— Сделаю, — коротко ответил майор.

— А лучше, если ты развернешь парочку стволов. Найдется тебе напарник?

— Поставить двоих?

— Три пулемета? Ты с собой привез? — обрадовался Круль. — Давай размещайся, только не кучкой…

Майор скрипнул зубами и ушел, шепотом окликнув какого-то Трофимова, мать его.

— Через десять минут, — шепотом крикнул ему вдогонку Круль.

В домике поста затрещал полевой телефон.

— Вот, — сказал Круль. — А я все думаю, когда они заметят здесь суету и станут разбираться. А они, значит, уже…

Предавшийся вошел в домик.

— Да? — услышал Иван. — У нас все в порядке. Что значит — кто я такой? Я вас тоже не знаю, но не устраиваю по этому поводу истерику. Не устраиваю! Да. Истерику. По буквам продиктовать? Начальника мне к аппарату. Кто там у вас главный? Ротный? Вот, значит, ротного.

Круль выглянул наружу, прикрыл рукой трубку и одними губами прошептал:

— Поторопи там майора, я долго дурака валять не смогу.

Из темноты вылетел солдат, чуть не натолкнулся на Ивана, замер и доложил, что комбат передал — готов.

— Готовы пулеметы, — сказал Иван Крулю.

— По моей команде, — Круль поднес трубку к уху. — Слышу я, слышу. Зачем так нервничать, старлей? Нервы нужно беречь. Диктую по буквам — бе… Это грубо, старлей! Я тебя старше и по возрасту, и по званию. Ты почему службу завалил? А я говорю — завалил. Я приехал, брожу здесь по позиции, а тут никого. Это как понимать? Да нет тут никого, говорю тебе, только я и звездное небо. Еще телефон и пулемет дыбом… Приди и посмотри, мать твою, я, что ли, твоих солдат ловить буду? Говорю — приди, посмотри…

Ивану даже стало жаль старшего лейтенанта Мишку Феклисова, который поймал своего комбата в ловушку, расстрелял несколько десятков молодых парней, а теперь стоит перед телефоном и выслушивает бред, который несет Старший Администратор Центрального офиса Службы Спасения Ярослав Круль.

— То есть это я тебе представляться должен? — возмутился Круль в телефон. — То есть когда ты, сука, людей на дороге убивал, то представляться не требовал… Нет, ты не ослышался, именно сука. Кобелем тебя называть — слишком много чести. Вот ты сейчас быстренько выйдешь из здания и прибежишь на КПП, по дороге сдирая с себя погоны. Считаю до трех. А ты меня не матери, не нужно. Ты оборот про самку орангутанга знаешь? Вот и не смеши профессионалов. Значит, раз. Два. Три. Ты не успел, время прошло.

Круль бросил трубку на аппарат, вышел из домика и зычно, надсаживаясь, проорал: «Огонь!»

Три пулемета ударили одновременно.

— Просто музыка, — улыбнулся Круль. — Симфония.

Это было даже красиво. Иван понимал, что на самом деле на блокпосту сейчас гибнут люди, девятнадцатилетние мальчишки превращаются в мокрые клочья, разлетаются вдребезги мысли, надежды, вера. Неумолимая сила рвет их тела, разбрызгивая кровь и ошметки плоти… Все это Иван понимал, но ничего не мог с собой поделать — было что-то завораживающее в том, как из огненного ореола на концах стволов вылетают горящие злобой и нетерпением пули, несутся над самой землей к указанной цели и бьются-бьются-бьются в бетон, мешки с песком, в мечущиеся тени, разбрасывая в стороны осколки, комья, искры и сгустки чего-то темного.

Души, подумал Иван и содрогнулся. Пули не могут вырвать душу из человеческого тела целиком, они захватывают ее прядями и лоскутами, растирают о шершавую темноту, превращают в ничто или загоняют в ад…

Три крупнокалиберных пулемета с дистанции в сто метров. Как тогда, в первое утро Ивана на благословенной земле Нового Иерусалима. С той же точностью и неумолимостью. И так же безнаказанно.

Кто-то на блокпосту успел нажать на спуск, жиденькая цепочка трассеров метнулась навстречу огненному потоку и, словно испугавшись, зарылась в землю, пролетев всего несколько метров. Вторая очередь ушла вверх, к звездам, пулеметчик погиб, но продолжал жать на спуск, пока в пулемете не закончились патроны.

