Я сидел на башне, дороги, считайте, уже не было, только пыль, пыль, пыль… Мы шли за германской танковой бригадой, парни пили пиво и орали что-то людям, ошарашенно стоявшим вдоль дороги. Евреи, арабы… Я видел иудеев и мусульман, сейчас в это даже не верится. Мы шли почти без остановок, привалы делались только для заправок, если у танка или машины барахлил двигатель, их просто отгоняли на обочину и шли дальше. Мы ехали мимо них, а экипажи оставленных машин растерянно смотрели нам вслед. Потом мы подошли к Тер Мегиддо…

— Куда? — одновременно переспросили Иван и Круль.

— Тер Мегиддо, — повторил патриарх. — Я бы произнес еще одно слово, Армагеддон, но вы его не поймете. Для вас это всего лишь набор звуков. А для нас… Мы не говорили об этом, избегали разговоров о втором пришествии и конце света. Мы шли сражаться с Антихристом и дьяволом, согласитесь, это могло произвести впечатление… Те, кто не был крещен, крестились. Те, кто грешил, пытался грехи отмолить. Потом нам приказали рассредоточиться… Не рыть капониры или окопы, а разъехаться по долине, стать как можно плотнее, чтобы места хватило всем. Там даже арабские танки были, египетские, сирийские. Израильтяне подтянулись. Отдали приказ готовиться. Пошел слух, что Антихрист уже здесь, что его армия скоро обрушится на нас, а там уж и дьявол… Много чего говорили… Антихриста каждый из нас знал в лицо, его показывали по телевизору каждый день. Призывали на последнюю битву с ним, обещали, что вот уже скоро… Что эпидемии закончатся, что… много чего говорили. А мы успели произвести один залп. Я о моем танке, конечно. Кто-то, наверное, успел выстрелить дважды и трижды… Установки залпового огня врезали, понятное дело… Кто-то, может быть, даже видел врага в прицеле… Хотя я сомневаюсь. Да… А потом рвануло. Такого грохота я не слышал никогда, не слышал ни до, ни после. Было такое чувство, что взорвалось не там, возле горизонта, а внутри меня. Вот тут, — старик приложил сморщенную руку к груди. — И крик. Крик ворвался в мою голову и метался там, заставляя вибрировать кости черепа и заставляя кричать меня от боли и ужаса. Я выскочил из танка и побежал… Мы все побежали, потому что невозможно было услышать этот крик и остаться на месте. Мы бежали, бежали, падали и снова вскакивали… Где-то в глубине сознания билась мысль о том, что нужно остановиться. Если нет сил вернуться, то хотя бы остановиться, но крик гнал и гнал. Я смог заставить себя оглянуться. Я оглянулся и увидел, как что-то неимоверно тяжелое рушится на землю… уже рухнуло, и земля, ставшая вдруг жидкой, взметнулась к небу, и круги побежали по высыхающей на глазах почве долины, раздвигая танки и машины, сбивая с ног людей и заставляя вскакивать и бежать все быстрее и быстрее… Тогда каждый из нас был уверен, что ничего более странного не может быть. Ничего. Я спрашивал у парней… А потом пришло Возвращение, над Иерусалимом возникла Игла, небо свернулось подобно свитку… И я стал ждать Страшного суда. И построения золотого города и Царства Божьего на Земле. И ничего этого не было. Не было, представляете? Вы не можете себе этого представить, не можете. Это несправедливо!

Патриарх замолчал, глядя перед собой. На скулах у него проступил лихорадочный румянец, пальцы дрожали, а по щеке сбежала слеза.

— Армагеддон, последняя битва началась, но не закончилась. Дьявол не был повержен, мертвые не восстали. Исчезли мусульмане, иудеи, буддисты, индуисты — многие исчезли, оставив только истинно верующих и безбожников. И жизнь пошла дальше, словно и не было ничего. Появилась Служба Спасения со своими Договорами… Я понял, что Армагеддон просто решили вычеркнуть из истории, будто его и не было. Переписывались книги, в которых мелькало запретное слово на букву «А», если не получалось переделывать — уничтожали. Инквизиция поработала тогда славно. Человечество снова вели по пустыне, ожидая, когда умрет последний из тех, кто помнил об Армагеддоне и апокалипсисе. Моисею понадобилось сорок лет, а нам… Я жив до сих пор. И я нашел… Нашел способ вырвать человечество из этого замкнутого круга. Дьявол каким-то непонятным образом сбежал с поля битвы, Антихрист погиб, но никому не известно, кто его убил. И как это произошло. Господь должен был явиться на Землю во второй раз для того, чтобы победить окончательно. Сразить Антихриста и повергнуть дьявола. Но не смог сделать этого. Правда, странно? Господь, всемогущий Господь не смог? — Старик смотрел на свои ладони, будто там было написано что-то важное, там объяснялось, как решить эту загадку, победить там, где господь ничего не смог сделать. — Я стал искать… Искать способ вывести дьявола на землю, заставить его предстать перед Господом и дать Господу осуществить пророчество. Пусть Антихрист погиб от неизвестной руки, но дьявол… дьявол прячется от гнева Господня, не выходит на свет… Он знает, что как только он выйдет, то будет уничтожен. И он прячется… Но я… Я нашел средство его вывести наружу. Я нашел описание обряда, расшифровал записи. Всего два года назад. Поначалу я действительно верил в проект «Ной», почти как Сигизмунд… Но потом, когда описания были расшифрованы… Обряд не откроет портал. Не вызовет даже демонов. Он призовет дьявола. И дьявол не сможет ни отказаться прийти, ни отказаться выполнить приказ. Сразиться с Господом.

