Иван открыл дверцу.

— Глушить мотор? — спросил Круль.

— Посиди здесь. — Иван вышел из машины и двинулся через дорогу к зарослям акации.

Пистолет держал в правой руке стволом вниз. Ожидать, что в машине остался кто-то, способный оказать сопротивление после такого удара, было нелепо, но Иван никогда не боялся выглядеть нелепым и смешным. Слишком серьезные и пиететно относящиеся к своему реноме умирали в первую очередь.

Если после чужого выстрела ты не падаешь на брюхо, а начинаешь выбирать место почище и посуше, тут тебе и все. Тут тебе и…

«Дромадер» бочку не напоминал, он напоминал консервную банку, смятую кем-то громадным и брошенную в кусты. Правое переднее колесо все еще вращалось, что-то с веселым журчанием текло на землю из-под разодранного капота — то ли вода, то ли бензин.

Сухо потрескивали, распрямляясь ветки акации.

Иван остановился, прислушиваясь. Если в «дромадере» кто-то сидел на заднем сиденье и уцелел после падения, то сейчас должен был выбираться наружу. Так или иначе, в полном сознании или действуя на автопилоте, любой бы производил сейчас достаточно много шума, царапая обшивку или пытаясь выбить заклинившие двери.

Но было тихо.

Сидевший на заднем сиденье или погиб, или лежит без сознания.

Иван присел, пытаясь рассмотреть то, что было в салоне. В остатках салона.

Кровь.

Из окна наружу — рука. На предплечье те самые два-девятнадцать. Галаты. Как минимум — один. Это водитель. Тот, что был рядом с ним, был пристегнут ремнем безопасности и теперь висел в кресле, странно изогнувшись. Глаза открыты, смотрят, не отрываясь, вперед, на смятую крышку капота.

У покойников такой внимательный взгляд, подумал Иван. Сзади зашуршало, Иван оглянулся и выругался сквозь зубы — Круль все-таки не удержался и тоже подошел к «дромадеру».

— Как тут? — спросил Круль, приседая рядом с Иваном. — Есть кто живой?

Иван ответить не успел.

Только открыл рот, чтобы объяснить предавшемуся, что думает об идиотах и безголовых, как из машины донесся стон.

Что-то зашуршало, и снова послышался стон.

— Неужели выжил? — удивился Круль. — И даже шевелится, глянь…

Иван наклонился ниже и вздрогнул — залитое кровью лицо оказалось всего в метре от него. Зрачки плавали от переносицы к краям, бедняга не мог прийти в себя.

— Вытаскиваем, — сказал Иван.

— Ага, — кивнул Круль, — обойди с той стороны. Подтолкнешь…

И Иван пошел на ту сторону как последний идиот. И ведь почувствовал в голосе предавшегося какую-то фальшь. Уловил, задумался, пытаясь понять, что не так в голосе Ярослава Круля, но все равно выпрямился и двинулся в обход машины и дерева, к которому та прижалась правым бортом. И даже успел повернуться, сообразив, что сейчас что-то произойдет, только вот сделать ничего не успел — Круль уже держал пистолет в вытянутой руке.

И нажал на спуск.

Глупо получилось. Нелепо и совсем по-детски. Так подставиться! И дважды. Дважды!

Пуля из пистолета Круля ударила галата на заднем сиденье «дромадера» в лоб. Иван заорал что-то, сам толком не соображая, что именно кричит.

Зачем? Какого рожна нужно было убивать этого беднягу, вместо того чтобы допросить его? Зачем?

Иван чуть не выстрелил в предавшегося. В последнюю секунду, уже выбирая пальцем люфт на спуске «умиротворителя», перевел ствол на пару сантиметров в сторону и четыре раза продырявил помятый багажник «дромадера».

— Дурак ненормальный! — прорычал Круль, откатившись в сторону и сообразив, что это не в него палил Александров. — А если бы попал?

— Что же ты делаешь, урод? — Иван присел, заглянул в салон и сплюнул. — Ты же его убил…

— А ты что собирался с ним делать? — спросил Круль. — Оказать первую помощь? Действительно полез бы в машину, чтобы вытащить веселого парня, который несколько минут назад убил двоих из вашей Конюшни и собирался грохнуть еще и тебя? Ладно меня он тоже хотел убить, но для тебя это не так важно. Но ведь он тебя убить хотел…

— Не убил же! — заорал в ответ Иван. — Он мог что-то сказать…

— Ага, — кивнул Круль. — Мог. Сказать — прощай, парень, и подорвать свой пояс. Сколько они обычно носят с собой пластиковой взрывчатки? Если не ошибаюсь, полкило? Тебе бы хватило? Я спрашиваю — тебе бы хватило?

