших сопроводительных бумагах этого не было… Подозреваю, что там много чего не было.

— Покажите бумаги, я вам отвечу, — посоветовал Иван. — Честно, без утайки скажу — все там или нет. Вот вам крест святой…

Иван поднял пальцы, сложенные щепотью, ко лбу… Попытался поднять и не сразу сообразил, что не может. Не может оторвать руку от стола. Она налилась ртутью, превратилась в камень, приросла к столешнице.

Крыс этого не заметил. Крыс смотрел на свои ладони, придумывая ответ на иронию собеседника. Иван еще раз попытался перекреститься. И снова ничего не получилось.

Зазвонил телефон.

Левая рука Ивана легко сняла трубку и протянула Крысу.

— Да, — сказал Крыс. — Хорошо. Значит, к полуночи… А как там дела у ее мужа? Пришел в себя? Повреждений особых нет? Мужики у нас стали гуманистами, однако… В прошлом году бедняга ушибами не отделался бы. Ладно, вы всем раззвонили о сроках? Что значит — на рынке? В больнице, коллеги и обслуга знают? Вот и отлично… Нет, я лично к вам заходить не буду. И никто из моих людей — не будет. И, Алексей, когда ты будешь отправлять младенца в интернат? А давай завтра с утра? Я не сошел с ума. Я о твоих пациентах беспокоюсь, между прочим. Да. Отправь. Как обычно. С Тепой и отправь, какие проблемы? Медсестру и попутчика… Хотя нет, попутчика я сам отправлю. Тут нужно аккуратнее. Не твое дело! Еще раз повторяю — не твое дело! Пока!

Крыс положил трубку на аппарат. Встал, прошелся по комнате. Остановился возле окна, постоял, раскачиваясь с носков на пятку, что-то бормоча про себя…

— А паренек, который приехал вместе с вами, наверное, уже огреб первые проблемы в интернате. — Старик вернулся к столу. — И наверняка хочет с вами пообщаться. Нет?

— Его проблемы. — Иван осторожно пошевелил пальцами правой руки.