Три пулемета замолчали разом, наступила тишина.

Кто-то всхлипнул рядом, Иван оглянулся на звук — несколько солдат стояли в стороне, один даже курил, но никто не сделал ему замечание.

— И что интересно, — пробормотал Круль, стоявший за левым плечом Ивана. — У них же еще минимум два пулемета с этой стороны. И никто не вмешался…

— У них там ручники. — Тепа сплюнул и сел на мешок с песком. — Это для крупнокалиберных на полторы секунды. Если они планируют обороняться… а они сто процентов планируют, то лучше им сменить позиции и перебраться в здание. И ждать, когда мы попремся вперед.

— А мы сто процентов попремся, — подхватил Круль. — Нас время поджимает…

Из темноты появился майор, несколько раз щелкнул зажигалкой, прежде чем смог закурить сигарету.

— Хорошо работаешь, — сказал Круль. — Сколько там мальчиков было на посту? Пять? Десять?

Майор не ответил, жадно затянулся, огонь осветил его лицо, горькую складку возле губ.

— Что делаем дальше? — К Ивану подошел Крыс.

— Класс! — обрадовался Круль. — Все в сборе. Можем провести небольшое совещание генерального штаба. Как там у классика насчет «колонна марширен»?

Возле здания интерната наконец погас свет.

— С точки зрения полевого сражения и высокого тактического мастерства, мы вроде бы лидируем, — продолжил Круль игривым тоном. — По очкам, по количеству забитых — мы просто молодцы. А вот по поводу итогов… По поводу итогов мы снова на том же самом месте…

— Пошли своих «призраков», — посоветовал Тепа. — Вон они как лихо тут покуражились…

— Ни один даже самый лучший «призрак» не сможет сделать больше, чем может. — Круль вздохнул, сбился на мгновение с легких интонаций, не удержал в себе тревогу и боль. — У меня нет схемы интерната. Кроме того…

— Я расскажу, — сказал Крыс ровным, картонным голосом. — Давай их сюда, я расскажу…

— Сюда… — протянул в раздумье Круль. — Можно и сюда…

Предавшийся поднял над головой руку и трижды щелкнул пальцами.

— Стань передо мной, как лист… — Круль не успел закончить присказку — три темных силуэта возникли перед ним.

Темные костюмы, темные лица, ни звука, ни шороха.

— Такие дела, ребята… — тихо, словно извиняясь, произнес Круль. — Дедушка сейчас расскажет, где там что… Я не думаю, что это нам очень понадобится, но лучше знать больше, чем меньше… Можете назвать это информационной жадностью, если хотите…

Темные силуэты бесшумно переместились к Крысу.

— Вот сюда, — сказал тот, указывая рукой в сторону.

Старик сделал несколько шагов вперед, «призраки» двинулись следом.

Стоп, спохватился Иван. Это почему все так хорошо видно? Ведь темно вокруг. Темно… Я не могу видеть, как Крыс указывает рукой на интернат. И не могу рассмотреть, как Елена Прекрасная, стоящая справа, заправляет под капюшон прядь светлых волос. Не могу, но вижу… И даже то, что на плече оператора, на черной ткани спецкостюма растекается черное же пятно. Человек не может видеть…

Иван дернулся, но было уже поздно — он не владел своим телом, не мог пошевелиться, даже губы и язык ему больше не подчинялись.

Вот и все, подумал Иван обреченно. Вот сейчас станет понятно, зачем его сюда вывели, зачем подталкивали к интернату, от одной подсказки к другой… Вырубит его демон, прежде чем приступит к самому любимому своему развлечению? Или разрешит смотреть, как будет убивать людей руками Ивана?

Все здесь будет уничтожено. Все. Пулеметы — два, три, четыре ручных пулемета от интерната не смогут остановить одержимого. Даже если стрелки заметят его, несущегося через открытое пространство, то не сумеют прицелиться. А если кто-то даже и успеет, то что для одержимого одна-две-три пули? Иван, когда убивал своего напарника, одержимого демоном, всадил тому в голову семнадцать пуль.

Не исключено, что с десяток из них были лишними, но семь пуль в голову… Парни с пулеметами на такое не способны. Никто на такое не способен.

А глаза у меня светятся? Заметили окружающие, как изменился взгляд Инквизитора? Сколько нового огня появилось у него во взоре?