Круль подскочил к Ивану и кричал теперь ему прямо в лицо.

— Ты такой хотел эксперимент поставить? С риском для жизни? Или все еще не отказался от мысли умереть красиво и без греха самоубийства?

— Не твое дело! — крикнул в ответ Иван. — Не твое собачье дело! Я мог его допросить!

— Да? Галата, взятого во время акции? Он бы язык себе откусил да в рожу тебе плюнул! Ты и сам это знаешь, Ваня! Он ведь в себя приходить стал, а это значило…

— Ни хрена это не значило! Понял! Ни хрена!

— Не значило? — внезапно успокоившись, спросил Круль. — Точно — не значило? Может, сам глянешь в машину? Он ведь потянулся к взрывателю, когда ты пошел на ту сторону. Он потянулся к своему гребаному взрывателю, чтобы разнести в клочья и себя, и тебя. Я бы с этим, пожалуй, смирился, но ведь он и меня угробил бы. А к себе я отношусь очень бережно. Заботливо отношусь и планирую пережить тебя лет так на шестьдесят. У меня в роду все жили долго, наследственность хорошая.

— Засунь себе в задницу свою наследственность. — Иван вложил пистолет в кобуру, от греха подальше. — Не мог ты видеть, как он потянулся к взрывателю, козел!

— Серьезно? А это что? — Круль указал рукой. — Это, значит, хрен собачий?

Вот тут Иван допустил вторую ошибку за последнюю минуту. Он присел и посмотрел туда, куда ткнул пальцем Круль. Ничего там нельзя было рассмотреть, понятно было изначально. Но Иван был зол и соображал плохо.

А Круль… Эта сволочь все просчитал и действовал четко и эффективно. Хотя, сколько той четкости и эффективности нужно для того, чтобы вырубить расслабившегося и подставившего шею дурачка? Одно резкое движение руки.

Иван рухнул на раскаленную землю без звука.

— Вот такие дела, Ваня, — сказал Круль, подхватывая оперативника под мышки. — Никому сейчас верить нельзя. Никому. Я даже себе иногда не верю…

Оттащив Ивана к «номаду», защелкнув на его руках и ногах наручники и уложив на заднее сиденье, Круль постоял несколько секунд, зажмурившись.

— Ладно, — сказал он и сел за руль. — Будем решать проблемы по мере их поступления.

Иван пришел в себя минут через сорок.

Машину трясло и бросало, Иван приложился головой к спинке переднего сиденья и застонал.

— Очнулся? — спросил Круль.

Иван не ответил. Нечего тут тратить цветы своей селезенки на эту сволочь. Не убил, и ладно. Значит, не входило это в задачу предавшегося — убить Ивана Александрова. Значит, что-то другое входило в эту долбаную задачу. Значит, нужно только подождать немного, и все станет понятно.

Или не все. И не понятно. И…

— Я ведь слышу, что ты очнулся, — сказал Круль. — Очнулся и сопишь обиженно. Хочешь, помогу сесть поудобнее.

— Расстегни наручники и отойди… — предложил Иван.

— Отойти к ближайшему дереву? — уточнил Круль. — И подождать, пока ты меня будешь расстреливать?

— Да я тебя голыми руками порву!

— Верю. Ты вообще производишь впечатление очень опасного человека. Я прямо до дрожи тебя боюсь, честное слово. Вообще, ты сам виноват, что я тебя вырубил и спеленал. Сам. Я просто испугался. Господа трибунал — прошу зачесть мой испуг как смягчающее обстоятельство.

— Пошел ты…

— Однообразно, — сказал с укоризной Круль. — При всем богатстве русского языка — и такая убогость в выражении сильных эмоций. Я перечитывал как-то на днях словарь Даля — так там же да! Таки есть из чего выбрать. А еще словарь русского мата. Не доводилось читать? Вот что нужно учить и заучивать. А ты зацепился за это «пошел ты…», меняя только адрес посыла. Да и адрес, если честно, несколько однообразный… Все как-то в задний проход. Зациклен ты на нем что-то, господин инквизитор. С другой стороны, к черту меня тоже не пошлешь. Вернее, пошлешь, но это уже будет не оскорбление, а констатация, так сказать. Вот смотрел я старые фильмы, еще до Возвращения, красиво там говорили в последнюю секунду — до встречи в Аду! Тогда это звучало! А сейчас? Да, до встречи. И что? Что дальше? Мы-то в Аду, конечно, встретимся, но тебе же от этого легче не станет. В смысле этому красиво высказавшемуся персонажу. Нет, не согласен, Ваня?