— Ты сошел с ума, — сказал Иван.

— Я? Я совершенно нормален. Совершенно нормален. Совершенно. Через несколько минут…

Телефон зазвонил.

— Да? — сказал патриарх. — Хорошо. Как только она сможет — начинайте.

Осторожно, будто стеклянную, старик положил трубку на телефон.

— Меня никто не остановил, — улыбнулся патриарх. — Никто. И вы не сможете меня остановить. Люди… каждый из тех, кого я использовал, искренне верили в свое. Каждый в свое… А в результате… в результате получилось то, что решил я… И мое место будет в первом ряду перед рингом. Если бы стало точно известно, что именно я задумал, меня бы уничтожили. Дьявол, Инквизиция, Орден Охранителей объединились бы…

Старик замер, глядя на Ивана и Круля.

— Вот и я говорю, — тихо сказал Круль, — мы с Иваном — очень странная пара. Мы неизбежно должны были привлечь внимание. Одержимый Инквизитор, бывший оперативник Ордена Охранителей, и Старший Администратор, прикидывающийся телевизионщиком. Любой бы подумал, что наша главная задача — вывести демона на позицию удара, уничтожить того, кто готовится посягнуть на дьявола. Вон даже Ваня так подумал. Правда, Ваня?

— Еще как, — сказал Иван сквозь зубы.

Он уже не мог терпеть боль, ловил себя на том, что скулит сквозь зубы, и ничего не мог с этим поделать. Иван лег щекой на ковер и закрыл глаза. Звуки долетали до него, но нужно было приложить усилия, чтобы понять их смысл.

Иван действительно подумал, что должен был доставить демона к главному, к тому, кто стоит за всем происходящим. Доставить и расслабиться, чтобы не мешать. Но оказалось, что это не так. Демон отказался драться, демон позволил себя сковать. Теперь, даже если он по-пытается вырваться, наручники не выпустят. Или задержат достаточно долго, чтобы тело Ивана успели расстрелять. И дело тут не в силах демона, проблема в слабости человеческого тела. Он скорее сломает кости, чем разорвет наручники.

Если дьявол планировал нечто подобное, то ничего у него не вышло. Демон переиграл своего шефа. И обряд будет проведен, хочет этого Иван или нет. И дьявол явится из своего уютного ада, чтобы выполнить нелепый приказ вступить в единоборство с Богом… И проиграет.

Ивану было плохо. Он не понимал, что происходит, все его тело болело и горело, словно в огне.

— Случайности, — сказал Круль. — Здесь слишком много случайностей произошло. Не находите?

— Что вы имеете в виду? — Голос патриарха чуть-чуть дрожал. Дребезжал, как надтреснутая чашка.

— Случайно Ивана перевели в Инквизиторы. Исключительно для того, чтобы заслать его куда подальше и спасти его от наказания. Случайно мы заехали в Тер Мегиддо… Случайно Иваном овладел демон. Странный демон, не стремящийся убивать и разрушать, а тихонько притаившийся в глубине его тела и ждущий своего часа. Лишь иногда подталкивающий… очень осторожно подталкивающий Ивана к каким-то поступкам, незначительным и мелким. Подобрать мальчишку, которого били добрые христиане… Мальчишку, который носит такую вызывающую куртку, который так явно заигрывает с дьяволом, что никому и в голову не приходит заподозрить подвох. А то, что присутствие мальчишки спасло жизнь Ивану Александрову, — это списывается на совпадение. Кто серьезно относится к мальчишке? Ведь это только ваши дети — оружие, надежное и безотказное, только вы можете придумать страшный секретный план и осуществить его. Мальчишка ведет себя вызывающе, тырит у своего благодетеля несколько пакетов со Святой Землей и, кажется, готов расплачиваться ею за низменные земные удовольствия… И куртку он свою не отдает только из вредности и глупости характера, а не потому, что рисунок на ее спине выложен такими замечательными заклепками. Обычными заклепками, которые, понятное дело, просто заклепки и не могут оказаться, скажем, взрывателем… Откуда, скажите на милость, такие взрыватели у обычного мальчишки? Да и что ему этими взрывателями подрывать-детонировать? Что? Уж не Святую ли Землю из пакетов, опечатанных настоящей печатью Инквизиции? А то, что химия позволяет устраивать разные фокусы, делать, например, термит или взрывчатку внешне похожими на обычную глину, это может, конечно, прийти в голову, но ведь не у такого мальчишки в руках. Да еще из сумки Инквизитора. А тот, бродяга, оставляет свою сумочку с землей где попало, и каждый может убедиться, что это только земля. Ценная, безумно дорогая, но всего лишь земля. — Круль перевел дыхание. — Я вас не слишком утомил? Я мог бы еще продолжить, что мальчишка взял и из сугубо меркантильных соображений устроился работать в медицинском блоке интерната. По чистой случайности у него на сегодня выпало дежурство и, опять-таки, случайно, его не нашли, когда стали всех сгонять в зал. Куда он денется, простой пацан? Так ведь? Вы ведь всех молодых предавшихся мамаш сведете в одно помещение вместе с детьми. Им так проще будет работать ножом. И контролировать их легче, правда ведь? А если тот мальчишка, безголовый сатанист, уже успел то помещение заминировать теми самыми пакетами с землей? И установить в каждом заклепку из куртки. И ему остается только дождаться, когда последнюю женщину приведут на место обряда… И рвануть все это… — Голос Круля усиливался, становился громче, заполнял собой кабинет и заставлял вибрировать стекла. — Вначале — взорвать коридор, чтобы гарантировать себя от ненужных посетителей.